Хуан Марторель - Маска майя Страница 17

Ее взгляд искал взгляд Жана, и она увидела, что молодой архитектор, как и она, отрешенно созерцает то, что в любом другом месте выглядело бы как полуразрушенная хижина. Затем жених взглянул на нее, как если бы она окликнула его по имени. То было словно шестое чувство, проснувшееся в них и подарившее им такое общение, при котором в словах не было необходимости. Оно обнаружилось немногим более года назад, ночью, когда они ехали в автомобиле в Париж, точно не зная, где именно находятся. Это случилось в начале лета. Они мчались по ночному шоссе, и у обоих внезапно появилось чувство, что какое-то время они «слушали» мысли друг друга, даже не двигая при этом губами. Конечно, было поздно, они устали, в головах у них все перепуталось, но когда они позже обсудили это, оказалось, что у обоих возникло одно и то же ощущение.

С тех пор было много случаев, когда проявлялась эта связь: телефон звонил тогда, когда кто-либо из них думал, что другой вот-вот позвонит; чувство внезапного дискомфорта, которое, как потом выяснялось, совпадало во времени с трудными моментами, пережитыми Николь или Жаном… Иногда один из них угадывал мысли другого, и тогда они, довольные, смотрели друг на друга, точно зная о случившемся, и в конце концов начинали смеяться от счастья.

В ответ Жан подмигнул Николь, и затем она стала искать глазами лица остальных членов экспедиции. Казалось, ни на кого больше храм майя не произвел такого впечатления. Хулио Ривера раздавал указания носильщикам по поводу того, как следует располагать лагерь, гватемалец Фабрисио сидел возле дерева и был очень увлечен тем, что набивал себе трубку, а работники телевидения осматривались по сторонам, выбирая место для установки своих аппаратов. Казалось, один лишь Ги Лаланд заинтересовался этим маленьким строением: сидя на корточках у входа, он проводил рукой по одной из боковых стенок.

— Кто-то здесь был. — Его голос прозвучал раздраженно, когда он повернулся, обращаясь к мексиканскому археологу. — Я оставил здесь несколько ниток, завязанных крест-накрест на двери, и они порваны.

Хулио Ривера пожал плечами.

— Надписи остались… я полагаю. В конце концов, отсюда выносить нечего.

— Дело не в том, что кто-то мог вынести отсюда что-нибудь физически, — холодно ответил Лаланд. — Я надеюсь, ты меня понимаешь. Очень важно сохранить все в секрете.

— Это могли быть сборщики сока сапотилового дерева, какое-нибудь животное… — Хулио Ривера обмахивался листами бумаги. — Забудь об этом.

— Николь! — Стан, один из работников Французского телевидения, подошел к ней, — Примерно через три часа у нас появится спутниковая связь. Когда ты будешь готова, мы снимем это место.

— Хорошо, дайте мне полчаса. А пока можете распланировать съемки. Вам придется наладить освещение и внутри.

— Нельзя передавать изображение надписей! — Ги Лаланд поднялся, возбужденный. — Есть люди, которые могут совершить убийство, узнав о них.

— Думаю, до этого не дойдет, Ги. — Николь почувствовала, как у нее участилось дыхание, но она заставила себя говорить спокойно. — И хочу напомнить тебе две вещи. Первое: эта экспедиция была профинансирована именно благодаря тайне, окутывающей то, что находится внутри этого здания. И второе: я тоже археолог, как и ты, и хорошо знаю, что значит сохранять секретность в нашей профессии. И если мне в точности не известно, что можно показывать, а что нет, — это лишь из-за того, что вы не рассказали мне всего, что следует. А время уже пришло.

Николь услышала смешок, раздавшийся за ее спиной. Она повернулась, и ее взгляд встретился со взглядом Хулио Риверы. Мексиканский археолог подмигнул ей, продолжая улыбаться. Аугусто Фабрисио все еще сидел возле дерева, но он забыл о своей трубке и с интересом следил за разговором. Девушка снова повернулась к Лаланду.

— Поэтому давай договоримся так: ты мне скажешь, какую часть надписей мы можем снимать сегодня, — она поняла, что должна оставить путь к отступлению своему коллеге из Лувра, — но взамен вечером ты расскажешь мне как можно больше о них. Согласен? — закончила она улыбнувшись.

Ги Лаланд не улыбнулся ей в ответ, его взгляд оставался холодным, но все же в конце концов он склонил голову в знак согласия.

— А сейчас, — Николь постаралась, чтобы ее голос звучал весело, — как насчет того, чтобы показать нам эти замечательные надписи?

Два костра разгоняли ночной мрак, царивший в сельве, в то время как несколько газовых ламп освещали периметр лагеря, словно они находились на праздничном пикнике. Возле одного из костров сидели Николь, Жан и три археолога. Работники телевидения поднялись и ушли за несколько минут до этого, когда поняли, что они здесь лишние. Девушка начала разговор о надписях, а Ги Лаланд напряженно посмотрел на Стана и Пьера. «Мы пойдем проветримся», — сказал Стан, толкая при этом локтем своего товарища. Жан тоже хотел было подняться, но Николь твердо положила руку ему на ногу.

— Смелее, кто из вас начнет? — обратилась она к окружающим.

Неожиданно для нее Аугусто Фабрисио откашлялся, доставая при этом какие-то бумаги из папки, лежащей возле него.

— Николь, — его маленькие глаза заблестели, а усы поднялись, показывая, что его губы тоже растянулись в улыбке, — ты уже видела надписи, и тебе будет легче понять то, что я тебе расскажу.

В тот день Жан и Николь действительно вошли в храм в сопровождении все еще серьезного Ги Лаланда, хотя выражение лица французского археолога изменилось, когда газовая лампа, которую он нес в руке, осветила стены древней постройки. Как отец, с гордостью показывающий гостям своего сына, он повернулся к молодым людям с особым блеском в глазах.

— Разве они не чудесны? — спросил он.

Хотя Николь уже видела снимки надписей, рот ее невольно приоткрылся в изумлении. Возможно, ее потряс контраст между этими четкими цветами и разрушенными стенами, возможно, ее взволновали тени, отбрасываемые лампой, а возможно, она пришла в такое состояние без всякой причины, лишь потому, что она находилась перед следом прошлого, окутанного тайнами. Она почувствовала, как знакомые эмоции охватывают ее.

Внутренняя часть храма сохранилась невероятно хорошо, особенно по сравнению с внешней. Маленький алтарь прилегал к задней стенке, но он буквально терялся на фоне взрывов пестрых красок на стенах. Едва заметные трещинки проходили по штукатурке, покрывавшей их, однако, казалось, они не затронули основную часть рисунков. На них цвет охры смешивался с синим, красный — с зеленым или черным… Николь поняла, что фотографии, которые она видела в Лувре, демонстрировали только меньшую часть того, чем сейчас любовались ее глаза.

— Да, они чудесны. Восхитительны! — Николь посмотрела на Ги Лаланда, и оба улыбнулись, счастливые, забыв о своем споре.

— Как вы увидите, — французский археолог обращался и к Жану, — надписи сочетают пояснительные рисунки и глифы,[29] что странно для культуры майя. Кажется довольно необычным и прекрасное состояние, в котором они сохранились…

— …великолепно сохранились, и они необычайно красивы, — вмешался в разговор Аугусто Фабрисио, которого переменчивый свет костра делал похожим на шаловливого дьяволенка. — Перевод надписей майя обычно прилагается, к сожалению, в различных вариантах, но, похоже, в этом случае автор особенно постарался, чтобы избежать путаницы. Однако это не означает, что мы не запутались, — добавил он тише, как будто извиняясь. — Я полагаю, что Ги уже говорил с вами о концепции этих рисунков. Ничего похожего на то, что мы знали до сего момента. Каждый из них независим от последующих, их границы обозначены точно. Можно сравнить их с картинками комикса. Каждая из них даже пронумерована, чтобы избежать возможной ошибки. Не кажется случайным, что их всего двадцать, ведь именно это число майя использовали при счете как базовое.[30] Хулио, Ги и я пришли к соглашению о значении каждой картинки. И я приготовил по копии для каждого из вас. — Его маленькие глазки остановились на Жане, который ему с благодарностью улыбнулся. — Прочитайте ее, пока мы пьем кофе, а потом мы продолжим беседу.

Николь и Жан взяли листы бумаги, протянутые археологом, и склонились к костру, чтобы рассмотреть их при свете. Почерк Фабрисио был аккуратным и ясным; Николь вспомнились уроки каллиграфии в колледже.

Но все это ушло в сторону, когда ее мозг начал анализировать послание, которое кто-то давным-давно запечатлел на стенах маленького храма.

1. Нефритовая маска скроется.

2. Ее власть сохранится в ней [в маске].

3. Она останется спящей [скрытой], пока не пройдет 1 867 895 дней [по счислению майя 11.13.9.14.15] от создания мира.

4. Чан К’у [бог Неба], Каб К’у [бог Земли] и Ун Симиль [бог Преисподней] так решили.

5. Тот, кто попытается овладеть даром богов [маской]…