Уоррен Мерфи - Последний порог Страница 19

– Ну и? – спросил Чарли Ко.

– Ну и мы скажем ему, что сделали все, как ему хотелось. А сами уберем их тихо, по-умному.

– Каким же образом, если они такие крутые?

– В гостиницах, где они останавливались, мне сказали, что они каждый день заказывают в номер одну и ту же еду – утку или рис с рыбой.

Прислонившись к закрытой двери в ванную, Чарли Ко улыбнулся.

Эдди Кенлай, кивнув, извлек из кармана небольшой резиновый штамп с эмблемой Министерства сельского хозяйства Соединенных Штатов и пару раз легонько стукнул им себя по руке.

Остальные молча смотрели на переводчика, напоминая раковые метастазы, готовые сложиться в злокачественную опухоль.

– Да, – кивнул переводчик, которого звали Марион Берибери-Плесень. – Этот гад мне наврал. Никакой он не вегетарианец.

Глава девятая

Завтрак Техасца Солли, состоявший из фаршированной рыбы и жареных ребрышек, чуть не пошел обратно, когда в его офис ввалился Римо, держа в руках телохранителей Солли, Ирвинга и Джейкоба – одного – в правой, другого – в левой руке.

Побросав их по обеим сторонам тяжелого дубового стола Солли, Римо следил, как Солли, икая и задыхаясь, одновременно, пытается встать на колени со своей стороны стола.

Офис Техасца Солли находился очень далеко от принадлежавших ему боен, но запах смерти словно и здесь витал в воздухе. Сам офис являл собой современное, отделанное деревянными панелями помещение с алюминиевыми стульями, на которых при всем желании невозможно было сидеть.

Ирвинг Пенсильвания Фуллер как раз пытался опровергнуть это утверждение, когда в комнату вошел Римо. Ирвинг вскочил со стула с быстротой молнии, отчасти помогла профессиональная тренировка, отчасти – то, что стоять после этого стула было сущим наслаждением, и уперся обширной грудной клеткой в нос Римо.

– Вам назначено? – спросил Ирвинг, расправляя плечи и как бы невзначай прижимая локтем полускрытую под пиджаком кобуру огромного “Смит-и-Вессона”.

– Назначена, – заметил Римо.

– Что, что?! – грозно вопросил Ирвинг, – он всегда грозным голосом спрашивал “что”, если ему отвечали что-нибудь, кроме “да” и “нет”, на вопрос о назначенной встрече.

– Назначена. Вопрос должен звучать так: “назначена ли вам встреча?” – проинформировал грудь Ирвинга худой темноволосый посетитель.

– Мне так не нужно ничего назначать, – хмуро процедил Ирвинг. – Я тут работаю.

Кротко улыбнувшись, Римо приподнял плечи, и Ирвинг почувствовал, что середину его массивного тела словно пронял мороз. Что-то мягко нажало ему на бедра, и мороз, поднимаясь по телу, ударил в голову, и больше он не ощущал ничего, пока не очнулся лежащим поперек стола Техасца Солли.

Взяв Ирвинга сзади за воротник, Римо поволок его к двери с надписью “С.Вейнстайн. Оптовая продажа мяса и птицы”, из которой выбежал Джейкоб и выхватил из-за пояса пистолет.

– Эй! – твердо произнес Джейкоб Шонбергер. – Войти сюда, приятель, вам не удастся.

– Так я уже вошел, – примирительно сказал Римо, не желая вдаваться в дальнейшую дискуссию о философии бытия. Если бы Джейкоб был так же интеллектуально развит, как Ирвинг, оба почтенных мужа могли бы целыми днями сидеть в холле, обсуждая закономерность появления в нем Римо как части мировой субстанции.

Ирвинга Джейкоб обнаружил лежащим у ног незваного посетителя. И шагнул назад.

– Это... это что? – спросил он.

– Коридор, – пожал плечами Римо. – Я думал, мы уже об этом договорились.

– Вы... вы уронили Ирвинга? Бог мой! Вы уронили Ирвинга! – эту фразу Джейкоб выдавил уже на пределе своих возможностей. Ростом Джейкоб был чуть пониже Ирвинга, но зато на несколько дюймов пошире. Отступив еще на шаг назад, он направил вытянутую руку с пистолетом прямо в грудь Римо.

Римо решил не объяснять ему, что общепринятый способ обращения с пистолетом – наводить его от бедра, для того чтобы противник не смог обезоружить вас, если вдруг сумеет схватить за руку.

Но человек с пистолетом выглядел слишком взволнованным, чтобы интересоваться методами обучения полицейского персонала.

– Как тебя зовут, приятель? – метод Джейкоба обычно заключался в том, чтобы подробно расспросить незваного гостя о роде занятий, имени и так далее, после чего громовым голосом заключить: “А теперь, так твою растак, вон отсюда!”. Если же какой-нибудь умник начинал выпендриваться, Джейкоб тыкал стволом своего “тридцать восьмого” прямо ему в зубы. Метод был создан Джейкобом еще во время работы санитаром в психиатрической клинике и с тех пор доставил ему немало светлых минут.

– Я из синагогального общества, – представился Римо.

Инстинктивно Джейкоб примерился, чтобы приложить рукоять своего оружия поперек физиономии Римо, но ее почему-то не оказалось на том месте, где Джейкоб видел ее за секунду до этого, а потом он почувствовал, что руку его с необыкновенным проворством выворачивают из сустава.

Раздался хруст, и Джейкоб почувствовал, как холодная сталь его пистолета вступает в контакт с его же собственной физиономией, а потом перестал что-либо чувствовать и очнулся уже от боли, три часа спустя, в приемном покое хьюстонской дежурной больницы.

Там ему пришлось ждать сорок пять минут, в течение которых он, извиваясь на деревянном топчане, следил, как по его плечу медленно стекают капельки крови, пока появившаяся сестра не сообщила ему, что операция будет стоить по меньшей мере тысячи полторы, и не помнит ли он номер своего медицинского полиса?

Техасец Солли, тем временем, старался удержать настойчивые позывы к рвоте, пытаясь в то же время поцеловать носки бесшумных туфель Римо, которые тот надел специально для этого случая. Сглотнув еще раз в тщетной попытке избавиться от кусочка жареного ребра, вставшего неизвестно почему поперек гортани, он сдавленно произнес:

– Прошу вас, не убивайте... я сейчас все объясню.

Окинув Солли критическим взглядом, Римо медленно прицелился пальцем в перекошенную от страха физиономию.

– У вас соус на щеке, – кивнул он. Перегнувшись, он взял со стола полотняную салфетку и протянул ее Солли; слева слышалось хриплое дыхание впавшего в беспамятство Ирвинга, слева – стоны Джейкоба, пускавшего кровавые пузыри сквозь разбитые зубы.

– С...спасибо, – кивнул Солли, вытирая рот. – Вы... позволите мне все объяснить вам?

– Валяйте.

– Эти... эти ребята... предназначались не вам, – затараторил Солли, поднимаясь и разводя руками. – Просто буквально на днях здесь устроили шабаш противники мясоедения и...

– Минутку, – перебил его Римо. – Противники мясоедения – это кучка шизиков с транспарантами, и верховодит ими рыжая девица?

– Да, они, – кивнул Солли. – Это... ваши агенты?

– Да нет, я так, – махнул рукой Римо. – Продолжайте, пожалуйста.

– Да, ну и вот, – снова затарахтел Солли. – Я уверяю, я клянусь, все будет доставлено сегодня же, или вы получите назад свои деньги. На мое слово можно положиться, поверьте мне. Передайте Джаккалини, что он немедленно получит свои бифштексы и неустойку, само собой разумеется. И скажите ему, что Техасец Солли держит свои обещания.

– Прекрасно, – кивнул Римо, спрашивая себя, уж не два ли Техасца Солли Вейнстайна проживают в Хьюстоне, и если да, с кем из них говорит он в данный момент. – А где его найти, не подскажете?

– Кого найти?

– Джаккалини, – ответил Римо. Несколько секунд Техасец Солли озадаченно смотрел на него. Затем рассмеялся.

– Очень... очень забавно, Рико. Вы ведь Рико Шапиро, я не ошибся, нет?

– Никогда не слышал о таком, – покачал головой Римо.

Смех Техасца Солли оборвался, улыбка сползла с потного лица. Облокотившись о стол, он сунул руку под верхний ящик, словно нащупывая опору.

Перегнувшись, Римо с силой надавил ладонью на крышку стола, и спрятанная под ящиком коробка сигнализации со стуком плюхнулась на пол – Солли едва успел отдернуть палец от кнопки.

Солли медленно проглотил слюну, не в силах оторвать взгляд от вмятины в столе, в точности повторявшей очертания кисти Римо.

– Я из синагогального общества, – жестко произнес Римо. – Давай выкладывай. И на сей раз без дураков.

Над Синанджу пылал закат.

“И цвета его походили на радугу, неожиданно расцветшую поперек вечернего неба. Розовый, оранжевый, пурпурный, алый, – и цвета, которым не придумано еще названия в человеческом языке, озаряли своим сиянием маленькую деревню. Так было раньше – и так будет всегда, пока океан омывает землю, и небо смыкается с нею”.

Отложив тростниковое перо, Чиун удовлетворенно окинул взглядом пергамент. За его спиной уже настоящее солнце заходило над настоящим Хьюстоном.

Пурпурный и оранжевый тона придавали хьюстонскому закату тяжелые облака окиси углерода и других мыслимых и немыслимых химических отходов, выбрасываемых фабриками. Над их яркими пятнами висела черная туча смога, а остальная часть неба была окрашена в ядовито-розовый цвет.