Александр Ольбик - Президент Страница 14

— Я думал, это эта стежка страшнее, но только в одном месте чуть было не забуксовал. Никогда не думал, что простой бум станет непреодолимым препятствием. Раньше я мог по нему с закрытыми глазами…

— А меня достало болото, — проговорил Ершов. — Ненавижу пиявок и гадов. Когда были в Анголе, там этого добро по самые уши. Иногда по две гадюки приходилось доставать из-под куртки.

Шторм подошел и каждому и пожал руку. Поздравил с преодолением. Так и сказал: «Поздравляю вас, товарищи курсанты, с преодолением. Теперь вам сам черт не страшен…» При этом он уравнял со всеми и Путина.

Когда дыхание немного уравнялось, Шторм повел всех в хозяйственный блок. В баню. Однако президент мылся в отдельной душевой кабине. Ему очень хотелось пропотеть и похлестаться веничком, но его уже ждали начальник охраны Щербаков и его люди.

От обеда президент отказался.

Провожал его Шторм. Когда они остались одни, тот сказал: «Ну, что Владимир Владимирович, теперь мы за Россию можем быть спокойны?» — и ветеран разведки лукаво ухмыльнулся.

Путин понял и тоже в том же духе ответил:

— Пока у России такие орлы, как вы, ничего с ней страшного не случится. До встречи, Андрей Алексеевич, обязательно приеду пострелять…

— Приезжайте… Что для вас отобрать — «глок» , ПМ или «стечкин» ? За это время, что мы с вами не виделись, ваши предпочтения могли измениться…

— Да нет, я остался верен «стечкину»… А вообще, приготовьте что-нибудь из ассортимента многозарядных… В вашем хозяйстве должны быть мои параметры… рост, вес, размер обуви, головного убора. Подберите что-нибудь из боевой амуниции, — он замялся, подыскивая слова. — Ну как если бы вы меня отправляли в тыл врага. Все должно быть на уровне современных требований — от иголки до ствола…

Шторм, привыкший ко всему, эти слова воспринял спокойно.

— Все будет на уровне мировых стандартов и даже выше… В этом смысле у нас тоже есть свои сюрпризы… Приедете домой, натритесь водкой и хорошенько прогрейтесь.

Когда Путин уже сидел в машине, над лесом расчистилось небо и голубой его лоскут радужно заиграл в лучах предвечернего света. Тревожно и радостно было у него на душе. И с этими противоречивыми чувствами он тут же вырубился и погрузился в мертвецки крепкий сон. Ему снилась высокая гора, а внизу песчаные, желтые откосы и необозримые в дымке дали. А навстречу летят разноцветные шары… И как будто он, оторвавшись от скалы, начинает с дивными шарами полет над отрадно прекрасным и бесконечным миром… Ему легко и спокойно, красота земли приняла его в свои теплые объятия…

7. Волгоград. Подозрительный фотограф.

Над Волгой медленно парил коршун. Он делал концентрические круги, что-то высматривая и медленно, почти незаметно снижаясь для решительного рывка вниз. А внизу, на песчаном плесе, с удочкой в руках стоял человек и удил рыбу. Дважды ему удалось подсечь небольших подлещиков и они, видимо, своими серебристыми обводами и разаппетитили кружившего над плесом ястреба.

На рыбаке была надета черная бейсболка, на берегу лежал велосипед, поверх которого накинута джинсовая куртка. Человек одной рукой достал из кармана пачку «Примы» и губами вытащил из нее сигарету. Потом опустил пачку в карман, а вместо нее извлек газовую зажигалку.

Справа, в мареве, виднелись мачты яхт и застывшие бока плоскодонок, элегантные обводы речных катеров. Слева — блестя на солнце, вздымался каскад Волгоградской ГЭС. Шум от нее разносился по всей округе и порой он напоминал шум штормового моря.

Человек поймал небольшого окунька, но, сняв его с крючка, бросил обратно в реку. Слишком незначительная добыча. Рыбешка была в панике и, не зная куда плыть, заметалась возле отмели и вместо того, чтобы уйти в спасительную глубину, тыркалась носом в прибрежный песок. Но, видимо, пережив сильнейший стресс, сердце окунька не выдержало, и он вдруг перевернулся и лег на спину. Его белое брюшко свидетельствовало о полной беспомощности и невозвратности.

Человек положил удочку на землю, а сам, подойдя к велосипеду, поднял куртку, и взял лежавший под ней газетный сверток. Воровато оглянувшись, и не узрев опасности, человек со свертком спустился к реке и развернул газету. В лучах солнца сверкнул затвор старенького широкоугольного «Зенита» и человек, сняв с удлиненного объектива крышку, стал наводить его на заводскую трубу, возвышавшуюся на противоположном берегу. Но это была только примерка: он тут же сместил угол и в объективе появилась плотина, с ее гигантскими провалами, куда устремлялась вода, чтобы затем по законам гравитации обрушиваться на мощные гидротурбины.

Поставив выдержку и наведя резкость, он начал снимать. Для верности, изменив выдержку, щелкнув еще пару раз, он закрыл объектив крышкой. Затем поднялся на берег и оттуда тоже сделал несколько кадров.. Потом он сфотографировал гавань с яхтами катерами и один из них выделил особо. Это было двухмоторное судно, вся стать которого говорила о его способности нестись по воде быстрее ветра. На носу хорошо просматривались номер и имя белобокого красавца: «Цезарь».

Со стороны действия незнакомца вряд ли могли показаться подозрительными, мало ли кто на память запечатлевает индустриальные пейзажи Волги. Однако сидевший в возвышающейся над дебаркадером надстройке пожилой сторож, от нечего делать обзирающий просторы приречья, почему-то про себя подумал: «Какого хрена этот придурок вместо того, чтобы снимать ту часть берега, где золотятся купола старой церкви, фотографирует каскад и мою лодочную станцию?» И поскольку сторож был человеком старой закалки и еще помнившим строгое правило — никаких съемок в районе гидроузла, он слез с табуретки и подошел к телефону. «А что я скажу? Что какой-то чудак ловит рыбу и фотографирует каскад станции? Ну и что, назовут самого старым дураком…» Поэтому, отбросив затею со звонком в дежурную часть милиции, сторож спустился вниз и направился в сторону «фотографа». А тот уже снова с удочкой в руках стоял по колено в воде и неотрывно наблюдал за поплавком. Но боковым зрением он видел, как от лодочной станции к нему кто-то направляется. И когда его окликнули «Как, парень, рыбка клюет?» , не оборачиваясь, ответил:

— Да какая тут рыба, одна мелюзга.

У сторожа одежка ветхая: старый, заношенный до дыр комбинезон, а на ногах просящие каши грубые бахилы. И голос у него грубый, простуженный, а может, пропитый донельзя.

— Какая ни есть, вся наша, — сторож оставаясь на взгорке, осмотрел велосипед и брошенную на него куртку. — Парень, а ты, случайно, не американский шпион? Чего фотографируешь стратегические объекты? Раньше за это тебя бы забротали и в кутузку, а там и до лесоповала недалеко.

«Рыбак» выдернул леску с поплавком и снова ее забросил. От поплавка пошли радужные круги, что говорило о загрязнении акватории.

— Ты что, по-русски не фурычишь, что я тебе говорю? — не унимался сторож. — Или мне позвать милицию, чтобы тебя как следует штрафанули?

— Да ладно тебе, старый, придираться, — наконец откликнулся незнакомец. — Все, что было раньше, поросло густой травой. А фотографировать родные просторы мне никто не запретит…

— Хм, просторы… Просторы сколько хочешь снимай, но не трогай каскад, это ведь стратегический объект, — видно, это слово особенно было по душе сторожу.

— Давай лучше пивка попьем, — нарочито дружеским тоном предложил «рыбак» и положил удочку на воду. Поднявшись к велосипеду, вытащил из куртки сто рублей и протянул сторожу.

— Тащи пива… На все…

— А не описаемся от такого количества? В общем-то я пива не пью — только беленькую, — сказал сторож, однако, деньги взял.

— Купи себе водки, я не против.

— Разрешишь смотать на твоем «мерседесе» , я мигом обернусь, — сторож взглянул на велосипед.

— Бери, только осторожней, там фотоаппарат.

— Да цел он будет… Я его вот сюда, на травку положу…

…Через полчаса они сидели в будке сторожа и из граненого, не первой свежести стакана, пили то, что сторож привез из магазина. Пиво было теплое, как и водка, и потому, наверное, пьянила быстро и вскоре сторож стал самым радушным сторожем на всей Волге и начал рассказывать какие-то истории о хозяевах стоящих на приколе яхт и катеров. Например, владелец «Цезаря» Антон Бронштейн держит казино и торгует нелицензионными лазерными дисками. А Вовка Крупников занимается рэкетом, нечистая душа…

— Баб меняет чаще, чем я носки, — кривясь от дыма, который исходил от зажженной сигареты, говорил сторож. — А кстати, парень, как тебя зовут? Например, я — Сенька, Семен Лоскутов, а тебя как величать?

— А это неважно… Ну для краткости зови Серым, Серега — сын собственных родителей-алкашей, воспитанник интернатов и детдомов. Наливай, Сеня, или ты уже готов скопытиться?

У сторожа соловые глаза и нетвердая речь. Он приподнялся с замусоленной лавки и, расплескивая в стакане водку, полез к своему молодому гостю обниматься. Но его небрежно оттолкнули и Семен откинулся на скамейку, больно ударившись головой о стенку.