Эдуард Тополь - Женское время, или Война полов Страница 2

— Ах, дешевка! Ты называешь это дешевкой? — закричала она, в бешенстве рванула на себе платье и показала Рону и всей студии свежий багровый ожог на месте своей правой груди. — Смотри! Это дешевка? Я ношу эту дешевку третий день!

Через несколько секунд, когда телекамеры уже вынесли ее рану в эфир, Лана пожалела о своем порыве. Но было поздно — от Нью-Йорка до западного побережья миллионы женских глаз уже были прикованы к телеэкранам. А Рон Питтерс брал у Ланы самое сенсационное интервью сезона — тут же, alive, в прямом эфире.

— Как это случилось, Лана?

— Так же, как у других. Во сне! — рыдала она.

— Ты была одна?

— Конечно, я была одна! Ты же знаешь, что я разошлась с мужем шесть лет назад!

— И как это случилось? Что ты видела?

— Сноп света. Яркий луч откуда-то сверху, из космоса. И в нем летела эта раскаленная печать. Прямо в меня. И прожгла мне грудь…

— И поэтому ты два дня не выходила на работу?

— Да.

— Но почему ты не заявила в полицию?

— Потому что я не хотела такой известности!

Оторопь — вот слово, которое лучше всего передает состояние Нью-Йорка в эти минуты. Еще не ужас и не страх, еще никто не верит в реальность такой же угрозы для себя, для своей сестры или дочки, но… В квартирах, в домах, в кафе, в барах люди прерывали разговоры и с недоумением вглядывались в экраны: что? неужели Лана Стролл — тоже?! Так это — правда? Это — всерьез ? Нет, не может быть! Сейчас Лана рассмеется и скажет, что это «practical joke», мистификация и пародия на таблоидные сенсации.

Однако уже другие сюжеты — про землетрясение в Италии, «нечистые» методы сбора средств на избирательную кампанию президента и т. д. и т. п. — сменили первый сюжет, а никто не спешил разуверить публику в достоверности этих странных ожогов у семидесяти четырех, нет, теперь уже — у семидесяти пяти женщин! Больше того, теперь никто толком не знал, сколько же на самом деле женщин подверглись такой экзекуции. Одна ли Лана Стролл скрыла свой мистический ожог от полиции или еще дюжины? Сотни?

Женщины в недоумении хлопали ресницами, мужчины чесали затылки, подростки при слове «грудь» ухмылялись скабрезными улыбками, а на 18-м и 19-м этажах высотного здания на Федерал-Плаза воцарилась та напряженная и озабоченная тишина «накопления информации», которая появляется в ФБР при кризисах национального масштаба. Когда в вашем городе кто-то еженощно выжигает груди десяткам женщин, а у вас нет даже малейшего следа преступника — это ли не кризис? И конечно, первое, что приходит в голову, — НЛО, инопланетяне, голливудский ужас в реальной жизни…

Но даже и в этой обстановке преждевременным и странным прозвучал телефонный звонок, раздавшийся в кабинете Джеймса Л.Фаррона сразу после вечерних теленовостей.

— Кто? Кто? — изумленно переспросил он у телефонной трубки.

Ему не ответили. Там, на том конце провода, в Вашингтоне, секретарь Первой леди уже переключил его на хозяйку, и Джеймс услышал хорошо знакомый голос жены президента:

— Джеймс, что там у вас происходит в Нью-Йорке? Неужели это все — правда?

— Да, мэм.

— Я думаю, вам понадобится наша помощь. Я имею в виду, моя и мужа.

— Я не откажусь, мэм. Спасибо.

Через час в его офис начали прибывать бригады руководящих работников ЦРУ, Агентства оборонной разведки и Службы космического слежения.

2

Катрин Хилч (32 года, одинокая, шатенка, глаза серые, рост 154, адрес: 66-я Восточная улица, 43, кв. 67) всегда ходила на работу пешком. Всего один квартал на восток до Мэдисон-авеню и восемь кварталов вниз по Мэдисон до «Блу тауэр» (Голубая башня) — в любую погоду это была легкая утренняя прогулка с небольшой и тайной игрой по дороге. Если на пути от дома до офиса Катрин не удавалось насчитать хотя бы пяти восхищенных мужских взглядов, задержавшихся на ее кукольно красивом личике, это означало, что сегодня она выглядит ужасно. Но, слава Богу, таких дней почти не было. В девять ноль-ноль Катрин поднималась лифтом на 32-й этаж «Блу тауэр», в редакцию журнала «Стиль и дизайн», где работала редактором. Конечно, денег эта работа давала немного, всего 570 зеленых в неделю, но выручал отец. Это он купил Катрин студию в Манхэттене, каждые два года обновлял ей «ауди» и подбрасывал пару тысяч на одежду в Рождество и в день ее рождения. Для хирурга «Лонг-Айленд госпитал» с доходом 370 000 в год это было необременительно. А на все остальное Катрин зарабатывала сама и не искала место прибыльнее — работа в журнале доставляла ей море удовольствия. Всегда в вихре нью-йоркской жизни, среди энергичных, талантливых, остроумных и прекрасно одетых молодых архитекторов, художников, фотографов и дизайнеров. Правда, сама Катрин не была ни художницей, ни дизайнером, а только литературным редактором, но зато — с дипломом Йельского университета, прекрасной фигурой и с идеальным для редактора умением упрощать самые, казалось бы, неупрощаемые пассажи в статьях именитых авторов.

Короче, все было замечательно в жизни Катрин Хилч, за исключением того, что все ее серьезные и более-менее длительные романы (не так много, всего четыре!) выпали на мужчин женатых. Блистательных, талантливых, остроумных, светских, интеллигентных, тонких, преуспевающих в своем бизнесе, нежных и неукротимых в постели, но… женатых, черт бы их побрал! Правда, все четверо клятвенно заверяли Катрин, что вот-вот разведутся. Но это «вот-вот» длилось в первом случае два года, во втором — полтора, а в третьем — почти четыре! А потом каким-то непостижимым образом там, в той семье, у законной жены «случайно» рождался ребенок, и смущенный отец разводил руками: «Извини, дорогая, я даже не могу представить, как это случилось! Но ты же понимаешь: ребенка она мне не отдаст, а уйти… Нет, от ребенка я не могу уйти! Давай все оставим как есть. Пока, на время…»

Ну а последний ее избранник оказался просто подонком. Блистательным, нежным, интеллигентным и аристократичным подонком. Прожив с Катрин два года, он действительно развелся со своей женой и тут же, назавтра, женился на внучке сенатора Патрика Ллойда. И укатил в Вашингтон.

После этой шутки судьбы Катрин сказала себе: все, точка, никаких женатых, пусть это даже сам Дональд Трамп! Ну а если честно, она впала в депрессию. Она стала бояться всех этих блистательных, остроумных, талантливых, светских и интеллигентных мужчин из ее окружения в «Стиле и дизайне». Ее больше не смешили их шутки, она не верила их комплиментам и не отвечала на их пассы. Она стала искать кого-то попроще, заземленнее, надежнее. Такого, как ее отец. Но в «Стиле и дизайне» и в окружающем этот журнал мире выставок, презентаций и вечеринок не было ни холостых хирургов, ни сорокалетних адвокатов. И Катрин вдруг обнаружила, что в тридцать два года, в том возрасте, когда все ее школьные и университетские подруги уже родили по второму или даже по третьему ребенку и живут хлопотной семейной жизнью, она — одна! Одна в Манхэттене! До ближайшего человека, который ее действительно любит, — до ее отца — больше часа езды!

Она пробовала занять свои вечера чтением, потом стала сочинять роман, но через неделю бросила. Черт возьми, ей уже 32 года, она не может терять время на эту писанину! Однако не идти же ей — ей, принцессе «Голубой башни»! — в Single’s bar, Бар одиноких! К тому же те, кто ей нужен, — серьезные врачи, адвокаты, бизнесмены — они тоже не ходят в уличные бары. А куда они ходят? В спортивные клубы? Но потеть каждый день по полтора часа в «Клубе здоровья» в ожидании, когда какой-нибудь потный мужик скажет тебе: «Привет, как тебя зовут, крошка?» — извините, до такой пошлости она не опустится! Обратиться в бюро знакомств? «Знаменитая сваха Марта Грей обладает самой большой в Нью-Йорке картотекой одиноких адвокатов, врачей и бизнесменов, мечтающих связать свою жизнь с женщиной, достойной их интеллектуального и социального уровня…» Бррр! Можно себе представить этих импотентов, которые сами не в состоянии были закадрить девку ни в колледже, ни в университете, ни даже среди своих клиенток! Нет, к черту бюро знакомств, это тоже ниже ее достоинства!

Но с другой стороны, стоять каждый вечер у окна своей студии и, глядя на 66-ю улицу, пить водку с апельсиновым соком — одной! — это можно? Три недели назад она дошла до того, что стала покупать журнал «Нью-Йорк, Нью-Йорк» и читать страницы «Strictly Personal» — «Сугубо личное». Впрочем, сама она, конечно, не станет давать такие идиотские объявления, как «Pretty, witty, leggy and sexy blond leaving September 14th for romantic night with you» («Приятная, умная, длинноногая и сексуальная блондинка резервирует четырнадцатое сентября для романтической ночи с тобой») или «Beautiful, Slender, Sweet Manhattenite desires family-oriented professional to share love and laughs forever» («Прекрасная, стройная, сладкая манхэттенка жаждет ищущего семью профессионала, чтобы разделить с ним веселье и вечную любовь»). И она не станет отвечать на зазывные мужские объявления типа «Succesful Wall Street Executive is looking…» («Преуспевающий руководитель фирмы на Уолл-стрит ищет…») или «Tall Handsome Lаwyer» («Высокий симпатичный адвокат»)… Впрочем, это любопытно. «Tall Handsome Lаwyer — New to New York — 37, succesful, down-to-earth, Yele-educated, athletic, supportive, reliable» («Высокий симпатичный адвокат — новичок в Нью-Йорке — 37 лет, преуспевающий, земной, с йельским образованием, спортивный, надежный, отзывчивый и способный помочь…»). Черт возьми, да ведь это как раз то, что она ищет! Земной, надежный, 37-летний адвокат с йельским образованием! Почему не попробовать? Ради шутки — попробовать, а? «Photo/note/phone. Мailbox 2214» («Фото/письмо/телефон. П/я 2214»). Гм…