Лумис Грег - Синайский секрет Страница 14

Перед тем как уехать, он еще раз оглянулся на холм.

Глава 11

Брюссельский международный аэропорт

Завентем Бельгия

Следующее утро

Лэнг Рейлли потянулся, зевнул и сел на двуспальной кровати, находившейся в главном салоне принадлежавшего фонду «Гольфстрима IV». Несмотря на обед, поданный на прекрасной фарфоровой посуде, бутылку отличного старого «Бордо», первосортную комедию из большого запаса DVD-дисков, имевшихся на самолете, и приличную порцию бренди, ему удалось поспать не больше двух часов. Лэнг никогда не мог как следует выспаться в самолете. Время, когда гул турбин преспокойно убаюкивал его, давно сменилось безотчетным страхом невозможности управлять окружающей его средой. Он убеждал себя, что у него гораздо больше шансов погибнуть из-за того, что в его «Порше» врежется какая-нибудь почтенная мать семейства, за рулем своего внедорожника обсуждающая по телефону футбольные новости, нежели разбиться в частном самолете самой совершенной модели, напичканном современнейшей электроникой.

Однако его упрямая фобия продолжала нашептывать ему, что летать — противоестественно для человека. Так же, как проходить колоноскопию[13].

Лэнг ворочался с боку на бок все время, пока иррациональная и рациональная стороны его разума спорили между собой. Временного перемирия они достигли лишь за несколько минут до приземления.

Отодвинув занавеску на иллюминаторе спальни, Лэнг увидел огромное арочное строение из стекла. В обе стороны от него отходили длиннющие пристройки, возле которых висели на пуповинах выходов самолеты из самых различных стран.

— Мистер Рейлли, минут через пять будем у таможни, — раздался из динамика жестяной голос пилота.

Лэнг втиснулся в крошечную кабинку и окатил себя из душа. Он уже завязывал шнурки ботинок, когда звук турбин «Пратт-Уитни» начал стихать и, в конце концов, замер.

Он вполне мог отправиться обычным коммерческим рейсом, сэкономив при этом немалые деньги. Но это означало бы оповестить весь свет о своих намерениях. Чуть ли не кто угодно способен подключиться к банкам данных авиакомпаний и узнать, кто, куда и каким рейсом летит. Все это, конечно, можно узнать и о полетах частных самолетов, но задачу любопытных тут можно было усложнить, подавая порознь заявки на различные отрезки пути. Потому-то Лэнг и настоял на промежуточных посадках в Нью-Йорке и Лондоне, хотя «Гольфстрим» вполне мог долететь до места назначения без посадок.

Кроме того, имелась еще проблема металлоискателей, через которые Лэнг никак не смог бы пронести свой «ЗИГ-Зауэр P226». А ведь он направлялся в Европу для того, чтобы изучить обстоятельства одного из двух убийств, по всей вероятности, связанных между собой. И взять с собой оружие было вполне благоразумно. Лэнг оттянул затвор, чтобы убедиться, что в патроннике имеется патрон, и, вынув обойму, удостоверился, что она полная — тринадцать 9-миллиметровых патрона «парабеллум», — затем проверил предохранитель, сунул в карман две запасные обоймы, положил пистолет в пристегнутую к поясу кобуру и накинул легкую ветровку.

После этого Рейлли вернулся в санузел. Там он сдвинул вправо зеркало над алюминиевой раковиной умывальника, извлек пачку банкнот по сто евро, отсчитал десять, положил в карман, а оставшиеся деньги убрал в тайник и задвинул зеркало на место.

Снова выглянув в окно, Лэнг увидел мокрый асфальт и брызги дождя на плексигласе. Громко зашипев, откинулась дверь, она же трап самолета, и к лестнице сразу же подъехал автомобиль с опознавательными знаками таможни. Лэнг знал заранее, что экипаж прежде всего угостит таможенников кофе с отличным печеньем из самолетных запасов, чтобы дать ему еще немного времени (которого на самом деле не требовалось).

Лэнг кратко поздоровался на своем дурном французском языке с двумя одетыми в форму инспекторами, ему поставили штамп в паспорт и отпустили. Остальными формальностями должен был заниматься экипаж. Единственный чемодан Лэнга должны были отправить прямо в гостиницу.

Возле нижней ступеньки трапа замер, выбрасывая в холодный воздух струйку пара из выхлопной трубы, длинный черный «Мерседес» индивидуальной сборки. Именно такие автомобили фонд держал в разных уголках мира для встречи Очень Важных Персон. Стекла лимузина были густо затонированы, а переднее, водительское, сиденье отделяла от салона на шесть мест подъемная стеклянная перегородка, что позволяло вести во время поездки самые деликатные разговоры.

Кстати, такой автомобиль был бы очень уместен и на похоронах главы какого-нибудь клана мафии.

Автомобиль направился на юго-запад, в город, и Лэнг впал в полудрему, глядя на раскачивавшиеся, как метрономы, дворники на ветровом стекле. Сквозь полузакрытые веки он видел, что надписи на уличных табличках были сделаны на французском и фламандском языках. Лингвистические и культурные корни северной, фламандской части страны лежали в находившихся по соседству Нидерландах и Германии, а обитавшие южнее валлоны были также тесно связаны с Францией. В 1962 году страна юридически признала то положение, которое фактически существовало на протяжении многих столетий, и Бельгия официально сделалась лингвистическим шизофреником. В Брюсселе по-прежнему говорили по-французски, а не на гортанном, насыщенном согласными фламандском языке.

Транспортная суматоха, неизбежная вблизи любого крупного аэропорта, улеглась, и «Мерседес» плавно набрал скорость — как решил Лэнг — почти до своего предела. Вокруг тянулась почти гипнотически однообразная местность. Ее плоский рельеф был и благословением, и проклятием: эти земли было легко возделывать, но они, еще с римских времен, открывали любым захватчикам прямой путь от моря к Арденнским горам. Неподалеку отсюда Веллингтон нанес Наполеону последнее поражение, а немецкая армия дважды за первую половину прошлого столетия проходила здесь, чтобы напасть на Францию.

И вдруг Лэнг очнулся.

От аэропорта до города было менее десяти миль, но вокруг по-прежнему не было ничего, кроме полей и мелких каналов, тянувшихся мимо ферм.

Он наклонился вперед и постучал в стекло.

— Извините, но мне нужно в Нижний город. В город.

Если водитель и слышал его, то виду не подал.

Лэнг нажал на кнопку, опускавшую стекло.

Стекло не пошевелилось.

Он подергал ручку одной из дверей. Дверь не открылась.

Замок был заблокирован.

Вот черт!

Рейлли совершил ту самую ошибку, которая стоила жизни многим служащим Управления: принял желаемое за действительное. Он решил, что автомобиль и водителя прислал за ним фонд. Скорее всего автомобиль действительно принадлежал фонду. Но кто сидел за рулем?

Его рука коснулась рукояти «ЗИГ-Зауэра», лежавшего в висевшей у него на поясе кобуре. Стекло не было пуленепробиваемым, но стрелять в затылок водителю автомобиля, который мчится со скоростью около сотни миль в час, вряд ли было бы разумно. У него не было никакого выбора, кроме как сидеть на месте, невзирая на то, что поездка уже не доставляла ему ни малейшего удовольствия.

Через двадцать минут автомобиль сбавил ход и свернул с четырехполосного шоссе на узкую дорогу, ведущую к ферме, а потом и вовсе пополз по изрытой колеями грунтовой дороге. На расстоянии в полмили стояли дома. По пастбищу бродили коровы, не обращая внимания на моросящий дождь. Если бы не ветряная мельница, словно взятая с рекламной открытки, вполне можно было бы подумать, что дело происходит где-то в сельской местности Америки.

«Мерседес» остановился перед небольшим домом из серого камня. Лэнг решил, что это жилье. Водитель вышел и рысью кинулся в дом, оставив пассажира в автомобиле.

Ждать пришлось недолго. Водитель вышел из дома в сопровождении двух рослых вооруженных мужчин. Когда они подошли поближе, Лэнг узнал оружие: автоматы «Кехлер и Кох МР5» модели A3 со складными металлическими, а не пластмассовыми прикладами и рожками на тридцать патронов. Это оружие полицейские многих стран предпочитали другим маркам для операций по спасению заложников, когда важна была меткость стрельбы с близкого расстояния; ну а уж для того, чтобы попасть в цель, не беспокоясь о том, кто еще попадет под выстрел, вовсе не требовалось уметь стрелять. При скорострельности более восьмисот девятимиллиметровых патронов в минуту этот пистолет-пулемет мог нашпиговать свинцом достаточно большое пространство.

Сопровождавшие расположились по обеим сторонам машины. Каждому лет по тридцать пять, поджарые, загорелые, коротко стриженные. Непринужденность, с которой они заняли позиции и держали свое оружие, сказала Лэнгу, что перед ним отнюдь не любители, а люди, прошедшие где-то серьезную военную подготовку.

Водитель склонился к пассажирскому окну.