Валерий Прохватилов - Снайпер должен стрелять Страница 2

Накануне днем Кид и Лотти были вдруг встревожены лаем собак. Три огромные канадские лайки Фрея первыми учуяли поднимающийся из долины лимузин. Кид накинул на плечи полушубок, вышел на крыльцо и тоже увидел медленно преодолевающую подъем огромную голубую машину. Кликнув лаек, он посадил их на цепь и пошел встречать гостей, слегка удивленный тем, что никто не предупредил его в этот раз об их возможном прибытии.

За рулем сидела неотразимо привлекательная Валерия. Она остановила машину у левой обочины расчищенной от снега дороги.

— Привет, Кид, — махнула она рукой и, стараясь не поскользнуться, двинулась в его сторону.

— Добрый день, мадам, — в один голос приветствовали ее Кид и стоящая чуть поодаль Лотти.

— Как поживаете, Лотти? — Валерия так и искрилась весельем.

— Прекрасно, мадам, — ей в тон ответила подруга Кида, откровенно любуясь своей хозяйкой. Длинные черные волосы Валерии крупными локонами падали на воротник короткой меховой шубки. Она подошла, протянула руку сначала Киду, потом Лотти:

— Ну как? Скучаете тут… Мы вас совсем забросили… Я денька на два-три. Отдохнуть. Всё ли там в порядке, Кид?

— Как всегда, мадам, — почтительно сказал Кид.

— Закиньте нас быстренько туда. — Она не посчитала нужным представить им своего спутника, сероглазого, с короткой стрижкой блондина, равнодушно смотревшего на них поверх приспущенного стекла дверцы.

Кид пошел выводить вездеход. Из-за слишком крутого подъема добраться до шале на машине не представлялось возможным. Пришлось бы надевать на колеса цепи.

Вездеход, небольшой, удобный, с открытым верхом, медленно поднимался к шале. Ровный рокот мотора не мешал Валерии высказывать свой восторг. В голосе ее Кид ощущал волнение. Ничего не значащие слова, слетавшие с ее уст, предназначались лишь ее молодому спутнику.

— Господи, хорошо-то как! — щебетала Валерия. — Почему бы не приезжать сюда чаще? Покататься на лыжах, подурачиться, поваляться в снегу? Нам все некогда, некогда… Почему некогда? — задала она вопрос сама себе. — Вы здесь очень скучаете, Кид?

— Нет, мадам, — по-отечески грустно ответил Кид.

— А что же вы делаете все дни? Смотрите телевизор?

— Хозяйство большое, мадам. Надо ведь не только содержать в порядке шале. На моем попечении еще лес и собаки. Приезжайте, мадам, как-нибудь летом. Я покажу вам, какие удивительные здесь леса. А захотите, мы сходим с вами на охоту.

— И будем стрелять? Господи! А здесь есть медведи? Я мечтаю поохотиться на медведя.

— Это очень опасно, мадам.

— Опасно? Тогда тем более… Это же замечательно — все поджилки трясутся, из малины выбегает огромный медведь, а я… А я — от страха, не целясь — бах! бах!.. Да, наверно, это не так уж страшно, ваши злющие лайки все равно бы не дали меня в обиду.

— Мои лайки очень вас уважают, мадам, — галантно ответил Кид.

Вездеход подъехал к шале. Кид легко спрыгнул на очищенную от снега площадку и, оставляя широкие следы, пошел открывать дом.

Распахнув двери и чуть отойдя в сторону, он протянул Валерии ключи:

— Когда прикажете подавать обед, мадам?

Валерия глянула на своего спутника, словно хотела его о чем-то спросить, но тотчас же опять обратилась к Киду:

— Скажите Лотти, что мы будем обедать в восемь. Да, еще — домой я уже позвонила и сказала, что побуду здесь.

— Как вам будет угодно, мадам.

Никто из них в эту минуту не подумал, что из престижного спортивного пансионата, расположенного за распадком много выше шале, из окна верхнего этажа за ними можно наблюдать в мощный бинокль.

Завтрак приказано было подавать к одиннадцати, и Кид Фрей, словно желая войти в ритм жизни своих гостей, на другой день поднялся чуть позже обычного. Снежный заряд — экзотическая примечательность этих мест, — как всегда обрушившись ночью с крутого склона, покрыл все вокруг новыми бесчисленными сугробами, как бы задавая Киду основную часть нормы ежедневной его работы. Солнце, поднявшееся уже над лесом, зажигало сугробы миллионами разноцветных брызг. Кид по привычке щурился, с откровенным благодушием улыбался, лениво раздумывая о легкомыслии своей молодой хозяйки, о том, что едва ли суровый Чиверс одобрил бы этот ее приезд. Впрочем, личная жизнь Уилльяма Чиверса и Валерии Бренна его не касалась. К одиннадцати Кид успел переделать обычные хозяйственные дела. Лотти приготовила завтрак. Он перенес в вездеход довольно объемистую корзину с многочисленными судками, салатницами, кастрюлечками, опустил бульдозерный нож и, расчищая засыпанную дорогу, медленно двинулся к шале.

Наружная дверь была еще заперта. Кид несильно подергал за ручку шнура, извещая гостей звонком колокольчика о своем прибытии.

«Спят еще», — снисходительно усмехаясь, подумал он, тут же, впрочем, вспоминая, что обычно шум вездехода будил Валерию. «Молодежь, — бормотал он без укоризны, — такое дело…»

На звонок никто не отзывался. Кид удивился, опустил корзину, сошел с крыльца. Кинул взгляд на окна, внимательно осмотрел округу: нет ли свежих следов, не пришла ли гостям идея с утра покататься на лыжах. Подергал шнур еще и еще раз. Колокольчик дребезжал уже с заметным надрывом, но двери не открывались.

Кид еще раз бегло взглянул на окна, даже поневоле пожал плечами, а потом неторопливо пошел вдоль стены, огибая дом справа.

За первым же углом, где снег за эту зиму практически еще ни разу не расчищался, он, время от времени чертыхаясь, стал проваливаться в сугробы. Тревога нарастала, как все та же еженощная безудержная лавина, движения его стали нервными и поспешными, но именно поэтому Кид внезапно сам себе мысленно скомандовал «стоп!» — в нем проснулся охотник. Высоко поднимая ноги, видя сразу и край стены, и всю мерцающую округу, он стал продвигаться вперед увереннее, но в то же время расчетливей, осторожней. Он миновал второй угол, осматривая забранные сварной решеткой окна нижнего этажа. Занавески и шторы были задернуты, каждое окошко дышало миром, как бы говоря, что уют и покой есть не только очевидное, но и непременное условие, на котором великий Чиверс согласился основать здесь шале для своей молодой супруги.

За следующим углом начинался уступ с примыкавшей к шале пристройкой. Там помещалась кухня с выходом на площадку нижнего этажа и узорной лестницей, ведущей наверх. Всю пристройку можно было увидеть, только добравшись до этого проклятого, как будто все отступающего, все отодвигающегося угла.

Несмотря на то что одет он был сравнительно легко, Кид взмок. Пот катился по спине, приходилось отирать рукой лоб. Кид остановился, несколько раз глубоко вздохнул и затем — в три шага — оказался за последней чертой роковой безвестности.

То, что он увидел, заставило его замереть на месте. Сердце грохнуло, как барабан в миг свершения священного обряда казни, глаза померкли. Черная, искусно сваренная решетка кухонного окна, выходящего во внутренний двор шале, была сорвана и, покореженная, словно ее специально неистово терзали, одним углом торчала из снега. Середина оконной рамы была проломана каким-то жутким тупым ударом, и огрызки стекол темнели по ее краям, как зубы мертвой акулы, выброшенной из мрачных океанских глубин на скалы.

Все охотничьи инстинкты далеких предков разом были стерты в сознании Кида, мигом сбиты холодной слепой волной первобытного злого ужаса. Ошеломленный, он нелепыми кривыми прыжками кинулся к подоконнику, уцепился за нижний рваный край рамы и перевалился в кухню, продираясь животом сквозь остатки разбитых стекол. Так он и свалился на пол — под острый стеклянный звон, прозвучавший в тишине, как чья-то нелепая шутка на краю отверстой еще могилы.

Бегло оглядевшись, Кид прыжком пантеры ворвался в прихожую. Ключ от дома оказался на месте. Он отпер тугую дверь, выскочил зачем-то на крыльцо, резко повернул назад, на цыпочках уже вернулся в кухню, снова оглянулся и, вооружившись тяжелым разделочным ножом, подошел к ближайшей двери, ведущей во внутренние покои.

Чуть-чуть помедлив, выставив перед собой нож, левой рукой он рванул дверь на себя.

Это был центральный холл, служащий одновременно и столовой, и библиотекой. Толстый бежевый ковер на полу, инкрустированный серебром камин, раздвижной обеденный стол, десять стульев вокруг него, справа у окна журнальный столик с двумя креслами, на ореховой глади столика бутылка вина, два фужера, пепельница с окурками… На противоположной от двери стене — книжные полки с книгами, видеомагнитофоном, видеотекой, баром… Все на своих местах. В правом дальнем углу дверь, ведущая в узкий коридор, из которого можно пройти в две спальные комнаты…

Словно почувствовав, что на первом этаже никого нет, Кид кинулся в коридорчик, распахивая двери и оставляя их открытыми. Потом он быстро вернулся в прихожую, секунду помедлил перед лестницей и тихонечко, под жалобный скрип ступенек, стал подниматься на второй этаж. Там находились еще четыре спальни.