П. Т. Мичел - Мистер Блэк (ЛП) Страница 19

— Мне пришлось разыгрывать пьяную Селесту, прежде чем я ушла, но приятно слышать, что выгляжу ужасно, потому что чувствую себя еще намного хуже. Я рада осознавать, что точно привлекла к себе внимание.

Я отвечаю ей с ухмылкой.

— Селеста бы гордилась твоей игрой.

От моих комментариев у нее на губах отражается слабая улыбка, она поворачивает свое бледное лицо в мою сторону.

— Пожалуйста, скажи мне, что тебе, по крайней мере, удалось поговорить с Миной.

Я утвердительно киваю и поворачиваю на главную дорогу, говоря сухим тоном:

— Да. И, кстати, твой презерватив выпал в самый неподходящий момент.

Она злобно хихикает, морщится и прижимает ко лбу руки, у меня вырывается сдавленный смешок.

— Я надеюсь, ты наконец-то использовала презерватив? — спрашивает она, моргая и с трудом удерживая глаза открытыми. Думаю, это успокаивает ее головокружение.

— Я не буду рассказывать, — говорю я и направляюсь в сторону ее дома.

— Все-таки нет справедливости. Если ты переспала, то, по крайней мере, тебе стоит рассказать мне о своих сексуальных приключениях.

Я немного удивляюсь от ее комментария.

— Ты поладила с мистером ВМС?

Она кивает, затем хмурится.

— Жаль только, что он думает, будто бы целовал Селесту.

— К сожалению, в этом и есть недостаток, если ты притворяешься той, кем на самом деле не являешься, — отвечаю я шепотом, слишком хорошо понимая эту истину, которая застала меня врасплох сегодня вечером. Кэс не отвечает, я бросаю на нее мимолетный взгляд, а она, прислонившись к окну, уже слегка посапывает. 

 Глава 8

— Не трогай меня! Убери свои руки!

Паника захлестывает меня до исступления, я заламываю руки, сердце бешено колотится. К моей руке кто-то прикасается в темноте, обхватывая меня за плечи, и крепко сжимает. Наконец, доносится голос Кэс:

— Это кошмар, Талия!

Я переворачиваюсь на спину, глубоко втягивая носом воздух, затем выдыхаю, и у меня появляется ощущение, будто я готова свалиться в обморок.

Ее мягкая рука касается моего лица.

— Ты в порядке. Я здесь.

Сдерживаюсь, чтобы не заплакать, но несколько слезинок все равно катятся по щекам. Она проводит по ним, сметая костяшками пальцев, притягивает меня к себе и крепко обнимает.

— Все хорошо.

Когда я перестаю плакать, тяжело дыша, она говорит:

— Ты не можешь держать это в себе, не хочешь поговорить об этом?

Я хватаю ее руку и отвожу, прижимаясь к ней.

— Нет.

Она прижимается ближе, и чувствую, как она кивает головой, уткнувшись сзади в мою шею.

— В один прекрасный день ты расскажешь мне об этом.

Я провожу пальцами по шрамам на ее запястье.

— Как и ты мне, правда?

Она только вздыхает в ответ, и я понимающе киваю.

— Я люблю тебя, Кэс, но ты все еще пахнешь выпивкой.

Тихо посмеиваясь, она еще ближе прижимается ко мне, крепко обнимая и целенаправленно выдыхая алкогольные пары мне в шею.

— Тьфу! — я пытаюсь выкрутиться и отодвинуться от нее подальше, но она еще крепче обхватывает меня. Мы начинаем заливисто хохотать, несмотря на наше совместное молчание, и я улыбаюсь, продолжая пытаться выбраться из ее объятий.

— Вспоминай о том, что вчера ночью ты наконец-то занялась сексом. Умей положительно мыслить.

Ее замечание заставляет меня замереть в ее объятьях.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что от тебя пахнет одеколоном и потом. — Она облизывает мою щеку и хихикает, когда я зажимаю рот и отодвигаюсь от нее подальше. — Ты мне так ничего и не рассказала. Вот откуда я знаю.

Я не говорю ни слова, мы просто лежим в тишине. Вспоминаю смутные обрывки сна, и невольно ко мне возвращаются воспоминания, когда Хейз в первый раз напал на меня.

Уолт вышел из квартиры, побежав по делам. Я особо не обращаю внимания на то, что он говорил, потому что готовлюсь к контрольной по математике, которая мне предстояла. Амелия спит в своей комнате.

Я слышу грохот от телевизора, который работает чуть ли не на всю катушку в смежной квартире, где Хейз с Джимми болеют за свои любимые команды. Я не помню, когда Уолт поставил совместную дверь, соединяющую наши две квартиры, но хочу его попросить, чтобы он сделал ее звукоизолированной. Хейз кричит мне, чтобы я принесла ему пиво из нашего холодильника. Проскрежетав зубами, я откидываю свой карандаш в сторону и делаю, как он просит, потому что не хочу, чтобы проснулась Амелия.

Джимми откидывает свои длинные до плеч, белокурые волосы назад и подмигивает, хватая пиво.

Я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Он долговязый и безобидный, ему где-то около тридцати пяти. Фу!

Но больше всего мне никогда не нравился Хейз. Ему около сорока, худощавый и жилистый, с взъерошенными темно-русыми волосами и красным лицом. Несколько раз я приносила им пиво или пиццу, которую доставляли к нам, его темные глаза смотрели на меня с хищным блеском, пока он сидел в кожаном кресле, положив свою левую ногу на колено другой ноги. Я всегда старалась держаться от него на расстоянии, и даже сейчас остаюсь в стороне, протягивая ему пиво, и нетерпеливо говорю: «Вот».

Но он не просто забирает его у меня, а хватает меня за руку, дернув к себе и усадив на колени. Кресло закручивается от моего приземления, но он крепко обхватывает меня за талию и смеется.

— Черт, ты мне напоминаешь мою бабу, прежде чем она забеременела и потолстела, — говорит он. — Эта сумасшедшая дура перестала следить за собой после того, как произвела на свет это подобие сына.

Он начинает скользить рукой вверх по моей рубашке, я визжу от возмущения, колотя ногами по полу и пытаясь оттолкнуть его, чтобы освободиться.

— Отпусти меня! Уолт убьет тебя!

Джимми тихо посмеивается, попивая пиво маленькими глотками и смотря на нас остекленевшими глазами.

— Он ни черта не сделает, — говорит Хейз, сжимая рукой мою грудь и наматывая мои волосы на кулак другой рукой. — Все это время я тосковал по огненным волосам на женском лобке. Такими же, как у Бренны.

Желчь подкатывает к моему горлу, когда он начинает тяжело сопеть, и что-то твердое упирается в мои ягодицы. Это что, его... О боже! Я ударяю его ногой по лодыжке, потом еще раз другой ногой, царапаю ему руки. Ничего не помогает, я не могу от него освободиться.

— Гребная сука! — кричит он, сильно дергая меня за волосы и вынуждая меня закричать. — Не дергайся, маленькая задира. Я просто хочу попробовать на вкус.

Слезы катятся из моих глаз, и я рыдаю, пока он расстегивает мой бюстгальтер и хватает меня за грудь своими грубыми пальцами. Это не случится. Это не произойдет.

В дверь влетает Уолт, его обычное бесстрастное лицо превращается в маску ярости, он моментально вырывает меня из лап Хейза.

— Какого хрена, Хейз! Она еще ребенок.

Хейз поправляет свой член в брюках и поднимает упавшее пиво на ковер. Открыв его, он пожимает плечами и вытирает вылившуюся пену о свои джинсы.

— Она возбудила меня, стоя там вся такая дерзкая.

Выпихивая меня в дверь нашей квартиры, Уолт бормочет:

— Пойди, покорми Амелию... И никогда не входи сюда. Никогда.

Амелии потребуется ее булочка. Я заминаюсь, пытаясь застегнуть крючки на лифчике, прежде чем иду в ее комнату.

— Ей, бл*дь, всего лишь двенадцать лет, ты, извращенный сукин сын! — кричит Уолт.

— Будь осторожен в своих выражениях. Не забывай от кого ты зависишь, — парирует Хейз, угрожающим тоном.

Прижав к себе напряженную Амелию, я несу ее в свою комнату, напевая, чтобы успокоить. Мое тело подрагивает от пережитого, я подхожу к окну и смотрю вниз. Мой взгляд останавливается на пожарной лестнице, я глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться, и продолжаю дышать, раньше мне это помогало. Мое сердце колотиться, как бешеное, и взгляд опять останавливается на лестнице. Голоса Хейза и Уолта становятся более тихими, но я по-прежнему слышу, о чем говорят, ведь они забыли закрыть за мной дверь.

— Я не шучу, Хейз. Держи свои проклятые руки при себе.

— Тогда тебе лучше найти другой способ оказаться мне полезным, потому что сейчас она твой лучший актив.

— У меня есть несколько идей, как расширить сеть.

— Идеи — это дерьмо, Уолт. Мы не можем развиваться без денег. У меня есть зацепка на денежные транзакции. Некоторые «гнилушки» должны быть уничтожены.