Линда Фэрстайн - Дурная кровь (в сокращении) Страница 14

— Игги ее видела?

Майк покачал головой:

— Второй раз она позвонила из другого автомата и другого района.

— Так о чем вы с ней договорились?

— Поминки сегодня начнутся в три. Она хочет встретиться со мной в два, в нескольких остановках подземки от того дома — в баре «Эль-Боррикуа», это в Саундвью. Район полностью латиноамериканский. Думаю, она боится, что ее увидит с нами кто-нибудь из знакомых.

Майк посоветовал мне спрятать светлые волосы под бейсболкой и надеть спортивный костюм. Игги будет подстраховывать нас.

Мы поехали в Бронкс, в Саундвью, оказавшийся районом неказистых многоквартирных домов. Нашли бар, а в квартале от него — машину, в которой сидела Игги.

Майк притормозил около нее.

— Твои мальчики уже там?

— Да. Я тоже туда заглянула. Сонное заведение. — Смуглая, черноволосая Игги окинула меня придирчивым взглядом, а потом спросила у Майка: — Она идет с тобой?

— Ну да. Идея примерно такая.

— Ладно, Майк. Тогда я, пожалуй, присоединюсь к мальчикам, — сказала Игги. — Но если ты надеешься, что тебе удалось замаскировать с помощью бейсболки и спортивного костюмчика эту белую, как булка, прокуроршу, значит, ты еще тупее, чем я думала.

Мы вернулись по узкой улице к бару, вошли в него. Заведение это выглядело каким-то полинявшим. Узкие джинсы и белая, в обтяжку, рубашка подошедшей к стойке и заказавшей себе выпивку Игги сразу привлекли внимание завсегдатаев. Мы выбрали кабинку (Майк сел лицом к двери) и, чтобы не сердить владельца заведения, заказали себе пиво.

Женщина, назначившая нам встречу, по-видимому, сразу узнала Майка. Я услышала приближавшиеся к нам шаги, заметила, как Майк напрягся. Когда она остановилась у нашего столика и сняла с волос черный шарфик, у Майка слегка отвисла челюсть.

— Я Триш Квиллиан. Сестра Брендана — и Дюка тоже.

Майк встал.

— Майк Чапмен. Я видел вас вчера на поминках. Я… мне очень жаль, что с Дюком случилось такое несчастье.

— Его убили, мистер Чапмен. Я могу сказать вам, кто это сделал и почему. Но вы должны помочь мне. Если они узнают о моем разговоре с вами, то убьют и меня.

— Это Алекс Купер, мисс Квиллиан. Она помощница окружного…

— Я отлично знаю, кто она, — отрывисто, сквозь зубы произнесла Триш. — Пусть она уйдет.

Триш была моложе меня, но с более резкими чертами лица и преждевременными морщинками на бледной коже. Высокая, худощавая женщина, немного сутулая, с покрасневшими от слез глазами.

— Алекс проводит это расследование вместе со мной. И все, что вы скажете мне, я перескажу ей.

— Она посадила Брендана. Я не хочу ее видеть.

— Мы с ней одна команда, Триш. Если вы думаете, что можете чем-то помочь нам в деле Дюка, позвоните мне еще раз, и мы встретимся снова, все трое.

— Она не из наших. Она не поймет меня.

Думаю, Триш говорила о связывающем ее с Майком ирландском происхождении.

— Пойдем, Куп. Нам пора.

Я уже почти выбралась из кабинки, когда Триш жестом велела мне сесть и сама уселась рядом со мной.

— Вам здесь удобно? Мы можем пойти куда-нибудь еще, — предложил Майк.

— Когда я была девчонкой, это место называлось «Паб Макгинти», — сказала Триш. — Теперь здесь все переменилось. И никто уже меня не узнает.

— Кого вы боитесь, Триш? Мне нужно понять это, иначе я не смогу действовать.

Вопрос Майка вызвал у нее слабое подобие улыбки.

— Для начала — моих кровных родичей. Кроме Брендана, у меня есть еще два брата. И каждый из них убьет меня за то, что я говорила с вами.

— А кого еще? — спросил Майк.

— Я так понимаю, о «песчаных кабанах» вы кое-что знаете? Никто из них не хочет, чтобы чужаки совали нос в их дела. Они надеются, что я позволю им самостоятельно выяснить, кто убил Дюка.

— Это потому, что человек, убивший Дюка, — один из них?

— Ну конечно.

— А двое ребят из Тобаго? — спросила я.

— Я не о них пришла говорить, мисс Купер. Они, скорее всего, просто подвернулись убийце под руку.

— Все это как-то связано с делом Брендана?

Триш помолчала — подошел владелец бара, спросил, не желает ли она чего-нибудь выпить.

— Стаканчик виски. Чистого, — сказала она ему, а затем ответила мне: — Я пока ничего не могу доказать, но готова поспорить — связано.

— Ну что же, расскажите нам о вашей теории, — сказал Майк, когда владелец принес Триш виски.

По тону его я поняла, что он сомневается в том, что Триш может хоть как-то помочь нам в расследовании. Пока его коллеги занимаются реальными уликами, Майк просто не мог позволить себе гоняться за химерами, рожденными воображением этой женщины.

Она посмотрела Майку в глаза:

— Вам знакомо такое имя — Хассетт?

Мы с ним переглянулись, и Майк ответил:

— По-моему, в четверг я видел у входа в туннель некоего Бобби Хассетта.

Он был одним из рабочих, отказавшихся выполнить просьбу Джорджа Голдена и проводить нас в туннель. Впрочем, выполнить ее отказались и другие, а их было человек десять.

Глаза Триш расширились.

— Что он там делал? Пытался помешать расследованию убийства моего брата?

— Нет-нет-нет. Чем он вам так досадил? — поинтересовался Майк.

— Он подонок. Как и все Хассетты. — Щеки Триш вспыхнули. — Вчера на поминках, после того как вы ушли, я устроила скандал. Этой троице хватило наглости прийти туда с остальными, точно они порядочные люди. И я сказала Бобби, что мы знаем, это они убили моего брата.

— Триш, у вас есть какие-нибудь доказательства? — спросил Майк.

— Я же не детектив. Искать доказательства — ваше дело. И вы должны сделать что-нибудь, пока они не убили других моих братьев, оставшихся в живых.

— Расскажите нам о своей семье, Триш, — попросил Майк.

Она пожала плечами:

— Пять поколений туннельных рабочих. Мой прапрадед приехал в 1906-м из Ирландии, чтобы строить железнодорожный туннель под Гудзоном. А все остальные пошли, как бараны, по его стопам.

— А ваши братья?

— Дюк был старшим. Отец дал ему имя Джон Уэйн Квиллиан, в честь своего любимого героя. Ему было, да упокоится он с миром, тридцать семь лет.

— Жена у него была? Дети?

— Он женился на одной из этих. — Триш повела головой в сторону темнокожей Игнасии и мужчин у стойки. — Нашей жизни она не понимала. Ушла от Дюка четыре года назад. Детей у них не было. Может быть, из-за его здоровья. Когда ему было двадцать, у него обнаружили рак. Я думать спокойно не могу о том, что он одолел рак только для того, чтобы его прикончили эти ублюдки.

— А сколько лет вам? — спросил Майк.

— Двадцать восемь.

«Интересно, — подумала я, вглядываясь в ее лицо, — она так подурнела только от горя или на то имелись и другие причины?»

— И живете вы?..

— С мамой. Единственное, чем хорош Альцгеймер: о смерти Дюка она ничего не знает. Я сказала ей об этом вчера, когда она спросила, почему я плачу, но через пять минут она уже поинтересовалась, не видела ли я его утром.

— Вы работаете?

— Раньше работала, в офисе нашего прихода. Но в последние три года маму уже нельзя было оставлять одну. Дюк помогал нам деньгами.

Майк подозвал хозяина бара, попросил принести Триш еще виски.

— А другие ваши братья?

— Ричи тридцать три, Маршаллу тридцать.

— Расскажите о Брендане, — попросила я.

Триш впервые за все это время взглянула на меня:

— Если вы надеетесь услышать о нем что-то дурное, вас ожидает большое разочарование.

Майк снова взял нить разговора в свои руки:

— Я здорово оплошал, Триш. Арестовал вашего брата, ничего не зная о вашем существовании. Как это могло получиться?

Триш напряженно выпрямилась:

— Брендан ушел из семьи, мистер Чапмен. Он — единственный из нас, кто захотел сбежать от жизни, которую Квиллианы выбрали для себя, обосновавшись в Америке.

— Вы называете это именно так? Сбежать?

— Мама была глубоко верующей женщиной. Очень набожной. И верила, что Брендану Господь уготовил особый путь.

— А ваш отец?

— Отец винил во всем маму. Говорил, что это ее фантазии, а Бог тут ни при чем. Он винил ее даже в том несчастном случае.

— В каком? — спросил Майк.

Триш нахмурилась:

— Вы ведь знаете, что Брендан видит только одним глазом. Другой он потерял, когда ему было пять лет, меня еще и на свете не было. Мама взяла его с собой в Бризи-Пойнт, его и Дюка. А там на берегу пускали фейерверки — был День независимости. Папа обвинял мать в том, что она не уследила за ребенком. При взрыве петард во все стороны полетели камни, и один попал Брендану в глаз. Если бы Дюк не оттащил его, могло быть и хуже.

— И он ослеп?

— На правый глаз. Мама ужасно баловала его после этого. Решила добиться, чтобы он жил лучше, чем мы. Заставляла Брендана учиться, устроила в хорошую школу, чтобы его не донимало наше местное хулиганье.