Робин Кук - Злой умысел Страница 20

— Но ведь ты же не использовал семидесятипятипроцентный раствор? — спросила Келли, и Джеффри подумал, что ей, как медицинской сестре, легко объяснять подробности.

— Я всегда проверяю наклейку на ампулах и на любых других препаратах, — с раздражением ответил он. — Это уже стало условным рефлексом — все проверять, так что такие вещи я хорошо помню. Никак не могу поверить, что я не заметил надпись семьдесят пять процентов! Ну да что теперь говорить. Что случилось, то уже случилось, ничего не поделаешь.

— Послушай, здесь самое страшное — это начать сомневаться в самом себе. То же было и с Крисом.

— Легче сказать, чем сделать.

—А в каких случаях используют семидесятипятипроцентный раствор маркаина?

— Когда надо при маленькой дозе достигнуть максимальной блокады на небольшом участке анестезии. В основном он идет в глазной хирургии.

— А до того, как произошла трагедия, не было ли случайно в той операционной какой-нибудь глазной или другой операции, когда мог бы понадобиться такой раствор маркаина?

Джеффри на минуту задумался, потом покачал головой.

— Не думаю… но точно, честно говоря, не знаю.

— Может быть, стоит узнать? Я не специалист в юридических пауках, но мне кажется, если бы ты смог объяснить появление этой ампулы с маркаином сначала хотя бы для себя, тебе легче было бы бороться с несправедливостью и собственными сомнениями. Я лично считаю, в тех случаях, когда дело касается таких громких фраз, как преступная халатность, врачей надо защищать так же заботливо и тщательно, как сами эти юристы готовят свои дела для рассмотрения.

— Да, это верно, — задумчиво отозвался Джеффри, все еще размышляя над вопросом Келли. Почему же, действительно, во время следствия никто не поинтересовался, были ли незадолго до смерти Пэтти Оуэн какие-либо операции в той операционной? Сам он, естественно, об этом тоже не подумал. А как быть теперь? Как снова попасть в больницу и все уточнить, при том, что туда его просто не пустят?

— А в отношении профессиональной гордости и самолюбия? Самобичеванием не занимаешься? — улыбнулась Келли, иронизируя, но Джеффри видел, что спрашивает она всерьез.

—У меня такое чувство, словно я говорю с экспертом, — сказал Джеффри. — Ты, наверное, прочитала немало учебников по психиатрии, не так ли?

— Увы, нет. К сожалению, о значении профессиональной гордости и самоуважения в жизни мужчин я узнала слишком поздно и что это такое, поняла, что называется, на собственной шкуре. — Келли сделала глоток чая и замолчала. Какое-то время она была далеко-далеко, со своими печальными воспоминаниями, отрешенно глядя в глубину буйно разросшейся за окном зелени. Когда она вышла из транса, улыбки на ее лице уже не было.

— Я убеждена: только из-за профессионального самолюбия Крис пошел на самоубийство. Теперь я это знаю. К самоубийству его подтолкнула не трагедия в операционной, не смерть пациента, и даже не чувство вины. Здесь Крис был похож на тебя — он не чувствовал себя виноватым. Ему не в чем было винить себя. Он просто в себе разуверился, в своих силах, профессионализме и жизненной позиции. Люди даже не подозревают, насколько уязвимы врачи перед лицом правосудия, особенно несправедливого правосудия, и как близко к сердцу все это принимают. Причем чем выше квалификация врача, тем больнее удар. А тот факт, что обвинения беспочвенны, оказывается для них не главным.

— К сожалению, ты так права… — согласился Джеффри. — Помню, услышав, что Крис покончил с собой, я даже не поверил этому. Я ведь знал, какой он добрый и отзывчивый, какой отличный врач. Но теперь я уже ничему не удивляюсь. После всего пережитого меня теперь больше удивляет, почему так мало врачей, осужденных за преступную халатность, идут на самоубийства. Удивляет потому, что я сам пробовал сделать это вчера вечером…

— Пробовал что? — перебила его Келли. Она поняла, что Джеффри имел в виду, но не хотела себе поверить.

Джеффри вздохнул. Он не мог поднять глаз.

— Вчера вечером я пытался свести счеты с жизнью, — просто сказал он. — Я чуть было не совершил то, что сделал Крис. Ты же, наверное, знаешь этот старый трюк с сукцинилхолином и морфином. Я уже приготовил рингер и все остальное…

Келли уронила чашку на пол. Наклонившись вперед, она схватила Джеффри за плечи и с яростью встряхнула.

— Ты не имеешь права так делать! Даже не думай об этом!

Келли смотрела ему прямо в глаза, руки у нее оказались сильными. Джеффри промямлил, что ей не стоит беспокоиться, потому что у него не хватило смелости довести все до конца.

В ответ на его слова Келли еще раз основательно встряхнула его за плечи.

Джеффри даже не знал, что ему делать, тем более, что сказать. А Келли все еще не отпускала его, правда, трясла уже не так яростно. Чувствовалось, что она не на шутку взволнованна.

— Самоубийство не требует смелости. Это не геройство! — наконец со злостью проговорила она. — Наоборот! Только трусы так поступают. И эгоисты. Это же доставляет боль тем, кто остается в жизни без тебя, тем, кто тебя любит. Пообещай мне: если тебе в голову еще раз придет такая мысль, сразу же позвони мне. Днем или ночью, не имеет значения. Подумай о своей жене. Самоубийство Криса привело меня к мысли о том, что во всем виновата я. Тебе этого не понять. Я была раздавлена. Казалось, он сделал это из-за меня, из-за моей невнимательности. И хотя я знаю, что это неправда, мне не забыть смерти Криса, не избавиться от чувства вины.

— Мы с Кэрол разводимся, — хриплым голосом проговорил Джеффри.

— Из-за этого процесса о преступной халатности? — Келли немного смягчилась.

Джеффри отрицательно покачал головой.

— Мы давно решили разойтись, еще до того, как все это началось. Кэрол оказалась слишком положительной, чтобы разделить все со мной. И беду, и вину.

— Бедняга, — вздохнула Келли. — Не представляю, как вести себя с человеком, который только что пострадал от несправедливого суда и к тому же разводится с женой.

— Семейные проблемы — не самое главное, что меня сейчас волнует. Успокойся.

— Джеффри, я прошу серьезно. Если тебе что-то взбредет в голову, обещай, что сразу же позвонишь и не наделаешь никаких глупостей, — потребовала Келли.

— Ну, я не думаю…

— Обещай!

— Ну ладно, обещаю, — сдался Джеффри.

Успокоившись, Келли стала собирать осколки чашки. Покончив с этой процедурой, она сказала:

— Ты знаешь, к моему глубокому сожалению, я не имела ни малейшего представления о намерениях Криса. Даже не догадывалась. Была ведь минута, когда он даже как-то взбодрился и пришел в себя, говорил о возможности осложнения при местной анестезии от присутствующих в растворе примесей.

Джеффри подождал, пока Келли выбросит осколки в мусорное ведро, а когда она вернулась, поинтересовался:

— А почему Крис решил, что дело здесь в примесях? Что натолкнуло его на эту мысль?

Келли пожала плечами.

— Не имею ни малейшего представления. Но он, насколько я помню, очень увлекся этой идеей, если так можно сказать. Я подбадривала его, выслушивала какие-то рассуждения… Это было как раз перед тем, как на него нахлынула та ужасная депрессия. А идея примесей действительно его очень волновала. Несколько дней он провел над книгами по фармакологии и психологии, что-то выискивал, выписывал. У него осталась куча записей. Он работал над этим даже в ту ночь, когда… Я пошла спать, а утром нашла его лежащим на полу, с иглой в вене, бутылка рингера висела…

— Ужасно, — остановил ее Джеффри.

— Да, это был самый ужасный день в моей жизни, — едва слышно проговорила Келли.

На какое-то мгновение Джеффри даже почувствовал, что завидует Крису. И не только потому, что он смог сделать то, что не удалось ему, а потому, что после его смерти на земле остался человек, который так искренне и глубоко его любил. Интересно, кто-нибудь пожалел бы о его смерти? Вряд ли. Джеффри даже вздрогнул и постарался прогнать эти мысли, направив их в новое русло — о примесях при местной анестезии. Это была интересная идея.

— О каких именно примесях он говорил, не помнишь?

— Честно говоря, даже не знаю, — ответила Келли. — Это было почти два года назад, к тому же Крис не любил обсуждать эту тему. По крайней мере со мной он не говорил о подробностях, поэтому я ничего не запомнила.

— А после ты рассказывала кому-нибудь о его предположении?

— Юристам и адвокату. А что?

— Ты знаешь, меня это просто заинтриговало, — признался Джеффри.

— Ну так у меня еще остались кое-какие записи Криса. Можешь пойти и посмотреть, если тебе действительно интересно.

— Конечно интересно, — обрадовался он.

Келли провела Джеффри через кухню и гостиную в холл, а оттуда еще в одну комнату. Там они остановились перед какой-то дверью, судя по всему, запертой.

— Для начала придется тебе все объяснить, — сказала Келли. — Здесь был кабинет Криса. Естественно, сейчас там полнейший беспорядок, не убрано, везде пыль. Но после его смерти я закрыла эту комнату на ключ, оставив все как есть. Не спрашивай, почему. Тогда мне казалось, что так он все время со мной. Поэтому ты приготовься — там довольно пыльно. — Она открыла дверь и вошла.