Рут Ренделл - Солнце для мертвых глаз Страница 21

Кто из них, например, при виде «красного адмирала» увидел бы в красных полосах на черных бархатных крыльях брызги крови, долетевшие из раны убитой женщины? Только Франсин из всей школы начинала дрожать, немела, холодела и замирала, когда лектор-полицейский, добродушный, тихий мужчина, показывал выданный ему на чрезвычайный случай пистолет.

Голос к ней вскоре вернулся. Однако Франсин опасалась, что может снова утратить дар речи, которого была лишена долгие месяцы. Многие годы девушка просыпалась по утрам со страхом, что у нее нет голоса, что не сможет произнести ни слова, и первым делом заговаривала вслух сама с собой. Произносила свое имя, называла день недели и дату.

– Франсин, сегодня четверг. Четырнадцатое июня.

Теперь она больше этого не делала, но в снах боялась потерять голос. В одном сне, недавнем, она была в музее и, пройдя во внутреннюю галерею, оказалась в зале с оружием – стрелами, метательными дротиками, гарпунами, пиками, дубинами, карабинами, ручными гранатами. Она и не предполагала, что знает, что это за предметы, тем более как они называются, но наутро проснулась с простыней во рту – так она пыталась заглушить свои крики, чтобы не услышал отец.

Неужели ей это суждено вечно? Неужели это ее судьба?

Должно быть, это отец, его работа, проведенная с Джулией, его усилия привели к некоторым послаблениям. Школа находилась слишком далеко, чтобы Франсин ездила туда и обратно домой на общественном транспорте, так что было вполне обоснованно, чтобы Джулия продолжала возить ее в школу на машине. Большинство девочек привозили в школу на машинах. Но и им же разрешалось после уроков ехать домой с другой девочкой, а если и возникало желание, даже ночевать у подружки. Раньше Франсин этого не разрешали, но сейчас все изменилось. Она могла поехать – правда, вместе с ними и под их надзором, к Холли, Миранде или Изабель. Могла пригласить их к себе. С Франсин сняли ограничения и разрешили ходить вместе с подружками на различные мероприятия – при условии, что она будет дома до темноты.

Джулия была идеальной матерью. Она содержала дом в совершенном порядке и постоянно покупала Франсин маленькие подарки: новое медовое мыло из «Нилз-Ярд», блокнотики для записей, духи от Келвина Кляйна, книжки в мягкой обложке, компакт-диски. Кровать девушки ежедневно застилалась чистым бельем, каждый день у нее в ванной было новое полотенце. Для нее всегда готовились ее любимые блюда. По утрам Франсин будили за некоторое время до того, когда надо было вставать, перед сном ей выдавалась порция горячего питья.

У них с Джулией было много долгих бесед, серьезных разговоров. Это большая ответственность для Франсин, говорила мачеха, научиться отвечать за себя. Все должно происходить медленно и постепенно. Ее усилиями девушка чувствовала себя так, будто это она совершила преступление и была выпущена на поруки.

– Джулия, меня снаружи никто не ждет, чтобы причинить мне вред, – мягко сказала Франсин. – Ты же сама это знаешь. Возможно, раньше и ждали, но сейчас нет.

– Я и не говорю, что ждут, – сказала Джулия. – Я больше в это не верю, опасность миновала. Я боюсь тебя, а не его.

– Что ты имеешь в виду? – Франсин терпеть этого не могла.

Джулия пояснила. Ее падчерица, по ее мнению, несведуща в жизни, наивна, слаба, не способна позаботиться о себе, являясь полной противоположностью проститутке. Такой ее сделала предшествующая жизнь и страшный опыт, который Франсин пришлось пережить. Джулия не говорила – возможно, просто не знала, – что ее страх перед одним мужчиной сменился страхом перед многими, перед теми мужчинами, о которых писали в газетах и которых показывали по телевизору, которые нападали на женщин, похищали или насиловали их. Однако мачеха читала Франсин лекции о привычках и желаниях посторонних мужчин, о том, что нельзя обманывать родителей, о пунктуальности, о необходимости держать слово и умении тщательно выбирать себе друзей.

– Худые сообщества развращают добрые нравы, – сказала Джулия, цитируя апостола Павла.

На Рождество мачеха, кроме всего прочего, подарила Франсин мобильный телефон. Молодежь, считала она, любит такие штучки, все, что требует хоть минимальных технических знаний: жмем эту кнопочку, потом эту, вытаскиваем антенну, набираем номер. Идея, естественно, состояла в том, что девушка должна звонить с мобильного домой и сообщать о своем местонахождении, в особенности о том, что она задерживается. Франсин будет рада иметь взрослую вещь, и это даст ей возможность вести себя ответственно. Джулия сказала, что видит во владении мобильным телефоном следующий важный шаг в медленной метаморфозе Франсин.

Та вежливо поблагодарила ее и сказала, что когда-нибудь прочтет прилагавшуюся к телефону инструкцию. Может, она и прочитала, но телефоном никогда не пользовалась. Вызванная на ковер, Франсин сказала, что у нее никак не получается разобраться в нем, что он просто загнал ее в тупик. Она очень сожалеет, потому что это подарок и ей не хочется ранить чувства Джулии, которая проявила такую заботу. Может, та возьмет его себе?

Однажды в феврале после встречи с Холли Франсин вернулась домой на час позже, чем обещала. Было еще только шесть вечера, но она все равно опоздала. Естественно, ключ от дома ей не дали, мачеха категорически возражала против этого, поэтому ей пришлось позвонить в дверь. Трясущаяся, с перекошенным ртом Джулия втащила падчерицу в холл и ударила.

Удар был несильным. Если человек никогда никого не бил по лицу, то его первая пощечина окажется неэффективной, превратится в скользящий шлепок, от которого легко увернуться. Франсин и увернулась, но не полностью, и ладонь Джулии задела ее по щеке. Прижав руку к тому месту, куда ее ударили, Франсин затаив дыхание, молча смотрела на вдруг разрыдавшуюся мачеху. Слезы ручьем полились по лицу Джулии, она застонала.

– Я не скажу своему отцу, – проговорила Франсин.

Не «папе», не «папуле», а «своему отцу». Это было в первый раз.

– Прости, прости, – всхлипывала Джулия. – Не знаю, что на меня нашло. Я так испугалась, я едва не сошла с ума.

«Ты уже сошла» – вот что хотелось сказать Франсин, но она никогда никому не говорила ничего подобного.

– Ты не должна поступать со мной жестоко, – сказала она. – Или говорить жестокие вещи. Пожалуйста.

Франсин поднялась к себе в комнату, а потом, когда пришел домой Ричард, спустилась вниз и попросила у него ключ от дома.

– А я думал, он у тебя есть, – сказал отец, зная, что это ложь, и покосился на свою жену.

Джулия сказала:

– Тебе надо было попросить. Почему ты не попросила?

– Конечно, у тебя должен быть ключ, – сказал Ричард. – Возьми мой запасной, я сделаю новый.

Франсин с Мирандой пошла на дискотеку, но ей там не понравилось. Все юношеские годы, когда другие постепенно постигали радость от шума вокруг, она жила в противоестественной тишине. На дискотеке Франсин долго не выдержала, а в клубе, куда они пошли с самой Холли и ее кузеном, ей стало скучно. Дома она давно уже привыкла пить вино за едой, и алкогольный лимонад, тем более «Баккарди» с «черносмородиновой» вызывали у Франсин отвращение. Зато кузен ей понравился. Во всяком случае, она так думала, пока во время танца тот не стал ее лапать.

Ричард был очень горд Франсин, когда ей выделили место в Оксфорде, что являлось закономерным результатом удовлетворительных оценок на выпускном экзамене по повышенному уровню. Естественно, его дочь будет хорошо учиться. Ему много раз говорили, что она самая способная девочка в классе. И Ричард дивился тому, что случившееся не повлияло на ее интеллект. Казалось, события прошлого не затронули ни единую область в его красивой, умной дочери. Уже несколько лет никто из них не упоминал убийство ее матери. Франсин училась забывать, и вероятно, уже забыла. Когда Ричард смотрел на нее, то видел счастливую, уравновешенную девочку, не особо жизнерадостную, скорее тихую и сдержанную. Но такова уж ее натура. Вряд ли ему понравилась бы шумная девочка-сорванец – в разговорах с самим собой Ричард предпочитал это старомодное слово – вроде Миранды или Холли, этих проныр с кокетливыми взглядами.

Во многом спокойствие Франсин и ее приспособленность к нормальной жизни – это заслуга Джулии. Теперь это ему ясно. Она поступала мудро, защищая и оберегая ее. Возможно, в какие-то моменты она заходила слишком далеко, но теперь с этим покончено. У Франсин есть ключ от дома. Она постепенно вступает в мир и ведет там себя безупречно. Если Ричард в чем-то и может быть уверен, так это в том, что его дочь скажет твердое «нет» всем наркотикам, если ей таковые предложат, всем назойливым молодым людям и – это даже не обсуждается – любым действиям, противоречащим закону.

За все это надо благодарить Джулию. К сожалению, она уже не нравится ему так сильно, как раньше, и, конечно, Ричард не любит ее. Но он все равно благодарен. Теперь Ричард видит, что Джулия была права. Она стала для Франсин путеводной звездой. Так что, когда Франсин высказывала нечто, что можно было рассматривать как непрямую критику в адрес своей мачехи, Ричард каждый раз чувствовал себя застигнутым врасплох. Они были вдвоем. В последнее время Джулия часто уходила из дома по своим делам – как, кстати, и он, хотя они никогда не оставляли Франсин одну. Сегодня она пошла на встречу с однокурсниками из колледжа.