Роберт Кормер - Мелодии для танцев на медвежьей вечеринке Страница 2

Выслушивая Джеки, Генри пожимал плечами, и ведь только он мог вынести все комментарии мистера Хирстона. Новое место жительства его сильно разочаровало лишь тем, что после переезда в Викбург самочувствие его родителей не улучшилсь. Они, в конце концов, никак не могли оставить Эдди во Френчтауне. Он преследовал их повсюду уже здесь, притом, что стены не были заняты ни его фотографиями и спортивными наградами. Все покоилось в коробках на полке в туалете около спальни Генри. Эдди все время побеждал в спорте. Он бегал и прыгал быстрее и выше всех. Он мог подтянуться пятьдесят раз, и все перед ним трепетали. Хотя его успеваемость в школе была невысока в отличие от Генри, который всегда получал высокие оценки, не имея никаких неприятностей от учителей. Эдди учился плохо, испытывал крайнюю неприязнь к домашним заданиям и часто пропускал уроки. Однако ему это всегда сходило с рук, потому что каждый знал, что на поле с битой и мячом ему не было равных, что рано или поздно он оденет форму «Red Sox» и будет известен на весь мир своими забитыми мячами. Но вместо этого он упал замертво, растянувшись в водосточном желобе на Файест-Стрит во Френчтауне, его шея была переломана как кости цыпленка, ее сфотографировали отдельно, для следствия. Автомобиль, который сбил его, скрылся, и больше никто его не видел.

На следующее же утро после того, как с его ноги был удален гипс, Генри последовал за стариком, когда тот вышел из сумасшедшего дома. И когда он шел следом за ним, то был рад, что боли в колене больше его не беспокоили. За день до того в кабинете у врача его просто передернуло, когда после удаления гипса он увидел бледную ногу с шелушащейся кожей. Но ходьба давалась ему легко, поскольку он шел за стариком, который неторопливо шествовал по улице.

Если старик не был сумасшедшим, то вел себя, по крайней мере, странно. Его губы шевелились, словно вел беседу с каким-нибудь невидимым собеседником. Время от времени он останавливался и какое-то время стоял неподвижно, глядя в пустоту, словно замирая в каком-то необъяснимом трансе. Затем приподнимал свою черную кепку, похожую на берет, но с козырьком, и продолжал идти. По дороге он еще несколько раз приподнял ее, хотя для этого не имелось никакого повода.

Затем, ускорив ход, он пошел слишком быстро для старика, и от Генри требовалась внимательность, потому что он неожиданно сворачивал куда-нибудь во двор, чтобы сократить путь. Нога Генри начала слабеть, словно внутри прорисовывалась незримая пустота, и он немного начал хромать, но при этом большую часть времени был способен удержать старика в поле зрения.

Наконец они оказались в той части города, где Генри никогда прежде не бывал. Старые полуразрушенные здания словно облокачивались друг на друга, чтобы не упасть. В конце улицы какие-то парни торчали возле бара. Они пересчитывали деньги, подкидывая монеты в воздух. Старик остановился около магазина, который, как оказалось, не работал. Его окна были закрашены черной краской, а над главным входом не было никакой вывески там, где она должна была висеть. Старик поставил на асфальт свой черный портфель и прислонился к оконной раме, словно переводя дыхание, снова приподнял кепку, взял портфель и открыл дверь. Он зашел внутрь, плотно закрыв за собой дверь.

Генри почесал подбородок и стал пинать по тротуару пустую консервную банку. Любопытство терзало его, будто укус комара. Он заметил, как парни около бара уставились на него, прекратив свою игру с монетами. Заметив узкий переулок рядом с неработающим магазином, Генри осторожно пронырнул в него. Он оказался в суровом пейзаже ржавых пожарных лестниц, мусорных баков и выброшенной мебели. Все это напоминало последствия урагана или землетрясения. Серая крыса рыскала между двумя грудами старых плетеных корзин.

Свежевыкрашенная масляной краской дверь притянула его внимание, без сомнения она вела внутрь помещения, куда исчез этот старик. Украдкой, словно актер из кинофильма, показываемого в субботний полдень, Генри подошел к двери и аккуратно попробовал ручку: сначала мягко, а потом приложив силу. Дверь не поддалась.

Затем он огляделся, чтобы убедиться в том, что за ним никто не наблюдает, или не преследует его, например, те парни у бара. Генри заглянул в замочную скважину, что, конечно же, было глупо. Это многое могло решить на экране кино, но в реальной жизни выглядело нелепо. И он ничего там не увидел.

Внезапно дверь распахнулась, и Генри почти упал, потеряв на нее опору. У него от неожиданности отвисла челюсть, когда перед ним, в дверном проеме предстал человек внушительных размеров.

— Что ты здесь делаешь? — заревел гигант, его голос был подобен ветру урагана.

Генри потерял дар речи, беспомощно оцепенев перед его величием.

— Что тебе здесь надо? — настаивал гигант, сделав шаг вперед, из-за чего Генри засуетившись, отступил назад и тот час же упал на колени. Его передернуло от боли, взорвавшейся в коленной чашечке. Он испугался, что сломал ее снова.

Гигант возвышался над ним, удушая лишь одним своим видом. Огромные руки были покрыты рельефом выступающих наружу мышц, а ноги напоминали стволы вековых деревьев.

Боль в колене стала невыносимой, и Генри побоялся того, что щеки будут влажными от слез.

— Эй, я не причиню тебе никакого вреда, — сказал гигант, в его голосе внезапно проявилась какая-то мягкость. — Тебе больно, и ты нуждаешься в помощи?

Генри качнул головой, когда оказался у ног гиганта, смахивая слезы с лица.

— Может, ты хочешь посмотреть на то, что внутри? — спросил гигант. — Что здесь делают?

Генри пробовал пошевелиться, но мышцы отказались ему подчиниться. Ему не хотелось иметь дело с этим гигантом, независимо от того, мягкий у него голос или нет. Что, если он такой же сумасшедший, как и тот старик?

— Я не хотел тебя пугать, мальчик, — сказал гигант, грустная улыбка обнажила его большие зубы. — Но у нас здесь много неприятностей из-за местных хулиганов…

Борясь со своими ногами, Генри на мгновение заглянул в глаза гиганта — мягкие карие глаза, полные пристального внимания.

Он, спотыкаясь, куда-то побежал по переулку, когда у него за спиной тянулся все тот же голос гиганта:

— Подожди… постой…

Но Генри продолжал бежать, благодаря свою еще за день до того загипсованную ногу вместе с другой здоровой. Они снова с огромной скоростью уносили его куда подальше от этого нечистого места.

Позже, уже по дороге домой ему стало жаль, что он не вошел в помещение того заброшенного магазина. Он задавался вопросом, сможет ли он когда-либо узнать, зачем этот старик ходит туда по утрам, и что лежит в его черном портфеле.

Когда Генри вошел в магазин без костылей, то Мистер Хирстон завизжал как свинья. С этого дня он был готов к работе: был прилизан и причесан, нога была в порядке, несмотря на то, что этим утром ему пришлось проделать длинный путь от дома до магазина.

— Подними из подвала картофель, — мистер Хирстон показал кивком на покупателя, и Генри спустился в подвал, где его ждали мешки с картошкой. Обычно он старался не задерживаться в темном и сыром подвале, потому что там было много крыс. Они шебаршились по углам или просто бегали по полу, и однажды серая крыса выскочила из мешка с картошкой, до ужаса перепугав Генри. Сердце чуть ли не разорвало его грудь на части. Он боялся многого: быть в туалете с закрытой дверью, фильмов ужасов про вампиров, но больше всего — крыс.

Когда он вернулся с картошкой, мистер Хирстон прощался с покупателем, с миссис Пирс, жившей на первом этаже их трехэтажного дома. Улыбаясь и кивая, мистер Хирстон проводил ее до двери, которую он мягко прикрыл следом за ней.

- Отвратительно — бородавка на подбородке и волосы, растущие из нее, — сказал он, возвращаясь к кассовому аппарату. Противная гримаса сменила улыбку. Главное, что улыбка не была настоящей. Простая перестановка губ сразу меняла все.

Генри поражался вежливости мистера Хирстона в присутствии покупателей. Он улыбался и кланялся, говорил самые теплые слова, пока они находились в помещении магазина, и тому, насколько оскорбительно он о них отзывался, когда они уже были где-нибудь за его пределами.

— Клиент всегда прав, — как-то сказал он, словно читая мысли Генри. — Но только в магазине, когда кланяешься. Иначе, они всего лишь люди — глупые в своем большинстве, ничего не смыслящие в торговле тем, что видят. И непонятно, зачем они торгуются? — Он вручил Генри разноцветную жестянку с леденцами «Беби-Рут». Генри был в восторге, потому что на работе мистер Хирстон никогда еще прежде ничем его не угощал. — Зажрались, — ворчал он, и затем: — Во время войны с покупателями было проще. Все было нормировано. Все приходили, когда я получал масло или сигареты.

Генри слушал, его щеки распухли от леденцов, в то время как мистер Хирстон смотрел неизвестно куда. Он как будто разговаривал сам с собой, его голос стал почти мечтательным: