Фоссум Карин - Не оглядывайся! Страница 17

– Как дела у собаки? – спросил Сейер.

Красивый доберман спокойно лежал на черно-розовом восточном ковре. Скорее всего, это подделка, на настоящие восточные ковры не кладут рожающих собак, подумал он. Собака часто дышала, но лежала совершенно неподвижно и словно не замечала, что в комнату вошло двое чужаков.

– Это первый ее помет. Я думаю, трое, попробовал сосчитать. Но все должно быть хорошо. С Герой никогда не бывает неприятностей.- Он покачал головой. – Я так потрясен случившимся, что не могу ни на чем сконцентрироваться.

Йонас смотрел мимо них, на собаку, пока говорил, провел сильными руками по голове. Вокруг лысины росли каштановые курчавые волосы, а глаза были необычайно темными. Мужчина среднего роста и среднего сложения, но с сильным корпусом и несколькими лишними килограммами вокруг талии, вероятно, лет тридцати с лишним. В молодости мог выглядеть как более темный вариант Скарре. У него были приятные черты лица и хороший цвет кожи, как будто он побывал на юге.

– Вы не хотите купить щенка?

Он кинул на них умоляющий взгляд.

– У меня дома леонбергер,- объяснил Сейер, – и я не думаю, что он простит меня, если я приду со щенком на руках. Он очень избалован.

Йонас кивнул, сидя на диване. Выдвинул стол, чтобы мужчины смогли пробраться мимо него. Полицейские сели.

– Я встретил Фритцнера у гаража вечером, когда вернулся с ярмарки в Осло. Он мне и рассказал. Я до сих пор не верю… Я не должен был выпускать ее из автомобиля, не должен был. – Он потер глаза и снова посмотрел на собаку. – Анни часто бывала тут в доме. Сидела с детьми. Сёльви я тоже знаю. Если бы это случилось с ней,- сказал он тихо,- я бы еще понял. Сёльви больше похожа на девочку, которая может поехать с кем-то, если ей предложат, даже если она его не знает. Ни о чем, кроме мальчиков, не думала. Но Анни… – Он посмотрел на них. – Анни такое не интересовало. Она была очень осторожной. И у нее был друг, я думаю.

– Верно, был. Вы его знаете?

– Нет-нет, совсем не знаю. Но я видел их на улице, на расстоянии. Они стеснялись, даже не держались за руки.

Он печально улыбнулся своим мыслям.

– Куда вы ехали, когда подобрали Анни?

– На работу. Сначала казалось, что Гера начнет рожать, но потом все опять успокоилось.

– Когда вы открываетесь?

– В одиннадцать.

– Это ведь довольно поздно?

– Да, но знаете, молоко и хлеб нужны людям с утра, а персидские ковры приходят на ум позже, когда удовлетворены первичные потребности.- Он улыбнулся. – У меня ковровая галерея, – объяснил он. – В центре, на улице Каппелен. Сейер кивнул.

– Анни должна была пойти к Анетте Хорген делать домашнее задание. Она вам это сказала?

– Школьное задание? – удивленно спросил он. – Нет, не говорила.

– Но у нее был с собой рюкзак?

– Да, был. Может, просто в качестве прикрытия, я не знаю. Ей нужно было к лавке Хоргена, это все, что я знаю.

– Расскажите нам, что вы видели.

Йонас кивнул.

– Анни бежала вниз по крутому склону у перекрестка. Я переехал его и остановился на остановке. Спросил, не подвезти ли ее. Ей нужно было к Хоргенам, а это довольно далеко. Она не была ленивой, наоборот, очень энергичной. Постоянно бегала. Была в прекрасной физической форме. Но все равно села в машину и попросила меня высадить ее у магазина. Я думал, ей надо что-то купить, может, с кем-нибудь встретиться. Я высадил ее и поехал дальше. И я видел мотоцикл. Он стоял припаркованный рядом с магазином, и последнее, что я видел, было то, что она направилась к нему. Я имею в виду, я точно не знаю, ждал ли он ее и кто это был. Я только видел, что она решительным шагом направилась к мотоциклу и больше не оборачивалась.

– Что это был за мотоцикл? – спросил Сейер.

Йонас развел руками.

– Я предполагал, что вы можете спросить, но я не разбираюсь в мотоциклах. Я работаю в другой отрасли, скажем мягко. Для меня это всего лишь хром и сталь.

– Какого цвета?

– Разве не все мотоциклы черные?

– Вовсе нет, – коротко сказал Сейер.

– В любом случае, он не был ярко-красным, я бы запомнил.

– Это был большой и громоздкий мотоцикл или маленький? – не сдавался Скарре.

– Думаю, большой.

– А водитель?

– Его почти не было видно. Он был в шлеме. На шлеме было что-то красное, я припоминаю. И он не выглядел как взрослый мужчина. Наверняка еще совсем пацан.

Сейер кивнул и спросил:

– Вы видели ее друга. У него есть мотоцикл. Мог это быть он?

Йонас нахмурил лоб, как будто стоял на страже.

– Я видел его, проходя мимо, на улице, издали. Этот же был в стороне, да еще и в шлеме. Я не могу сказать, был ли это он. Я даже не хочу предполагать этого.

– Не то, что это был он. – Сейер прикрыл глаза. – Только что это мог быть он. Вы говорите, он выглядел молодо. Он худощав?

– Нелегко увидеть фигуру в кожаной одежде, – ответил Хеннинг беспомощно.

– Но почему вы решили, что он молодо выглядит?

– Ну что я могу сказать? – смутился Йонас.- Я предположил это, потому что Анни совсем молода. Или что-то было в его осанке, может быть. – Он был в затруднении. – Никто ведь не знает заранее, что именно будет иметь значение.

Он опустился на колени рядом с собакой.

– Вы должны понять, каково жить в таком маленьком городке, – сказал он обеспокоено. – Слухи распространяются так быстро. Кроме того, я никогда бы не поверил, что ее друг может сделать что-то подобное. Он же всего лишь мальчик, и они давно гуляли вместе.

– Дайте нам возможность самим это оценить, – решительно сказал Сейер. – Мотоцикл – это, разумеется, очень важно, и другой свидетель его тоже видел. Если он невиновен, его не осудят.

– Нет? – спросил Хеннинг с сомнением. – Но он станет подозреваемым. Если я скажу, что он был похож на ее друга, тогда вы сразу же превратите его жизнь в ад. А правда состоит в том, что я даже не могу предположить, кто это был.- Он энергично покачал головой. – Я видел только фигуру в черной кожаной одежде и шлеме. Это мог быть кто угодно. У меня есть сын семнадцати лет, это мог быть он. Я бы не узнал его в этом облачении, понимаете?

– Да, я понимаю, – коротко ответил Сейер. – Вы в конечном итоге ответили на мой вопрос. Это мог быть он. А что касается упомянутого ада, он уже живет в аду.

Йонас сглотнул комок в горле.

– О чем вы говорили с Анни, когда сидели в машине?

– Она была неразговорчивой. Я развлекал ее, рассказывал о Гере и о щенках, которых она ждет.

– Она не казалась испуганной, или нервной, или что-то вроде этого?

– Нисколько. Она вела себя как обычно.

Сейер оглядел комнату и заметил, что она скудно меблирована, как будто еще не обставлена до конца. Но зато здесь было изобилие ковров: на полу и стенах, большие восточные ковры, с виду дорогие. На стене висели две фотографии: портреты двухлетнего светловолосого мальчика и подростка.

– Это ваши сыновья? – Сейер сменил тему.

– Да, – ответил Хеннинг. – Но фотографии уже довольно старые.

Он снова погладил собаку по черным, мягким, как шелк, ушам и влажной морде.

– Сейчас я живу один, – добавил он. – Наконец купил собственную квартиру в городе, на Оскарсгате. Этот дом для меня слишком велик. В последнее время я нечасто видел Анни. Ей стало неудобно навещать меня, когда жена уехала. Да и дети выросли, больше не надо было сидеть с ними.

– Вы торгуете восточными коврами?

– Я закупаю их в основном в Турции и Пакистане. Иногда в Иране, но там слишком накручивают цены. Я выезжаю туда пару раз в год и провожу там несколько недель. Проходится проводить немало времени в поездках. Я развиваю дело, – в его голосе прозвучало удовлетворение. – Я наладил хорошие контакты. Это самое важное – наладить отношения, построенные на доверии. У восточных людей непростое отношение к Западу.

Скарре протиснулся мимо стола и подошел к задней стене, которую целиком от пола до потолка покрывал большой ковер.

– Это из турецкой Смирны, – сказал Йонас. – Один из самых лучших моих ковров. Я вообще-то не могу позволить себе такой. Два с половиной миллиона узлов. Непостижимо, верно?

Скарре посмотрел на ковер.

– Говорят, их плетут дети? – спросил он.

– Зачастую, но не мои ковры. Это погубило бы репутацию заведения. Можно возмущаться этим, но факт остается фактом: дети плетут самые совершенные ковры. У взрослых слишком толстые пальцы.

Некоторое время они стояли и смотрели на ковер, на геометрические фигуры, становящиеся все меньше к центру, на разнообразные сочетания оттенков.

– Правда ли, что детей приковывают к ткацким станкам? – сдавленным голосом спросил Сейер.

Йонас сокрушенно покачал головой.

– Это кажется бесчеловечным, в ваших устах. Между тем, те, кто получает работу ткача, счастливы. Хороший ткач имеет еду, одежду и тепло. У него начинается настоящая жизнь. Если их и приковывают к станкам, то только по просьбе родителей. Часто один такой ткач содержит всю семью из пяти-шести человек. Так он может спасти мать и сестер от проституции, отца или братьев – от попрошайничества и воровства.