Джеймс Паттерсон - Переступить черту (сокращ.) Страница 2

Его собеседник все еще находился в ресторане, Аккуратист услышал звон посуды и голоса поваров, кричавших что-то по-французски.

— Дело сделано, Хулио, — сказал он в трубку. — Она мертва. А теперь убирайся оттуда, и поживее. Ты убил Кэролайн Хопкинс. Молодец!

Он чуть было не поздравил себя с удачей, но передумал. Удача тут ни при чем. Целых три года они к этому готовились. А теперь у них осталось три дня, чтобы довести начатое до конца.

Несколько минут спустя он уже сидел в другом такси. Достав из кармана влажные салфетки, он тщательно протер лицо и руки — машина летела среди ярких огней, увозя его из нечистого города.

Глава 1

Я вам так скажу: даже на людных улицах Нью-Йорка, где привлечь к себе чье-то внимание еще труднее, чем подманить под дождем такси, на нас все равно оглядывались.

И правильно делали. Если что и способно растопить ледяное сердце зажравшихся янки, так это малыши Беннетты. Сколько их у меня, дай бог не сбиться: Крисси три года, Шоне — четыре, Тренту — пять; близняшкам Фионе и Бриджет — этим по семь, Эдди — восемь, Рикки — девять, Джейн — десять, Брайану — одиннадцать и Джулии — двенадцать. Все в нарядных воскресных костюмчиках, и все, как утята, топают за мной вереницей — хочешь не хочешь, а заглядишься.

Впрочем, на ласковые кивки и умильные улыбки, какими одаривали нас прохожие, я почти не обращал внимания. Потому что мне было о чем подумать.

Единственным ньюйоркцем, который, похоже, не испытывал желания пощипать моих детишек за щечки, оказался старик в больничном халате. Пряча в кулаке сигарету, он быстро отъехал в кресле-каталке от входа в Раковый центр — а именно туда мы и направлялись. Полагаю, ему тоже было о чем подумать.

— Ой, смотри-ка, Том, — сказала своему мужу полная женщина, когда мы всем стадом пытались втиснуться в лифт. — Учитель привел детишек, чтобы они попели рождественские гимны. Как мило, правда?

Такое нам часто слышать приходится. Сам я ирландец, зато детки мои — все они приемные — настоящий радужный букет. Трент и Шона — чернокожие, Рикки и Джулия — латиноамериканцы, Джейн — кореянка. А рядом с ними я, парень ростом метр девяносто, этакий увалень. Никому и в голову не придет, кто я такой на самом-то деле. А на самом деле я старший детектив убойного отдела нью-йоркской полиции.

— А вы знаете «Это случилось в ясную ночь»? — Тетка, похоже, намертво в нас вцепилась.

Я хотел было отшить ее, сказав, что ничего мы не знаем, но Брайан, мой старшенький, тоненьким голосом сообщил:

— Нет, мэм, не знаем. Зато мы знаем «Колокольчики звенят».

И пока мы поднимались на пятый этаж, мои дети с чувством исполняли «Колокольчики звенят», а выходя из лифта, я заметил на глазах у этой женщины слезы. Ее отпустили из больницы на время, вдруг понял я, а теперь она возвращалась, и мой сын уладил положение почище любого дипломата из ООН. Мне захотелось поцеловать его в лоб, однако одиннадцатилетний пацан телячьих нежностей не потерпит, поэтому я просто хлопнул его по спине, как мужчина мужчину.

Когда мы проходили мимо столика дежурной медсестры, Крисси с Шоной, держась за руки, распевали песенку «Руди, олененок мой». Две эти малышки — фарфоровые куколки, да и только, обе в пышных платьицах, с бантиками на голове. Это их старшие сестры, Джулия и Джейн, так нарядили.

Нет, детишки у меня великолепные. Потрясающие. И так хорошо все понимают — просто диву даешься.

В самом конце коридора, возле открытой двери палаты 513, сидела в кресле исхудавшая женщина в цветастом платье и в бейсболке, прикрывающей безволосую голову.

— Мам! — завопили детишки, и топот двадцати ног потряс больничную тишину.

От жены моей осталось не так много, чтобы ее могли обвить двадцать ручонок сразу, однако детишкам это каким-то образом удалось. Она держалась на морфии, кодеине и прочей химии, однако единственным, что полностью избавляло ее от боли, были наши встречи — мгновения, когда к ней прижимались все наши утята сразу.

— Майкл, — шепнула мне Мейв. — Спасибо тебе. Спасибо. Они такие красивые.

— Ты тоже, — шепотом ответил я.

Каждый раз, как мы приходили повидаться с ней, лицо ее озаряла улыбка.

— Ну, если бы вы были безразличны к женскому обаянию, мистер Беннетт, — сказала моя жена, стараясь казаться бодрой, — вам, наверное, пришлось бы жениться на другой женщине.

Это случилось в прошлый Новый год. Утром первого января у Мейв разболелся живот. Мы тогда подумали, что она просто съела что-то не то за праздничным столом, однако за две недели боль не прошла, и врач направил Мейв на лапароскопию. У нее нашли опухоли на обоих яичниках, и биопсия показала, что опухоли эти — злокачественные. А после второй биопсии мы с ужасом узнали, что рак распространился на лимфоузлы.

— Давай помогу, Мейв, — прошептал я, когда она начала выбираться из кресла.

— Хотите получить серьезные увечья? — осведомилась она, гневно взглянув на меня. — Мистер Крутой Детектив!

За жизнь моя Мейв сражалась отчаянно. Она сама была когда-то медсестрой и теперь использовала все накопленные за годы работы знания. Она прошла столько сеансов химиотерапии, что у нее стало сдавать сердце. Но болезнь и не думала отступать.

Я смотрел, как Мейв стоит на дрожащих, тонких, точно зубочистки, ногах, опираясь на спинку кресла. Потом она села на кровать и взяла с покрывала планшет.

— Похоже, я пробуду здесь чуть дольше, чем собиралась, — сказала она. — Поэтому я решила составить для вас список домашних обязанностей.

Детишки постарше застонали:

— Ма-ам!

— Знаю, знаю. Противные домашние обязанности, кому они нужны? — сказала Мейв. — Однако я подумала так: если вы будете работать все вместе, в доме к моему возвращению будет порядок. Ну так вот. Джулия, ты будешь следить за купанием малышей, а еще поможешь им одеваться по утрам. Брайан, ты отвечаешь за развлечения. Настольные игры, видеоигры. Игры во дворе. Все, что угодно, лишь бы малыши не торчали у телевизора. Джейн, на тебе общий надзор за домом. Возьмешь в помощники нашего домашнего гения, Эдди. Тебя, Рикки, я назначаю шеф-поваром. Будешь раздавать всем бутерброды. Так, идем дальше. Фиона и Бриджет. Вы накрываете на стол и моете посуду.

— А я? — пропищал Трент. — Мне что делать?

— А ты, Трент Беннетт, будешь дежурным по обуви, — ответила Мейв. — А то я от этих нытиков только и слышу: «Где мои ботинки? Где мои туфли?» Твоя работа — собирать все десять пар и ставить их у кроватей. Главное, про свою не забывай.

— Не забуду, — усердно закивал пятилетний Трент.

— Шона и Крисси, для вас, девочки, у меня тоже имеется задание.

— Ara, — отозвалась Шона и крутанулась на месте, совсем как балерина. Месяц назад она получила на день рождения диск с фильмом «Барби и Лебединое озеро» и с тех пор пытается подражать Одетте.

— Вы знаете, где стоит миска Стельки? — спросила Мейв.

Стелька — это кошка, которую Мейв извлекла когда-то из мусорного бака, стоящего рядом с нашим многоквартирным домом на Вест-Энд-авеню. Моя жена питает слабость к неудачникам. То, что она вышла за меня, лишний раз подтверждает это.

Шона кивнула. Ей четыре года, и она самая тихая и послушная из детей.

— Ну так вот, ваша задача — следить, чтобы в кошачьей миске всегда была вода. Ах да, и послушайте меня все, ребятки, — продолжала Мейв. — Еще пара вещей, пока я про них не забыла. В нашей семье принято отмечать дни рождения. Сколько бы вам ни было лет — четыре года, четырнадцать или сорок, — собирайтесь вместе в этот праздничный день. Будем держаться друг за друга, идет? Ну а пока вы живете под одной крышей, вы должны хотя бы раз в день есть за одним столом. Пусть даже кошмарные хот-доги перед проклятым телевизором, главное, чтобы вместе. Поняли? Трент, ты меня слушаешь?

— Хот-доги перед телевизором, — повторил, улыбаясь, Трент. — Люблю хот-доги и телевизор люблю.

Мы все рассмеялись.

— А я люблю вас, — сказала Мейв, и я увидел, что веки ее устало смыкаются. — Я так горжусь вами. И тобой тоже, Майкл.

Мейв приближалась к могиле с достоинством, которого я в людях никогда даже заподозрить не мог, — и она гордится нами? Мной? Мне хотелось завыть во весь голос, пробить кулаком стену. Но я снял с жены бейсболку и нежно поцеловал ее в лоб.

— Ладно, ребята. Маме нужно отдохнуть, — сказал я, изо всех сил стараясь, чтобы голос мой не сдавило так же, как сдавило сердце. — Пора идти. Эскадрон, по коням!

Когда Аккуратист вылез из машины на Пятой авеню и стал подниматься по каменным ступеням собора Святого Патрика, было три сорок пять.

Войдя внутрь, он присел на скамью у исповедальной кабинки. Минуту спустя показался священник лет сорока. Увидев ледяную улыбку Аккуратиста, отец Патрик Макки прищурился, чтобы получше его разглядеть. Аккуратист поднялся со скамьи и проскользнул в дверь исповедальни.