Евгений Крестовский - Холодное солнце Страница 17

– Знаешь, ему дешевле сделать так, чтоб тебя вообще не было!

– Конечно, легче! Кто же платить хочет?

– А я бы на его месте… грохнула тебя!

– Не сможет! – засмеялся он. – Клятву Гиппократа давал!

– Ну и что ему клятва? Он ею себе давно задницу подтер! Ну и пусть они там дела крутят! Тебе-то какое дело? Ты же еще не покойник!

Ошот Хоренович положил трубку.

– Все, едет! – прозектор был взволнован. – Минут через пятнадцать будет.

– Он питерский? – Мужчина с гладким спокойным лицом спортсмена насмешливо смотрел на Ошота Хореновича, который не знал, куда ему деть свои пухлые руки с волосатыми пальцами. Этот насмешливый взгляд холодных глаз волновал его много больше, чем новенький ланцет или вдумчивое лицо жмура.

– Приехал из Питера, а загар южный. Загадочный субъект! И очень настойчивый: впился в меня, как майский клещ, развел тут целое следствие. Он что-то пронюхал о том покойнике. Помните? С костюмом у него, понимаете, неувязка. Говорит, в морг его в синем костюмчике доставили, а матери для опознания предъявили коричневый. Санитар ему об этом, видите ли, рассказал. Санитар этот – алкаш! Наврал ему с три короба за бутылку, а он и уши развесил. Я, честно говоря, как мог, разубеждал его. Думаю, он в конце концов согласился со мной. Отдам ему прах – и закрою это дело! Пусть успокоится! – говорил Ошот Хоренович, энергично размахивая руками.

– Успокоится? – усмехнулся гость прозектора. – Нет, он не успокоится. Кстати, кем питерский приходится тому, в костюмчике? Родственником?

– Говорит, что брат. Вот и пусть прах забирает.

– Прах… – Мужчина ухмыльнулся и встал.

Он был почти двухметрового роста и весьма плотного телосложения. Даже массивный Ошот Хоренович казался рядом с ним школьником.

– Знаете, у меня еще одна проблема образовалась, – робко начал прозектор, уважительно глядя на мужчину, который по-барски строго приподнял брови. – Один человек, так, сявка привокзальная, наехал на меня. Шантажирует! Выкопал что-то о левых кремациях. – Ошот Хоренович вопросительно посмотрел на мужчину, бесстрастный взгляд которого был устремлен на него. – Он как раз собирался… Я думал, раз мы делаем общее дело, – прозектор закашлялся, понимая, что сказал глупость, – то вы не могли бы меня оградить? – Тут он окончательно смешался и опустил глаза под насмешливым взглядом гостя, выдавив из себя напоследок: – Это ведь ваша прерогатива!

– Во как ты говорить умеешь! – усмехнулся гость. – Кстати, прошло уже пятнадцать минут, а его все нет! Я тут уже полтора часа. Не слишком ли много чести для одного сайгака?

– Сайгака? – испуганно переспросил прозектор. – Вы имеете в виду…

– Я имею в виду общее дело, как ты выразился. Не волнуйся, скульптор. Дыши ровнее. Мы тебя в обиду не дадим. Ну, где же он? – Глаза гостя метали искры.

Прозектор, бледнея, подбежал к окну и, взглянув на часы, уставился на дорожку, ведущую к патологоанатомическому отделению. Дождь барабанил по карнизу. Люди с открытыми зонтами и целлофановыми пакетами над головами спешили найти себе убежище.

– Идет! – просипел Ошот Хоренович. – Вон тот, в длинном плаще, с непокрытой головой. Только это, вы уж… – зашептал хозяин, с мольбой глядя на гостя.

– Светловолосый?

– А пес его знает!

– Кто-нибудь еще остался в отделении? – спросил мужчина, не глядя на прозектора, который все никак не мог решиться сообщить гостю еще что-то и только растерянно хлопал глазами.

– В этой половине никого. Кстати, вымогатель этот… – решился наконец прозектор, но гость не дал ему договорить.

– Потом, – буркнул он. – Приготовь свое хозяйство. Один справишься с утилизацией?

Ошот Хоренович ухмыльнулся, давая понять гостю, что уж в этих-то вопросах он профессионал.

Глубоко сунув руки в карманы, мужчина вышел из кабинета и двинулся по слабо освещенному коридору к выходу. Внезапно входная дверь с шумом распахнулась, и в помещение ворвался мужчина в промокшем плаще. В полумраке его было трудно различить. Виден был лишь силуэт: длинный плащ, волосы, зачесанные назад. С вошедшего обильно стекала вода, и он, отфыркиваясь, раздраженно стряхивал ее с плеч и головы.

Гость Ошота Хореновича не спеша двинулся навстречу. Поравнявшись с этим насквозь промокшим посетителем, он вытащил из кармана плаща руку и, приставив ко лбу скорей удивленного, нежели испуганного мужчины пистолет с глушителем, изрек: «Прощай, сайгак!» После этого он нажал на курок, на лету подхватывая уже мертвое тело.

Гость бросил труп на каталку и накрыл его плащом, предварительно снятым с убитого.

Ошот Хоренович вздрогнул: на пороге вновь стоял его гость.

– Он в предбаннике. Действуй, скульптор! Да, я там в коридоре немного набрызгал. Кстати, санитар тот сейчас здесь?

– Платон? Нет, с половины дня ушел. Лыка, подлец, не вязал! – крикнул прозектор и вдруг испуганно замер. – А зачем он вам?

– Адресок его мне запиши, – сказал гость и, получив от прозектора листок с адресом, неспешно направился по коридору к выходу, вполголоса бормоча: – Смена костюмов ему не понравилась! Сайгак!

– При чем здесь костюмы? – недоуменно пробормотал прозектор и замер, смотря перед собой круглыми, полными паники глазами.

Хлопнув себя ладонью по ляжке, Ошот Хоренович выскочил из кабинета. Подойдя к каталке, на которой лежал труп, он осторожно отбросил плащ и вгляделся в худое лицо покойника.

– Ну что, получил свою сотку? – мстительно прошипел прозектор покойнику, достал из тумбочки заранее подготовленную простыню и, расправив ее, накрыл тело.

Надо было поспешить с утилизацией. Но прежде необходимо было позаботиться о чистоте. Ошот Хоренович вышел в коридор, добавил света и принялся стирать с линолеума капли крови.

Кроме обреза у Бармина под полой промасленной куртки была с собой кошка с куском капронового фала.

Обходя бетонный забор, он все еще надеялся найти в нем брешь. Внезапно его остановили трое парней в камуфляжной форме. Не давая схватить себя за куртку, дабы не обнаружить запрещенное к ношению на Объекте огнестрельное оружие, он сунул свой пропуск в нос молодцам и приветливо улыбнулся.

Это был постоянный пропуск в Буферную зону. Специалисты из Промзоны имели сюда лишь разовые пропуска и перед посещением местных «заведений» были вынуждены томиться под пристальным взглядом начальника режима Промзоны, выписывавшего эти бумажки в качестве поощрения лучшим. Пропуск устроил Бармину Береза, бывший в приятельских отношениях с самим Блюмом.

Времени уже не осталось… Беспомощно озираясь по сторонам, Бармин замер на одном из перекрестков.

«А может, прямо тут попробовать? – мелькнуло у него в голове. – Время-то почти вышло!»

Дрожащей рукой он нащупал под курткой кошку… но тут же на перекрестке появились люди. Нервно улыбаясь, он принялся насвистывать мотивчик модного шлягера, привлекая к себе еще большее внимание.

Бармин нервничал. У него дрожали колени. Время стремительно убывало.

«Сцапают меня тут! – лихорадочно размышлял он. – Скрутят. Вон уже все косятся! Надо уходить. Нет, я не смогу. Пусть мужик не обижается. Что я ему, обязан, что ли? Если меня возьмут здесь с оружием – мне не отвертеться. Отправят на Пионерский к специалистам, а там… Нет, мужик, извини! Своя рубашка ближе к телу! И чего я только сюда притащился?! Вот и мелкашку свою загубил! Прощайте, гуси-лебеди вместе с куропатками!»

Привалившись спиной к бетону, он все отчетливей понимал, что не может оставаться здесь более ни минуты.

– Гори оно все огнем! – буркнул Бармин себе под нос и выругался.

Спасаясь от растущего в нем чувства тревоги, он уже собрался рвануть к гаражу, к спасительной бутылке водки, как вдруг на перекрестке появился некто.

Скрюченный, как осенний лист, доходяга брел вдоль улицы в поисках мелкой монеты. Это был человек без паспорта, любитель дармового тепла теплоцентра и друг крыс, который обычно метров за десять сигнализирует вам о своем приближении крепнущим ароматом мерзости запустения.

На нем была грязная роба строителя и фетровая шляпа пижона. Похоже, он доживал здесь, в Буферной зоне Объекта, последние дни и даже часы, Наверняка уже сегодня его должен был задержать патруль. Задержать и отправить в Промзону. Бармин взглянул на часы.

– Хочешь заработать? – вынув из кармана деньги, весело крикнул он доходяге, тут же подковылявшему к нему.

– Шутишь? – В мутных глазах доходяги вспыхнули огоньки. – От такой суммы у меня стынет кровь в жилах! Я весь просто леденею!

– Я серьезно, приятель. Только давай быстро!

– Что надо?

– На той стороне улицы устроить потасовку. Слабо? – скороговоркой говорил Бармин, разглядывая доходягу и мучительно размышляя: стоит ли доверять этому синяку?

– Потасовку, то есть драку? – бродяга вырвал деньги из руки Бармина.

– Желательно драку, причем с криком и руганью. Так, чтобы никто из идущих по улице не остался равнодушным! – нервно хохотнул Бармин, взглянув на часы.