Виктор Точинов - Твари, в воде живущие (сборник) Страница 2

— Мокеле-мбембе. “По следу мокеле-мбембе” книжка называлась, — машинально поправил Лукин, вглядываясь в озеро.

По дороге сюда он представлял его иначе, мрачной котловиной среди высоких, заросших лесом берегов, с постоянным комариным писком и с темной, загадочной водой.

Лукин бывал в подобных местах и знал, как давят они на психику, особенно если связана с озером какая-то местная легенда (а про мрачные места легенды складывают особенно охотно); знал, как легко принять шум от падения в воду дерева с подмытыми корнями или резкий взлет стаи уток за нечто таинственное и непонятное — тем более ночью, человеческие нервы и органы чувств по ночам всегда перенапряжены, это уже генетическое, со времен пещер и бродящих вокруг саблезубых хищников…

Но озеро, открытое и залитое солнцем, никаких мрачных мыслей не навевало, а значит наиболее вероятным становился другой вариант, довольно хреновый… Для Пашки хреновый.

Главный и самый неприятный вопрос он задал, когда они вернулись от берега к палатке:

— Скажи, Паша, а Лариса не увлекалась ничем таким… ну, таблетки всякие, галлюциногены? Если ты уверен, что не врала, могло ведь и действительно привидеться…

Последний раз Лукин видел Лариску озорной шестиклассницей, а теперь фактически спрашивал старого друга: не наркоманка ли его дочь, убившая дружка под кайфом? Очень не хотелось ему задавать такой вопрос…

Паша поморщился и долго молчал, массируя правую сторону груди и глядя на противоположный берег, где солнце почти исчезло в тайге. Ответил он со слегка напускным спокойствием:

— Не знаю, Игорь. Родители вообще много чего про взрослых детей не знают… Я ничего и никогда не замечал; мать, пока была жива, — тоже. Тесты делали… после рассказа ее — ничего не нашли. Но сам понимаешь, какие в нашей райбольнице тесты, разной гадости сейчас столько напридумывали…

«Вот так. По крайней мере открыто и честно. Вполне может быть, что завтра мы начнем поиски наркотического фантома по стандартному, отработанному во многих экспедициях алгоритму: осмотр берегов на предмет следов, расспросы аборигенов, буде такие имеются, прочесывание дна эхолотом (непременно засечем несколько подозрительных валунов и топляков). Как бы я хотел, Паша, чтобы мы чего-нибудь действительно нашли… Но именно потому, что я специалист и не раз имел дело с такими историями, знаю — шансов найти нужное тебе нет… Ни одного…»

Последние лучи окрасили воду в неприятно-красный цвет. И Лукин подумал — что-то мрачное в озере все же есть.

Утром никаких поисков не началось. Утром, лишь чуть развиднелось, была бешеная гонка обратно по лесным дорогам, и прыгающий в руках руль, и хрип-стон сквозь стиснутые зубы: “Держись, Пашка, держись…”

Он успел.

Успел и сам тому удивился, глянув на часы (потом, когда Пашку повезли куда-то вглубь больничного корпуса на каталке, торопливо отдавая на ходу указания) — глянул и удивился себе и старому уазику, прикинув, с какой скоростью промчался казавшуюся вчера бесконечной дорогу, при том еще и стараясь аккуратно объезжать всевозможные ямы и выбоины.

«Вот уж не знал, что я такой гонщик-экстремал… хоть сейчас на Кэмел-Трофи…»

На Кэмел-Трофи его приглашали — лет десять назад, когда пропаганда такого спорта у нас лишь начиналась, а звезда журналиста Игоря Лукина, непременного участника всех экспедиций за таинственным и загадочным, была в зените…

— Вы родственник? — седеющий врач, на вид ровесник Лукина и Пашки, подошел неслышно, удивительно легкой поступью для высокого грузного тела.

— Друг, — ответил Лукин после секундной паузы, с тревожным ожиданием глядя на врача. — Старинный друг…

— Инфаркт у вашего друга, состояние тяжелое, но стабильное, — безрадостно и утомленно сообщил эскулап казенную формулировку, помолчал и спросил тем же бесцветным тоном:

— Пили вчера?

— По сто пятьдесят грамм, за встречу… Большего уже и не позволяем себе как-то, да и не хочется… Наверное, отмеренную на жизнь цистерну уже осушили…

— Не стоило и тех ста пятидесяти… Павел Иннокентьевич у нас уже побывал… вы не знали? Почти год назад, вскоре после смерти жены… тогда все предынфарктным обошлось… Теперь вот с дочерью проблемы… Беречь нам себя надо, мужики…

«Да… вот она, провинция… все, всё и про всех знают… Интересно, зачем я сюда приехал, тоже знают?»

— И что теперь будет?

— Ничего особенного, недельку полежит в реанимации, потом — на общее, тогда и посещения разрешим… Ну а затем, после выписки — реабилитационный период, месяца три-четыре… А у вас, кстати, как с сердечком? Цвет лица что-то не очень…

— У меня все нормально, — сухо сказал Лукин, поднимаясь. — До свидания вам не говорю, примета дурная…

Снова, в третий раз, он ехал той же дорогой.

Ехал не торопясь и впервые рассматривая все по сторонам — вчера слишком внимательно слушал Пашку, а во время сегодняшней гонки было вообще ни до чего. И понял, отчего на озере так пустынно: дорога стала нынче проезжей явно случайно, впервые за много лет, по причине небывалой летней жары.

Пару заболоченных мест даже сейчас можно преодолеть исключительно на внедорожнике. Пропавший Валера, похоже, лихо управлялся со своей “Нивой”, а вот как на ней вернулась Лариска — загадка природы…

Засиживаться на озере, конечно, не стоит. Нет, Лукин не собирался сразу забрать палатку и брошенные впопыхах вещи, все обещанное Паше он сделает, пусть и заранее предвидя результат — но не стоит долго ловить черную кошку в комнате, где ее нет.

А Лариска… Что же, хороший адвокат поможет ей даже не изменить, а чуть-чуть подкорректировать показания, и этого хватит, чтобы изобразить совершенно другую картину происшествия…

Ведь что она рассказала? Что резиновую лодку в сотне метров от берега подбросил сильный толчок снизу (даже будто она углядела, внизу, под днищем, что-то большое и непонятное…). Легкая посудина перевернулась и выпавший Валера поплыл почему-то не к лодке, а сторону — но через пару секунд исчез под водой, при этом был мощный бурун и сильный всплеск — и, по ее словам, опять мелькнуло что-то странное…

Черт возьми, да тут не надо даже ничего менять в показаниях, достаточно вставить всего несколько слов: “вроде бы”, “мне показалось”, “как будто”, “было похоже на…” — вставить и делать упор на расстояние и бьющее в глаза солнце…

Да, все правильно, тем и стоит ему заняться, наскоро сделав на озере обещанное Пашке, — найти хорошего адвоката, если надо — привезти из Петрозаводска и объяснить ему самую простую и надежную линию защиты… И папаша, которого, впрочем, по-человечески жалко, может давить на прокуратуру до посинения — там тоже не дураки сидят и, надо думать, понимают, что без тела им даже преступное бездействие вменить Лариске никак не получится…

Вот этим, товарищ Лукин, вы и займитесь. Нечего разводить мистику, тут вам не Шотландия с ее знаменитой Несси, да и та, кстати, за полтора века своей виртуальной жизни ни одной лодки не опрокинула и ни одного рыбака или туриста не сожрала…

В оставленном лагере все оказалось в порядке: палатка стояла на своем законном месте и пожитки, иные достаточно ценные, пребывали в ней в полной сохранности: и сложенная надувная лодка, и мотор к ней, и эхолот, и прочие оставленные в спешке вещи — утром, когда стало ясно, что с Пашей серьезно , что нитроглицерин из аптечки не поможет — Лукин успел прихватить с собой только видеокамеру.

Закончив ревизию хозяйства, он глянул на часы и лишь сейчас понял, что ничего не ел со вчерашнего вечера. Желудок от такой мысли мгновенно пробудился и безапелляционно потребовал наверстать упущенное. Опустошая торопливо вскрытую банку тушенки, Лукин решил наловить рыбы и сварить на ужин уху — позор рыбаку у озера питаться консервами.

К берегу он подошел, раздвигая телескопический спиннинг — легкую, компактную и изящную снасть, сопровождавшую его во всех разъездах последних лет и позволявшую потешить рыбацкую страсть под самыми разными широтами.

Доставая из коробочки блесну и прикрепляя к леске (обычный, без затей, “Мёппс” с тремя красными точечками на золотистом латунном боку), Лукин подумал, что в озере есть все же какая-то мелкая несуразность. В обычном для здешних мест пейзаже не хватало чего-то совершенно обыденного и привычного, на присутствие чего никогда и не обращаешь внимания, но когда этого нет — легкая, неосознанная неправильность происходящего царапает по восприятию…

Но чего здесь недоставало, Лукин так и не понял.

Блесна почти беззвучно шлепнулась в воду метрах в тридцати от берега и он стал отсчитывать про себя секунды, определяя глубину. Глубина оказалась приличной, около восьми метров; склон холма, на вершине которого они разбили лагерь, и за урезом воды продолжал спускаться так же круто. Лукин начал неторопливую подмотку.