Вера Каспери - Беллилия. Убийца или жертва? Страница 2

– Она думает обо всех, – похвастался Чарли.

К шести часам гости уже насытились и едой, и напитками, и поздравлениями, и сплетнями, а женщины – и изучением праздничных нарядов друг друга. Беллилия предложила Чарли достать из-под елки и распечатать рождественские подарки. Для нее это было главным событием вечера: она ждала его с нетерпением и радостным предвкушением, как любопытный ребенок.

– Все уже здесь, кроме Эллен, но, раз она не смогла явиться вовремя, я не вижу причины, почему все остальные должны ждать, – сказала она мужу.

– Может, она задержалась на работе.

– В рождественский вечер?

– Но ты ведь знаешь, что газеты печатаются и в этот день.

Беллилия внимательно огляделась, пытаясь определить настроение своих гостей.

– Хорошо, дорогой, мы подождем еще немного.

Их разговор случайно подслушал доктор Мейерс.

– Если под елкой есть подарок и для меня, я хотел бы получить его сейчас. Мне ведь скоро возвращаться в больницу, а сначала придется отвезти домой мамочку.

– Ну, знаешь, папочка, – изобразив возмущение, воскликнула его жена. – Почему ты думаешь, что кто-то станет делать рождественские подарки такому старому ворчуну, как ты?

Беллилия взглядом пыталась добиться согласия Чарли. Он видел, что ей очень хочется поскорее распечатать пакеты, и решил сдаться, как сдается отец, во всем потакающий своим детям.

– Открой сначала свои, – предложил он.

– Это будет несправедливо. Ведь я хозяйка, и мои пакеты надо открывать последними.

В спор вступил судья Беннет, предложив такую очередность: сначала открывает свой подарок один из гостей, потом это делает Беллилия, за ней опять гость и т. д. Все согласились и поручили Чарли играть роль Санта-Клауса: доставать пакеты, читать надписи и вручать подарки тому, кому они предназначались. Чарли смутился, испытывая чувство неловкости: он по природе был застенчив и понимал, что актер из него никудышный. Однако, когда увидел, что его друзья проявляют гораздо больший интерес к подаркам, чем к исполнению им роли Санта-Клауса, напряжение спало и он даже стал отпускать шуточки.

Всех гостей удивила щедрость Беллилии. Они не привыкли к таким дорогим подаркам на Рождество. Даже самых богатых их них, чьи депозиты были надежно размещены в Нью-Йорке, в Нью-Хэвене и в Хартферд-рейлроуд-сток, с детства учили быть благодарными за такие рождественские подарки, как апельсин, пара перчаток, коробочка конфет и особенно за Библию или «Очерки» Эмерсона. Они, конечно, тоже принесли свои подарки хозяйке, ибо ее гостеприимство с угощениями в рождественскую ночь требовало в ответ вознаграждения. Однако ничто не могло сравниться с ее подарками гостям. Каждый получил свой пакет – и мужья, и жены. А какие роскошные безделушки! Все из нью-йоркских магазинов! Мешочки для табака из натурального шелка, портсигары с монограммами, пепельницы из чистой меди, чернильницы и пресс-папье с бронзовой ручкой, а также специальные дорожные чашки в кожаных футлярах.

Миссис Беннет, которая принесла хозяйке дома три тряпочные рукавички для горячих сковородок, купленные в августе на благотворительном церковном базаре и отложенные специально для Рождества, подсчитала в уме, во что обошлись Беллилии подарки гостям, и сказала ее мужу:

– Никто из нас, Чарли, не мог бы сравниться с расточительностью твоей жены. Не в наших обычаях хвастаться своим богатством, как это делают люди с Запада.

Слово «хвастаться» не умалило того удовольствия и радости, которые испытывала Беллилия при вскрытии принесенных даров. Страшная аккуратистка, она сегодня беспощадно срывала обертку с подарочных пакетов, швыряла на пол бумагу и золотые ленточки. Каждый подарок казался ей замечательным, а каждый даритель – щедрым. Чарли видел страстное воодушевление от получаемой ею необычной радости: сироту приняли в добрую, хорошую семью, беспризорную девочку впустили наконец в магазин игрушек.

Глаза Люси Джонсон сияли, когда Чарли вручал Беллилии пакет, обвязанный золотой тесьмой. Под оберткой была коробка с японскими иероглифами.

– От Вантайана, – громким шепотом произнесла миссис Беннет.

Кое-кто из женщин кивнул. Они тоже узнали манеру оформления покупки и удивились, почему Люси нужно было ехать за рождественским подарком для Хорстов в Нью-Йорк.

Беллилия вытащила подарок из коробки и подняла вверх, чтобы все видели. На подставке из слоновой кости сидели три обезьянки. Одна закрывала лапками глаза, другая – затыкала уши, а третья прикрывала рот.

– О, большое вам спасибо. Мне очень-очень нравится. – Беллилия поцеловала Люси Джонсон.

Миссис Беннет что-то шепнула своему мужу. Судья взглянул поверх очков на Уэллса Джонсона. Раздался бой настенных часов. Некоторые из мужчин достали из карманов свои часы, чтобы проверить время.

Люси стала объяснять, почему купила именно такой подарок. Эти три обезьянки напомнили ей Чарли.

– Меня?

– Не видеть никакого зла, не слышать его и не говорить о нем. Разве это не Чарли до мозга костей? Такая уж у него натура. Я говорила Уэллсу, что у Чарли самый сильный характер из всех мужчин, каких я знаю.

Уэллс Джонсон подошел поближе к судье Беннету. Прикрыв рот рукой, он шепнул:

– Люси хотела показать, как мы ценим дружбу Чарли. Он подкинул мне массу дел в этом году.

– Ну это вполне естественно, ведь его собственность растет в цене, – заметил судья, у которого был в залоге дом Джонсонов, и которой считал, что заслуживает объяснения их экстравагантной траты денег.

– Есть и еще кое-что, – намекнул Уэллс.

Сквозь очки в золотой оправе сверкнуло явное любопытство, но Уэллс хранил свой секрет, словно деньги в банке. Когда судья начал проявлять нетерпение, Уэллс тихо произнес:

– Сейчас не могу ничего сказать. Чарльз не любит, когда об этом упоминают в присутствии его жены. Она очень уязвима.

Судья фыркнул:

– Если он не застраховал свою жизнь, у нее есть причины быть уязвимой.

Беллилия повернулась к ним с улыбкой, и оба мужчины смущенно, почти виновато улыбнулись ей в ответ. Она отличалась от других женщин в гостиной, словно была актрисой или иностранкой, в ней не было ничего местного, обыденного. Несмотря на темпераментность, ее манеры были мягкими и утонченными; говорила она меньше других, больше улыбалась; искала дружбы, но избегала излишней близости.

А Чарли был обеспокоен. И когда раздался звонок в дверь, он не стал ждать, пока откроет служанка, – сам бросился в прихожую и распахнул дверь.

На пороге стояли две женщины. Одна из них, протянув руку, сказала:

– Счастливого Рождества, Чарли.

Другая закричала от радости и бросилась ему на шею.

Чарли успел лишь протянуть руку Эллен Уокер, но их рукопожатие не состоялось из-за экстравагантного поведения ее приятельницы. Эллен пришлось опустить руку и последовать за Чарли и Эбби Хоффман в холл.

– Какой сюрприз, – заметил Чарли, обращаясь к Эбби.

– Ах ты, старый лицемер, ты же знал, что я приду.

– Конечно знал, – подтвердила Эллен. – Я ему уже две недели тому назад сказала, что ты проведешь праздники со мной.

– Да, да, конечно, – ответил Чарли.

– Значит, ты про меня забыл, враль несчастный, – засмеялась Эбби и одарила его поцелуем в щеку.

Чарли отправил их в туалетную комнату на первом этаже. Эллен Уокер сняла шляпу, даже не взглянув на себя в зеркало. Этой осенью она купила себе пальто, которое никому не понравилось. Слишком похоже на мужское, говорили ей. Эллен была высокого роста, но тонкокостная и хрупкого телосложения. Тридцать лет назад ее назвали бы красавицей, но мода на женскую красоту меняется так же непредсказуемо, как мода на одежду. Так, девственница Берн-Джонса уступила место девушке Гибсона, и сегодня лицо Эллен считалось слишком длинным, голова слишком узкой, а светло-каштановая корона из кос представлялась с точки зрения стиля просто нелепой. В ее внешности не было ничего запоминающегося, ничего отличительного. Посторонний человек сказал бы, что она выглядит скромной и честной. Зато Эбби была одета весьма экстравагантно. Чарли даже подумал, что она похожа на модель из журнала мод – роскошная картинка, хотя одномерная, снятая в одной плоскости. Ее муфта из меха рыси была размером с чемодан, а шляпа явно перегружена перьями. На черную шемизетку Эбби нацепила такую умопомрачительно сверкающую брошь, что в голову сразу приходила мысль об искусственных бриллиантах.

– Приходите в зал, когда наведете красоту, – сказал Чарли и пошел искать жену.

Беллилия ждала его в холле.

– Мы забыли про Эбби, – зашептала она.

– Это моя вина. Я должен был напомнить тебе, что она тоже придет.

– Нет, нет, любимый, ты не должен укорять себя. У тебя так много важных дел, о которых надо думать. Но нам нельзя оставить Эбби без подарка. Ведь она сделала нам дорогие подарки на свадьбу и развлекала нас в Нью-Йорке.

Эбби Хоффман была двоюродной сестрой Чарли, племянницей его матери, одной из рода Филбриков. И как представительница этого рода первой приветствовала невесту Чарли, когда он привез Беллилию на поезде из Колорадо. Она ждала их на платформе и сразу же закатила им шикарный обед в «Уолдорф-Астории».