Нельсон Демилль - В никуда Страница 19

– Когда? – спросил он.

– В шестьдесят восьмом. И еще – в семьдесят втором.

– Два раза. В таком случае вы профессиональный военный.

– Я стал профессиональным военным.

Полковник Манг постучал ногтем по моей визе.

– А теперь в отставке?

– Так точно.

Он немного подумал и спросил:

– Каковы были ваши обязанности во Вьетнаме?

Я колебался на полсекунды дольше, чем нужно.

– Был поваром. Армейским поваром.

Казалось, что полковник Манг прокручивал в голове мой ответ.

– Где вы служили?

– В шестьдесят восьмом – в Анхе. В семьдесят втором – в Бьенхоа.

– Анхе? Первая воздушно-кавалерийская дивизия?

– Так точно.

– А в Бьенхоа? Что за часть?

– Я был поваром столовой сортировочного центра.

– Вот как? – Полковник Манг закурил и задумчиво затянулся. – А я был лейтенантом триста двадцать пятой дивизии Народной вьетнамской армии, – сообщил он.

Я промолчал.

– Командовал пехотным взводом, – продолжал он. – Наш полк действовал в районе Хюэ и Куангчи. Там же дислоцировались некоторые подразделения вашей дивизии. Вы сами там были?

И снова я ответил против собственного здравого смысла, зато близко к правде:

– Я несколько раз был под Куангчи.

– Кашеварили?

– Так точно.

Между нами мог бы получиться приятный разговор ветеранов, если бы однажды мы не пытались друг друга убить.

Полковник Манг впервые улыбнулся.

– Мы были там в одно и то же время. Не исключено, что встречались.

На этот раз я не сдержался.

– Если бы мы встречались, полковник, одного бы из нас здесь не было.

Полковник Манг криво усмехнулся:

– Что верно, то верно. – Покосился на меня и сказал: – Вы не похожи на повара.

Я собрался было предложить ему свой рецепт чили на двести персон, но вместо этого произнес:

– Не совсем понимаю, о чем вы, полковник.

Вьетнамец пыхнул сигаретным дымом и словно окунулся в прошлое. Я должен был признать, что он поднаторел в искусстве допрашивать американских ветеранов. И получал удовольствие от своей работы. А что знал и чего добивался – это совсем иное дело.

– Сюда приезжает много американских солдат, – сообщил он.

– Я знаю, – ответил я.

Мы помолчали. Полковник Манг смаковал сигарету. Я не слишком волновался: до сих пор все казалось выборочным допросом, установлением психологического портрета человека. Только мне совершенно не нравилось находиться в роли допрашиваемого.

– Не понимаю, какой интерес возвращаться во Вьетнам? – спросил полковник Манг.

– Полагаю, у каждого свой, – ответил я.

– И каков же ваш?

По поручению правительства США я негласно расследовал странное убийство. Но полковнику Мангу не следовало об этом знать. Его вопрос был сродни буддийским поискам истины, поэтому и мой ответ оказался таким же:

– Видимо, я узнаю об этом после того, как посещу вашу страну.

Он понимающе кивнул, словно и не ожидал иной реакции. И тут же задал конкретный вопрос, на который я не мог ответить так же философски неопределенно.

– Вы собираетесь остановиться в Хошимине?

– Да, я собираюсь остановиться в Сайгоне.

Это вывело из себя.

– Нет никакого Сайгона! – рявкнул он.

– Я его видел с воздуха. – Что со мной такое? Почему я стремлюсь его разозлить?

Полковник Манг пронзил меня холодным взглядом.

– Это город Хошимин.

Я вспомнил, что советовали мне Конуэй и француз: держаться вежливо, но твердо. Интересно, как они это себе представляли? Я пересилил себя.

– Хорошо: Хошимин так Хошимин.

– Вот так-то. Как долго вы собираетесь здесь прожить?

– Три дня.

– Где поселитесь?

– В "Рексе".

– Вот как? В гостинице американских генералов?

– Всегда мечтал посмотреть, где жили генералы.

– Они жили в роскоши, – фыркнул Манг. – А их подчиненные умирали в джунглях и на рисовых полях.

Я промолчал, а он продолжал политинформацию:

– Наши генералы жили вместе с солдатами и делили все наши тяготы. Мой генерал ел столько же риса, сколько я. И занимал обычную крестьянскую хижину. А вашим генералам в Анхе привозили из Америки автотрейлеры с кондиционерами. Видел собственными глазами, когда мы освободили юг. А вы что, не замечали?

– Замечал.

– Офицерам устроили площадку для гольфа!

– Всего одиннадцать лунок, – напомнил я. – И благодаря вашим снайперам и артиллерии игра была довольно жесткой.

Он чуть не рассмеялся, но взял себя в руки.

– Наверняка вы готовили офицерам лучше, чем солдатам.

– Нет, все получали одинаковую еду.

– Не верю.

– Но это так. Спросите любого ветерана, с которым будете разговаривать после меня.

Полковник Манг не желал, чтобы развенчивали его представления об американской армии, и поэтому сменил тему:

– В каком звании вы вышли в отставку?

– Уоррент-офицер.

– И как много вам платят?

Я вспомнил, что сообщил мне Конуэй: средняя зарплата вьетнамцев примерно триста – четыреста долларов в год, и, отвечая, ощутил небольшую неловкость.

– Около четырех с половиной тысяч.

– В месяц?

– В месяц. Вы же это знаете. Зачем спрашивать? И в чем смысл этого допроса?

Полковнику Мангу не понравился мой отпор, но, как все вьетнамцы, он продолжал держаться с холодной отчужденностью. Резнул ладонью по клавише внутренней связи и что-то сказал по-вьетнамски. Прошло несколько секунд, дверь отворилась, и появился Пихала. Они обменялись несколькими фразами, и Пихала подал Мангу идиотский шарик – единственное, что смутило его среди вещей в моей сумке.

Полковник рассмотрел вещицу, тряхнул в руке и стал наблюдать, как пошел снег у Мемориала ветеранов Вьетнамской войны.

– Что это такое?

– Памятник погибшим во Вьетнамской войне. Сувенир.

– Зачем вы взяли его с собой?

– Подарили в аэропорту.

– Понятно... – Он снова встряхнул шарик. Я чуть не рассмеялся, но Манг мог подумать, что я смеюсь над ним.

– Да-да, узнаю. На стене выбиты имена. Пятьдесят восемь тысяч. Правильно?

– Верно.

– А мы потеряли миллион.

– Миллион на севере и миллион на юге, – поправил я. – Это составляет два миллиона.

– Я не учитываю потери противника.

– Почему? Они ведь тоже вьетнамцы.

– Американские марионетки. – Полковник Манг опустил снежный глобус на стол. – Пожалуйста, достаньте все из карманов. Абсолютно все.

У меня не оставалось выбора, пришлось подчиниться. И я положил рядом с шариком портмоне, конверты из пиджака, ручку, расческу, платок и драже "Тик-так". Только не стал показывать адреса, которые написал мне француз.

Первым делом полковник Манг принялся изучать содержимое моего портмоне. Там лежало сколько-то американских долларов, кредитные карточки, удостоверение отставника, в котором указывалось звание, но не указывалась специальность, медицинская страховка и водительские права штата Виргиния.

Затем прошелся по вещам из пиджака, осмотрел расческу, ручку и "Тик-так" и приступил к конвертам: в одном находились американские деньги, вьетнамские деньги, дорожные чеки; в другом – гостиничные ваучеры. Манг ничего не пропустил и делал пометки на листе. Одновременно он что-то говорил Пихале, и тот ему отвечал. Я понял, что их заинтересовало количество денег – совокупный двухгодичный доход обоих. Они явно считали, что в мире нет справедливости: поверженный враг вернулся с кучей наличности к месту своего поражения!

Пихала что-то резко мне сказал по-вьетнамски, повторил и сам рассмеялся. Вьетнамцы еще нетерпимее американцев к тем, кто не говорит на их языке. Я пытался вспомнить, как по-вьетнамски "пошел ты..." или что-либо в этом роде. Но в уставшую голову ничего не приходило.

Наконец Пихала ушел и даже не забрал с собой глобус, а Манг продолжал писать. Но вот он поднял глаза.

– У вас заказан отель "Сенчури риверсайд" в Хюэ и "Метрополь" в Ханое.

Я не ответил, и это как будто вывело его из равновесия.

– Будьте любезны, возьмите свои вещи с моего стола. – Он произнес это таким тоном, словно я специально досадил ему, разложив перед его носом имущество.

Я забрал конверты, портмоне и другое барахло и рассовал по карманам. Но паспорт и визу он не выпускал из рук.

– Если это все, я хотел бы отправиться в гостиницу, – заявил я.

– Я сам вам сообщу, когда мы закончим, мистер Бреннер. Если мы закончим.

Он в первый раз назвал меня по фамилии, и я понял, что это не дань вежливости: Манг давал понять, что знает, как меня зовут, где я буду жить во Вьетнаме, когда уеду из страны и что лежит в моем кошельке. Словом, абсолютно все.