Е. Нельсон - Второй дубль Страница 16

Вера замолчала и открыла глаза. Группа зааплодировала, и она услышала чье‑то краткое:

— Да, сильно.

Первое занятие едва закончилось, а она уже ждала второго.

Владимир стоял у выхода. Раскрасневшаяся Вера выскочила из дверей и, налетев на него, засмеялась.

— Вер, а ты знаешь, у тебя даже смех изменился, — ласково и довольно сказал он.

Вера ничего не ответила, только кивнула. Она рассказала Владимиру о курсе, о преподавателе, о группе, как когда‑то она рассказывала ему обо всем давным‑давно в юности, когда он ждал ее у дверей киностудии после съемок.

Глава 8

Готовя завтрак, Вера положила небольшой лист бумаги около тарелки Владимира. На нем она написала то, что вчера так хотела сказать ему, но побоялась, что не сможет это выразить точно.

Ей казалось, что ее сердце стало безразмерным. Ее чувства теперь были безграничны, она не хотела что‑то таить, о чем‑то умалчивать. Она больше не хотела быть гордой. Она просто хотела жить, жить так, как будто каждый день — последний в ее жизни. И больше не тратить зря время на оплакивание поражений, неудач и сердечных кровотечений. Жизнь слишком коротка для этого!

«Я благодарю Бога за каждый день, который мне послан. И я знаю, что у меня есть предназначение, которое мне надо исполнить. Я буду жить каждый день так, как будто он мой последний, и каждый день я буду стараться делать самым лучшим днем моей жизни. Я буду жадно пить каждую минуту каждого дня», — было в записке.

Владимир вошел в кухню и, поцеловав Веру, сел за стол. Увидя записку рядом со своей тарелкой, взял ее и стал читать. Молча, про себя. Прочитав, встал из‑за стола и крепко обнял любимую. И, утопая в его глазах, она еще раз произнесла беззвучное «спасибо».

Вера каждый раз с нетерпением ждала занятий в театральном центре, радуясь, как ребенок в предвкушении подарка. Она уже не стеснялась, и с каждым разом ей все легче удавалось войти в образ. Отношения среди участников были очень теплыми и дружелюбными. Часто они все вместе собирались в кафе после занятий.

А когда Петр Тихонович объявил, что на протяжении следующих месяцев они будут работать над спектаклем, который будет показан на профессиональной площадке, среди учеников прошло радостное волнение. Но больше всех волновалась Вера.

Владимир тоже удивился и ужасно обрадовался, сказав:

— Ты будешь там блистать, ты же у меня такая молодец.

Владимир уже некоторое время жил у Веры, переехав к ней со съемной квартиры. Первый раз в жизни она чувствовала себя завершенным человеком, женщиной, которой есть для кого и для чего жить.

Спектакль ставили по новелле молодого российского писателя, очень интересный сюжет и жизненная тема делали его близким Вере, и она легко вживалась в свою роль. Репетируя и на курсах, и дома, она представляла себя на сцене, она знала, что сможет сыграть на бис.

По вечерам они беседовали с Владимиром на разные темы, которые еще совсем недавно были для нее чужими и непонятными. Она, как губка, впитывала его мысли, его слова и размышляла над ними, когда была одна. Строила на них свою философию.

Как‑то, убираясь дома, она хотела забросить одежду в стиральную машину. По привычке вытряхивая джинсы Владимира, чтобы не постирать их вместе с содержимым карманов, она вдруг обнаружила сложенный в несколько раз листок и развернула, просто чтобы убедиться, что это не мусор.

Глаза машинально побежали по напечатанным строчкам, и Вера застыла в шоке. Перехватило дыхание. Когда первая реакция прошла, Вере захотелось выбросить эту бумажку, растоптать, сжечь. На глаза навернулись слезы, и руки, задрожав, выронили бумагу.

Вера села на стул, смотря перед собой невидящим взглядом. Затем, сделав глубокий вдох, потянулась за упавшим листком. Может, она не так прочла? Может она не поняла, что было написано в этих напечатанных ровных строках?

Более внимательно прочитав во второй раз, Вера повалилась на пол, залившись слезами.

Владимир был болен. Диагноз был поставлен три недели назад, а он ей ничего не сказал, ни одним словом не обмолвился об этом. Врач информировал, что шансов почти нет, вероятность выжить мала. Кратко, лаконично и жестоко.

Вере приходили в голову все сцены их встреч, а теперь и их жизни вместе. Она слышала его смех, видела улыбку в его глазах и просто не могла поверить, что он болен. Как же у него получается вести себя как ни в чем не бывало? И как он так бесстрашно может идти по жизни, зная, что обречен? И поддерживать ее, в то время как ему самому нужна поддержка…

Скрючившись на полу, она стала молиться.

Владимир пришел вечером веселый и, поцеловав ее, как ни в чем не бывало, стал рассказывать о своем дне. Он затих, увидев слезы, текущие по Вериным щекам. Она пыталась их скрыть, но слезы душили ее, и, дав им волю, она больше не могла их удерживать.

— Верочка, ты чего, моя хорошая? Случилось что?

Вера протянула ему заключение врача, которое нашла у него в кармане. Увидев его, он побледнел. Но, взяв себя в руки, через несколько секунд уже говорил с улыбкой:

— Ну чего ты, дуреха, это же обычная болезнь. Не переживай, мы справимся.

Вере хотелось рыдать в голос, рвать все на своем пути, бить кулаками о стену, но, услышав его такой спокойный и оптимистичный голос, она взяла себя в руки. Ни слова не сошло с ее губ, она просто крепко прижалась к Владимиру, чувствуя его мужскую силу. Она гладила его темные с сединой волосы, целовала его лицо, на котором уже появились сеточки морщинок, смотрела в его глаза, которые не выцвели, а были все такого же яркого оттенка, как и много лет назад.

Он не ошибся, она была такой, как он и думал, сильной, с теплым сердцем. Тронутый до глубины души, он так смотрел на нее, что у него заболело сердце. Их взгляды встретились, доверительные и спокойные. Ничего из того, что им предстояло в будущем, не сможет ослабить их уверенности в том, что они любят друг друга.

Тесно прижавшись друг к другу, они больше не чувствовали земли под ногами. Глубокое чувство захлестнуло их. Не отрывая взгляда друг от друга, они слились душевно и физически и стали одним целым. Оба ощущали глубокое, абсолютное, почти божественное единение. Они почти не двигались, только еще глубже погружались друг в друга.

Вера продолжала ходить в театральную студию. Приближался день отчетного творческого показа, когда всей группе предстояло сыграть на сцене настоящего театра.

На генеральной репетиции постановщик был очень доволен и хвалил всю группу.

Влада приехала из Франции, чтобы посмотреть на мать в этой новой для всех роли. Она никогда прежде не видела ее на сцене, и трудно было поверить, что эта красивая женщина с улыбкой Моны Лизы — ее мама.

Владимир уже давно знал, какой эффект производит на Веру сцена. Все ее волнение как будто рукой снимало. Она растворялась в своем образе, жила им, не замечая глаз, смотрящих на нее из зрительного зала. Она играла как будто в последний раз, отдавая зрителю всю себя до капельки.

И Владимир, и Влада завороженно смотрели на ее игру. Для Влады это было открытие, безумная радость за мать, гордость, любовь — все смешалось в бурю чувств и эмоций. Ее переполняли слезы. Слезы радости и одновременно страха за мать. Что же будет с мамой, если Владимир не справится с болезнью?

Влада почувствовала легкое пожатие руки. Глазами, полными слез, она взглянула на Владимира. В ответ на ее беззвучный вопрос он улыбнулся и прошептал:

— Она справится…

Вера блестяще сыграла свою роль.

— Тихонович, а что это за артистка у тебя такая интересная? Играет так профессионально. Мне бы она на роль подошла.

— Пойдем, представлю.

Чтобы не волновать своих учеников, Петр Тихонович никому в группе не сказал, что на спектакль придет известный кинорежиссер.

— Вера Тимофеевна, извините! — обратился он к выходящей из гримерки Вере. — Разрешите представить вам режиссера Павла Макарова. Он фильм собирается снимать, говорит, что вас хотел бы задействовать в нем.

— Меня? — Веру настолько переполняли эмоции от сыгранной роли, от оваций, что она не поняла, о чем идет речь.

Увидев Владимира, смотрящего на нее, она уже ничего не слышала:

— Извините, давайте потом. Мне надо идти, — и стала пробираться между рядами. Вера подошла к Владимиру и внимательно посмотрела в его глаза. Он взял ее лицо в свои ладони, нежно‑нежно.

— Я горжусь тобой, — прошептал он.

Два года спустя…

Церемония вручения премии Национальной академии киноискусств «Ника». Вера была номинирована на лучшую женскую роль. И когда вышедший на сцену артист произнес ее имя, Вера не поняла сначала, что «Никой» награждается она. Сидела и аплодировала вместе со всеми, пока не почувствовала, что кто‑то осторожно трогает ее за плечо и делает ей знаки идти на сцену. И тут совсем растерялась: