Майкл Палмер - Естественные причины Страница 17

– Убирайтесь отсюда!

На этот раз Колину Смиту пришлось физически удерживать своего босса.

– У меня есть дела поважнее, Пэрис, чем смотреть, как вы себя калечите. Основные моменты узнаю из сводки новостей. – Не ожидая ответа, Мэллон повернулся и ушел через здание для пациентов, которые лечатся в домашних условиях.

– Подонок, – бросил ему вслед Пэрис.

– Успокойтесь, – попросил Смит.

– Им не удастся задушить нас, Колин. Эти пройдохи из «Эвервелл» сумеют захватить МЦБ, только если меня закопают.

– Гленн, этого никогда не произойдет, – отозвался Смит. – У нас в загашнике имеется козырь. Вы знаете это так же, как и я.

Его слова произвели удивительно успокаивающее воздействие на Пэриса. Сара видела, как расслабились мускулы его лица. Разжались кулаки. И наконец, он даже улыбнулся.

– Вы правы, Колин, – произнес он. – Вы совершенно правы. Вы хороший человек.

Он извинился перед Сарой за то, что потерял самообладание, и представил ее Смиту и другому мужчине, который занимался озеленением на территории больницы. Потом он отослал их в зал.

– Сара, – обратился он, – если вы не догадались, то скажу, что козырь, на который намекнул Колин, – это безвозмездная ссуда. Ее нам выделяет фонд МакГрафа. Мы добиваемся ее почти три года. Но, пожалуйста, никому об этом ни слова. Как я уже сказал, документ еще не подписан, не снабжен печатью и не отправлен по месту назначения. И я не сомневаюсь, что если бы слизняк Мэллон знал, о размерах этой ссуды и откуда она исходит, то сделал бы все возможное, чтобы помешать ее предоставлению.

– Надеюсь, мы получим эту ссуду, – сказала Сара.

– Ну что же, дело почти сделано. Если мы получим деньги, то мы выиграли, а если нет, то победа достанется Мэллону и «Эвервеллу». Все сводится к простейшему или-или.

Когда они подошли к зданию, в котором размещался зрительный зал, они услышали рокот и заметили обтекаемой формы вертолет, который пронесся над больничным городком и потом аккуратно приземлился на площадке, построенной по настоянию Пэриса на крыше хирургического здания.

– Кто-то из Центра по борьбе с болезнями, о котором вы говорили? – высказала предположение Сара.

– Сомневаюсь. Больше похоже на то, что на пресс-конференцию пожаловала какая-то важная птица.

– Или кто-нибудь из наших состоятельных клиентов или их друзей.

– Это тоже маловероятно. Я приказал отделу по связям с общественностью строго контролировать каждое приглашение. Если бы мы ждали кого-то из важных пациентов, то могу вас заверить, я бы знал об этом. Ну, а теперь пошли и устроим для них представление.

– Сделаю все, что от меня зависит, – заверила Сара.

На сиденье пассажирского вертолета «Сикорский-С76», рядом с пилотом был пристегнут ремнем Уиллис Грейсон, который с высоты птичьего полета смог осмотреть Медицинский центр Бостона. Радостное возбуждение, которое он испытал перед перспективой увидеть впервые за пять лет своего единственного ребенка, поглотило возмущение теми, кто завлек ее в такое место и довел до такого состояния.

Возвратясь после реорганизации компании «Силикон», он нанял детектива по фамилии Пуласки и поселил его возле ворот своего поместья на Лонг-Айленде. Детектив раздобыл несколько новых фотографий дочери Грейсона с тех пор, как она пропала. У него были также экземпляры обеих бостонских газет. И хотя фотография Лизы Саммер не была там помещена, Пуласки уверил его, что пациентка Медицинского центра Бостона и его дочь – одно и то же лицо.

Посещение квартиры Лизы на Ямайка-Плейс некоторыми знакомыми Грейсона из Бостона подтвердили утверждение Пуласки. Расплатившись с сыщиком, Грейсон сделал два телефонных звонка. Во-первых, он вызвал своего пилота. Во-вторых, приказал Бену Харрису, своему личному врачу, отменить все приемы больных и подготовиться к немедленному вылету. Через два часа они уже сели на площадку для вертолетов на крыше Медицинского центра Бостона.

– Не охлаждай двигатель, Тим, – распорядился Грейсон, – выходя на посадочную площадку. – Если состояние Лизы позволит ей передвигаться, то мы сразу заберем ее из этого чертова места и перевезем в наш госпиталь. – Он помог врачу высадиться на крышу. – Бен, ничего от меня не скрывайте, – приказал он. – Помните, что вы должны быть преданы мне, а не своему медицинскому братству, о чем так много пишут. Если кто-то недосмотрел при уходе за Лизой, то я хочу знать об этом.

Двигающей силой для Грейсона почти все пятьдесят четыре года была злость. Еще в детстве он черпал силу в беспомощной ярости, когда врачи привязывали его к больничной койке, ведя отчаянную борьбу за его жизнь при жесточайших приступах астмы. Когда он был подростком, то ярость из-за длительного отсутствия отца, крупного промышленника, и душевной холодности его светской матери проявлялись в неоднократных агрессивных поступках, что повлекло за собой исключение из ряда частных школ.

Прошло еще много лет, наконец-то и его допустили в узкий круг компании отца. Именно отчаянная, необузданная жажда отомстить побудила его путем разных интриг лишить старика власти и изменить характер бизнеса, перейти от производства к спекулятивным сделкам с корпорациями. Всего за два десятилетия его личное состояние возросло почти до полумиллиарда долларов. Но внутренне он почти не изменился.

Палата Лизы находилась на пятом этаже здания, на которое приземлился вертолет. В то время как посадочная площадка представляла собой произведение искусства, сам пятый этаж был в довольно запущенном состоянии. Прошло меньше минуты, а Грейсон уже сделал свои выводы, видя неочищенные корзинки для мусора, давно некрашенные стены и неприглядную фигуру больного старика, который был прикреплен ремнем к креслу в холле и издавал едкий запах – смесь пота и испражнений.

– Это место – дыра, Бен, – заявил он. – Просто не могу понять. Она в состоянии содержать свою собственную больницу, а оказалась в такой дыре.

Люди Грейсона сообщили ему, что Лиза лежит в палате 515. Далеко оставив позади своего врача, Грейсон устремился к этой палате, не обращая внимания на пост медсестры, не взглянув даже на женщину, которая сидела за столиком и что-то записывала.

Коренастая молодая медсестра, на нагрудной нашивке которой было написано: «Дженин Куртис», окликнула их.

– Простите. Чем могу вам помочь?

– Ничем, – рявкнул через плечо Грейсон. – Мы идем в палату пятьсот пятнадцать.

– Прошу остановиться, – потребовала сестра.

Грейсон застыл на месте. Он остановился, когда ему приказали, но руки, висевшие по бокам, нервно сжимались в кулаки и разжимались. Догонявший его доктор Бен Харрис громко и облегченно вздохнул.

– Настоящее имя Лизы Саммер – Лиза Грейсон, – заявил Грейсон с преувеличенной терпеливостью. – Я – ее отец, Уиллис Грейсон, а это ее личный врач, доктор Бенджамин Харрис. Теперь мы можем войти?

Лицо медсестры отразило смятение, но лишь на мгновение.

– Время посещения больных начинается у нас в два часа дня, – объяснила она. – Но если Лиза согласится, то я сделаю для вас исключение.

Кулаки Грейсона опять сжались, но на этот раз так и не разжались.

– Вы знаете, кто я такой? – заносчиво спросил он.

– Знаю, кто вы такой, с ваших слов. Послушайте, мистер Грейсон, не хочу быть...

– Бен, у меня просто нет времени на все эти пререкательства, – выпалил Грейсон. – Останьтесь здесь и объясните этой женщине, кто я такой и зачем приехал сюда. Если она будет продолжать путаться под ногами, позвоните проклятому директору этой так называемой больницы, пусть он поднимется сюда. А я пошел к Лизе.

Даже не дожидаясь ответа, он важно двинулся вперед.

На одной из вставных табличек, висевших на дверях палаты 515, значилось: «Л.Саммер». На другой табличке надписи не было. Уиллис Грейсон заколебался. Правильно ли он поступает, что сначала не послал цветы или не позвонил по телефону? Если, как он подозревал, другие настроили ее против него, то трудно предугадать, как она его встретит. «Нет, – решил он, – все же лучше навестить ее без предупреждения».

После того как ее принудили убежать из дома, когда это сделал Чарли, или Чак, или какое имя было там у этого негодяя, Грейсон потратил десятки тысяч долларов, чтобы найти ее. След ее затерялся в Майами. Затем неожиданно юноша вернулся домой без нее, не зная, куда она подевалась. После этого Грейсон установил за ним многомесячную слежку, включая поступавшую ему почту. Но это ничего не дало. Потом юноша куда-то уехал, не подозревая, как легко он отделался от опасности оказаться с переломанными ногами или того хуже.

«Нет, – сердито размышлял Грейсон, – тут просто цветочками не отделаешься».

Он слегка постучал в дверь, подождал и постучал снова. Наконец, он приоткрыл ее. Запахи пудры и лосьонов, крахмала и антисептических средств были знакомыми и неприятными. Он не заходил в больничную палату уже восемь лет, с тех пор как Лиза и он сидели вместе у постели его жены, Лизиной матери, угасавшей от рака, с которым она боролась больше года.