Чарльз Паллисер - Изгнание Страница 2

Мама продолжила:

– Твоя сестра очень красивая молодая женщина, и ей приятно украшать себя. После того как мы уехали из города, у нее таких возможностей было мало.

С легкой улыбкой она добавила:

– Как Евфимия похожа на меня в этом возрасте.

Когда я сел, мать спросила:

– Почему ты здесь, Ричард? Мне казалось, что ты собирался в Лейкс.

– Вышло так, что я не смог себе это позволить.

– После всего случившегося просто необходимо было развеяться!

– Мама, тебе столько пришлось вынести. Я должен был быть рядом с тобой на похоронах.

– Ради чего? – спросила она почти сердито.

– Жаль, что не сообщила своевременно. Ты же знала, что об этом напишут в газетах.

– Думала, так будет лучше. Не стоит обсуждать это теперь.

(Лучше! А ведь я был очень шокирован, когда прочитал о смерти отца в газете.)

Я сказал:

– Мама, я до сих пор не знаю, что произошло.

– Ричард, мы говорили о твоих каникулах. Если дело в деньгах, то я могу немного помочь.

– Весьма благодарен, но слишком поздно. К сожалению, мой друг сейчас поехать не сможет.

Она снова принялась за работу и сказала:

– Было бы лучше, если бы ты пока уехал и вернулся, когда мы подготовим дом для житья.

– Хочу помочь вам.

– Это женская работа, Ричард. Ты будешь только мешать. Почему бы тебе не съездить к Томасу?

– Какой сюрприз. К дяде Томасу? Вы с ним теперь общаетесь?

– Я написала ему о смерти брата.

(А мне ничего не написала!)

– И он был на похоронах, – прибавила она довольно нервно.

– Ну вот, – вздохнул я. – Мама, ты прислала телеграмму, прося остаться в Кембридже, а потом я узнаю, что пропустил похороны!

Не поднимая глаз, она сказала:

– Я Томаса не приглашала. Он сам приехал. И надо было кое-что обсудить. Например, твои расходы на учебу. Он решил продолжать платить. Именно поэтому тебе следует съездить к нему как можно скорее – поблагодарить за то, что он делает для тебя. Возможно, дядя будет платить и в дальнейшем.

Но мне не хотелось. И почему мама так благосклонна к дядюшке? Даже отец не мог терпеть собственного брата. Однако судьба мне благоволила.

– Что-то горит? – вскрикнул я.

Почти неосознанно я ощутил неприятный затхлый запах, словно что-то протухло.

– Возможно, – сказала мама, вставая. – Зря доверила Бетси приготовление обеда… Пойду, может, удастся спасти хоть что-нибудь из съестного.

Как сильно она состарилась и, кажется, стала еще меньше. В то первое мгновение, когда я увидел маму, думая, что незнаком с ней, она показалась мне старушкой. Похоже, она за собой уже не следит так, как прежде. Волосы растрепаны, лицо бледное, одета в какое-то выцветшее старое платье, которое я даже не помню. То, что случилось в ноябре, сильно ее состарило. Мне хотелось сказать, что я ее люблю, но именно в этот момент она меньше всего была похожа на ту маму, какую я всегда знал.

Я взял свечу и отправился в темные комнаты вокруг кухни – искать папино вино.

Мне повезло, и в заплесневелом комоде в маленькой буфетной я нашел дюжину бутылок отцовского бордо. Я заметил, что полотенца и тазики, лежавшие здесь раньше, исчезли.

Когда я присоединился к маме в столовой, она многозначительно посмотрела на спиртное, но ничего не сказала.

Наконец моя сестра соблаговолила спуститься, и было ясно, что опоздала она потому, что переменила свой прекрасный наряд. Удостоен ли я был нежным приветствием и поцелуем сестры? Вовсе нет. Эффи вошла и села, даже не взглянув на меня, хотя мы виделись впервые с тех пор, как я уехал в начале октября, если не считать нашего неловкого столкновения несколько минут тому назад.

– Эффи, очень рад тебя видеть, – сказал я.

– Позволь узнать, как долго мы будем иметь удовольствие наслаждаться твоим обществом? – спросила она.

– Пока я не сочту нужным уехать.

– Дети, – весело произнесла мама, – давайте постараемся хорошо провести время друг с другом.

– Ричард уже старается, – многозначительно произнесла сестра, когда я поднес бокал к губам.

– Что случилось с остальным вином папы? – спросил я. – У него было такое прекрасное бордо. А еще книги.

– Предпочтения выдают тебя. Вижу, что книги на жалком втором месте.

– У нас остались некоторые, – сказала мама. – Я сложила их в одной из комнат в дальней части дома.

Как раз в этот момент Бетси внесла суп, и я наконец-то разглядел ее лицо – бледная, большие карие глаза, тонкие губки, сжатые будто в тайной решимости.

Когда она ушла, я попытался догадаться, из чего был суп:

– Определенно, для навара сюда добавили кожаный башмак. И немного золы с…

– Вовсе не смешно, – прервала меня Эффи.

Я очень сдержанно произнес:

– Просто хочу приободрить вас. Знаю, тебе было трудно.

– Что ты об этом знаешь? – сказала она. – Смерть папы ничего не изменила в твоей жизни. За учебу в благословенном колледже продолжают платить. Спасибо дяде Томасу. Полагаю, через несколько недель ты туда вернешься. А мы с мамой так и останемся в этой грязной дыре. Тебе просто не стоит здесь находиться. Почему ты приехал так рано?

Бетси возвратилась за тарелками, и сестра замолчала.

Воспользовавшись возможностью сменить тему, я сказал:

– Вы виделись с кем-то из наших новых соседей?

– Думаешь, здесь есть кто-то, с кем я бы хотела знаться? В этом дремучем болоте?

– Должны же быть те, с кем стоит познакомиться, – сказал я. – Как насчет церкви на Страттон Певерел? Насколько я понимаю, где церковь, там и священник, и большинство из них, несмотря на слабые умственные способности, умеют хотя бы читать.

– Мама, как долго нам терпеть эти детские шуточки? Он вернулся гораздо более несносным, чем раньше.

– Дети, дети, – с упреком произнесла матушка.

– Просто хочу сказать, что в округе наверняка есть какое-то общество и с ним можно сблизиться, коли уж прежние знакомые остались в городе, – сказал я.

– Ты всем казался странным и эксцентричным. В Торчестере у тебя никогда не было друзей. Кроме того противного мальчишки, с которым ты дружил в школе. Он ведь был твоим другом?

Не понимаю, как она могла спросить меня об этом. В Харроу у нас с Бартоломео не было ничего общего. Разве что мы оба были из одного города, и поскольку оба выиграли стипендию, то нас презирали за ум.

– Мама, зачем вы приехали жить сюда? – спросил я.

– О, ради всего святого! – воскликнула Эффи.

– Ричард, мы теперь очень бедные.

– Я все понимаю. Никакой пенсии. Конечно, это меняет дело. Хотя ты ведь должна получать пенсию от Церкви?

– Но я ничего не получаю…

– Почему? Прошло уже два месяца.

– Давайте сменим тему, – сказала мама и посмотрела на Бетси, которая внесла большое блюдо. Служанка сняла крышку и тотчас убежала, словно хотела исчезнуть из комнаты, пока мы с ней не расправились. Мы уставились на наш обед. В густом желеобразном месиве плавало несколько черных комков. Мама нервно ткнула в содержимое большой ложкой и разложила по тарелкам. На вкус оно было ничуть не лучше, чем на вид.

Евфимия вдруг спросила:

– Почему ты не поехал в Лейк Дистрикт? Тебя не ждали еще неделю.

– Ричард здесь долго не пробудет, – сказала мама. – Он собирается навестить дядю Томаса.

– Когда? – спросила сестра.

Мне это надоело. Я сказал:

– Мама, у меня нет наличных, и в данный момент не смею просить деньги у тебя.

Ради собственной забавы я добавил:

– Дяде Томасу придется потерпеть.

– Сынок, я лучше знаю, что тебе нужно делать, – резко произнесла мама.

Потом, словно пытаясь смягчить свои слова, она продолжила:

– Ты пробудешь здесь хотя бы до понедельника, и, когда мы завтра сходим в церковь, ты сам увидишь, что может предложить тебе здешнее общество.

Должно быть, я нахмурился, потому что она продолжила:

– У настоятеля две довольно хорошенькие дочки, и обе приблизительно твоего возраста.

– Нет, мама, определенно нет, – встряла Эффи. – Одной всего четырнадцать или пятнадцать, а другая лишь на год моложе меня.

– Как я сказала, моя дорогая, они приблизительно в возрасте твоего брата.

– Едва ли, – заметил я. – Ты же не думаешь, что у меня может быть что-то с четырнадцатилетней школьницей.

– По той же причине, – быстро вставила Эффи, – старшую вряд ли заинтересует мальчик семнадцати лет.

– Семнадцати с половиной, – заметил я. – Там будет еще кто-то, ради кого стоило месить грязь?

– Там будет дама, которая в церковь ходит под вуалью, – сказала мама. – У нее прекрасный старый особняк на улице Грин. Похоже, она живет одна. В смысле, только со слугами.

– Ну что же, я заинтригован.

– Если завтра будет дождь, то ты можешь сходить один, – произнесла мама.

– Я пойду при любой погоде, – заявила сестра.

– Хочешь поговорить с миссис Куэнс? – нахмурившись, сказала мама. – Тебе все еще нужны билеты?

– О чем ты? – удивился я.

– В начале января в городе будет благотворительный бал, куда Евфимия очень хочет попасть.