Дин Кунц - Предсказание Страница 20

Этим объясняется успех большинства комедийных телевизионных сериалов и кинокомедий. Юмора в этих шоу нет ни грана, но тысячи людей будут смеяться до колик, потому что на эти шоу загодя наклеен ярлык: «СМЕШНО». И настроившаяся на смех публика знает, что нужно смеяться, поскольку именно этого от нее и ждут.

Эта часть индустрии развлечений обслуживает некую лишенную юмора общность людей, точно так же, как изготовитель протезов обслуживает тех, кто, к своему несчастью, лишился руки или ноги. И их работа, возможно, даже более важная, чем раздача еды бедным.

Моя семья всегда настаивала на том, что юмор уместен не только в самые светлые периоды жизни, но и в тяжелые времена, даже перед лицом трагедии или потери (хотя в данный момент они наверняка не находили места от волнения, гадая, где я нахожусь). Может, мы унаследовали какой-то ген веселости, особо чувствительный к юмору. А может, причина — в избытке сахара, который мы потребляем в столь любимой нами выпечке.

— Нет, — ответил безымянный маньяк. — Это не машина времени. Это автономный генератор банка.

— Жаль, — вздохнула Лорри. — Лучше бы здесь стояла машина времени.

Задумчиво глядя на генератор, маньяк кивнул:

— Да, я тебя понимаю.

— Так вы вывели из строя автономный генератор, — вопросительные интонации в моем голосе отсутствовали.

Мое заявление вернуло его в реальность, оторвало от мыслей о путешествиях во времени.

— Как ты узнал?

Я указал:

— По деталям, что валяются на полу.

— Быстро ты соображаешь, — в его голосе слышалось восхищение.

— С такой работой, как у меня, по-другому и быть не может.

Он не стал спрашивать, какая у меня работа. За последние десять лет мне удалось выяснить, что психопаты обычно поглощены собой.

— Банк закрылся час тому назад, — он явно гордился своим планом и радовался представившейся возможности поделиться им с нами. — Кассиры сдали деньги и разошлись по домам. Десять минут тому назад опечатали хранилище. По установившемуся порядку, управляющий и двое охранников ушли последними.

— Вы заминировали силовой трансформатор, подающий электроэнергию к зданиям на городской площади, — догадалась Лорри. — А когда централизованная подача электроэнергии прекратится, автономный генератор не включится и хранилище останется без охранной сигнализации.

— Быстро вы соображаете, — в голосе маньяка слышалось одобрение. — Интересно, почему? Сами хотели ограбить банк?

— Не в этой реинкарнации, — ответила Лорри. — Но это совсем другая история.

Маньяк указал на дальнюю лестницу:

— Она ведет в верхний подвал под зданием банка, где они занимаются наличностью, считают деньги, раскладывают купюры по номиналу, связывают в пачки, принимают мешки с деньгами, которые поступают в банк, укладывают деньги в другие мешки, которые надобно отправить из банка. Парадная дверь в хранилище также находится там.

— А есть еще дверь черного хода? — недоверие, прозвучавшее в моем вопросе, позабавило маньяка.

Он улыбнулся, кивнул и указал на ближнюю лестницу:

— Дверь на верхней площадке прямиком ведет в хранилище.

Конечно же, такое могло происходить только в воображаемом мире, рожденном фантазиями маньяка, но никак не в привычной мне реальности.

Изумление, написанное на моем лице, несомненно, порадовало маньяка.

— Корнелий Сноу был единственным акционером банка, когда строил его. И, естественно, превыше всего ставил собственные удобства.

— Ты говоришь о возможности воровства? — спросила Лорри с таким видом, что положительный ответ ее бы очень порадовал.

— Ни в коем разе, — заверил ее маньяк. — С какой стороны ни посмотри, Корнелий Сноу был честным человеком, принимающим близко к сердцу проблемы других.

— Ненасытная, жадная свинья, — не согласился с ним Кучерявый, устанавливая очередной заряд.

— У него не было нужды воровать деньги из банка, потому что на восемьдесят процентов это были его деньги.

Кучерявого не интересовали факты, только эмоции:

— Я бы освежевал его и скормил собакам.

— В 1870-х годах не существовало даже зачатков того сложного законодательства, в рамках которого теперь приходится работать банкам.

— Да только собакам хватило бы ума не есть этого сочащегося ядом мерзавца, — добавил Кучерявый.

— Как только двадцатый век вступил в свои права, простой мир начал сдавать позиции,

— Умирающие от голода крысы и те не стали бы жрать этого жадного подонка, даже если бы его тело намазали свиным жиром, — подвел итог Кучерявый.

— После смерти Корнелия, который основную часть своего наследства оставил благотворительному фонду, эту часть тоннеля, ведущего к подземному входу в банк, перегородили железобетонной стеной.

Я вспомнил дыру в стене, через которую мы прошли. Бигл-бойз времени даром не теряли.

— Дверь на верхней площадке этой лестницы не используется, — продолжил безымянный маньяк — Дубовую дверь заменили стальной в 1930-х, затем заварили ее. И с другой стороны нас ждет еще одна железобетонная стена. Но мы сможем пробиться сквозь нее где-то за два часа, после того как будет отключена охранная сигнализация.

— Я удивлена, что это помещение не оборудовано сигнализацией, — заметила Лорри. — Хотя, если бы здесь хранилась настоящая машина времени, сигнализацию обязательно бы поставили.

— Никто не видел в этом необходимости. Банк не такой уж большой, чтобы кто-нибудь решил его ограбить. А кроме того, после 1902 года, когда подземный тоннель перегородили стеной, подойти к хранилищу с этой стороны уже не представлялось возможным. По просьбе службы безопасности банка благотворительный фонд, ставший владельцем дворца Сноу, засекретил информацию о подземных тоннелях Корнелия. Их видели лишь несколько человек из общества охраны памятников старины, но лишь после того, как дали подписку о неразглашении.

Раньше он упомянул о том, что они пытали одного из членов этого самого общества, который, несомненно, уже умер, как и библиотекарь. Какие бы жесткие условия ни придумывал адвокат, составляя договор о неразглашении, всегда находились способы заставить человека его нарушить.

Не могу сказать, что все эти откровения поразили меня как громом, но, разумеется, произвели сильное впечатление. Я родился и вырос в Сноу-Виллидж, любил этот маленький, живописный городок, думал, что достаточно хорошо знаю его историю, но не слышал даже намеков на существование подземных тоннелей под городской площадью.

Когда я поделился своим изумлением с маньяком, теплое поблескивание его глаз кристаллизовалось в ледяной отсвет, который мне уже доводилось видеть в глазах Киллера, бесшерстной кошки, и Эрла, молочной змеи.

— Ты не можешь досконально знать город, если любишь его, — объяснил он. — Когда ты его любишь, тебя очаровывает внешний вид. Чтобы досконально узнать город, его нужно ненавидеть, ненавидеть всей душой. У тебя должно возникнуть неудержимое желание вызнать самые постыдные секреты города и использовать их против него, найти все раковые опухоли и подкармливать их, пока метастазы не распространятся по всему городу. Ты должен жить ради того дня, когда город исчезнет с лица земли, до последнего камня и доски.

Я предположил, что в прошлом в нашей маленькой туристической Мекке с ним случилось что-то плохое. И речь шла не о том, что в отеле его поселили в обычный номер, хотя он бронировал люкс, или он не смог купить дневной билет на подъемник в один из зимних уик-эндов. Нет, происшествие было куда серьезнее.

— Но ведь, по большому счету, дело-то не в ненависти или восстановлении справедливости. — Лично мне эта тирада Лорри показалась рискованной. — Все сводится к ограблению банка. То есть все к тем же деньгам.

Кровь залила лицо маньяка, от подбородка до линии волос на лбу, от уха до уха. Улыбка схлопнулась. Губы превратились в тонкую полоску.

— Деньги меня не интересуют, — слова с трудом прорывались сквозь плотно сжатые губы.

— За дверью, которую вы собираетесь вскрыть, не продуктовый рынок, где можно разжиться разве что морковью да фасолью, — указала Лорри. — Вы грабите банк.

— Я уничтожаю банк, чтобы уничтожить город.

— Деньги, деньги, деньги, — настаивала Лорри.

— Это месть. Городу давно уже пора воздать по заслугам. И для меня это — восстановление справедливости.

— А для меня — нет. — Кучерявый оторвался от взрывчатки, чтобы принять более активное участие в разговоре. — Я пришел сюда за деньгами, потому что богатство — не просто богатство, но корни, стебель и цветок власти, а власть освобождает власть имущих и подавляет власти лишенных, поэтому власть нужно подрывать, те, кого угнетают, должны встать на место угнетателей.

Я не стал рыться в памяти, чтобы понять, где я все о уже слышал. Боялся, что такая попытка приведет к перегрузке мозга. Прямо-таки Карл Маркс, переработанный Эбботтом и Костелло[31].