Роберт Уилсон - Тайные убийцы Страница 21

— Друзья?

— Семья была всей его жизнью, — сказала она.

— Он представляет себе, что намерен делать?

— Я сказала, что он может пожить у меня.

— Этого вам не следовало делать, Кристина. Вы не должны за него отвечать.

— Но вы же знали, что я могу это предложить, старший инспектор? — заметила она. — Если этого потребуют обстоятельства.

— Я собирался поместить его у себя, — сказал Фалькон. — У вас работа, дети… и у вас дома нет для него места.

— Ему надо вернуть ощущение той жизни, которую он утратил, — ответила она. — И потом, кто у вас стал бы за ним присматривать?

— Моя экономка, — сказал Фалькон. — Верьте или нет, но я совершенно не хотел, чтобы вы занимались еще и этим.

— Мы должны действовать вместе, иначе мы дадим им победить, — произнесла она. — И потом, вы всегда выбираете меня для такой работы: бывших монахинь не бывает.

— Не помню, чтобы я это говорил.

— Но вы помните, как об этом думали, — заявила Феррера. — И потом, не вы ли учили нас, что мы не только солдаты, воюющие с преступностью, что мы должны еще и помогать? Мы — андалузские сыщики-крестоносцы.

— Хосе Луис рассмеялся бы вам в лицо, если бы он это от вас услышал, — сказал Фалькон. — И вообще я бы рекомендовал вам очень осторожно употреблять такие слова в этом расследовании.

— Фернандо уже успел обвинить «марокканцев», — сообщила она. — С самого одиннадцатого марта местные жители видели, как они заходят в мечеть или бродят вокруг.

— Так уж в наши дни работает сознание людей, это естественно, — заметил Фалькон. — И людям нравится, когда их подозрения подтверждаются. Но их предвзятое мнение не должно влиять на ход нашего расследования. Мы должны изучать факты и держаться подальше от разных «естественных предположений». Иначе мы начнем совершать такие же ошибки, что и те, кто расследовал теракты в Мадриде и с самого начала обвинил во всем ЭТА. Уже в том, что мы нашли в «пежо-партнере», есть некоторые странности.

— Взрывчатка, экземпляры Корана, зеленый кушак, черный капюшон, — по-моему, ничего странного, — сказала Феррера.

— Почему два Корана? Новенький, дешевый, и другой — потрепанный и с пометками, но оба — одно и то же испанское издание.

— Новый экземпляр был подарком?

— А зачем оставлять его на виду, на переднем сиденье? В Севилье владельцы машин, уходя, обычно все из них забирают, — отметил Фалькон. — Нам нужно получить больше информации об этих книгах. Выясните, где их купили и как расплачивались — кредитной картой или чеком.

Он вырвал из записной книжки страничку с ISBN и штрихкодами, переписал цифры и отдал вырванный листок Феррере.

— А что мы хотим узнать у жителей этого дома?

— Надо действовать как можно проще. Сейчас все потрясены. Если найдем свидетелей, приведем их на стоянку и спросим, видели ли они, как сюда приезжает «пежо-партнер», как кто-нибудь из него выходит, сколько человек, какого возраста и выгружали ли они что-нибудь из задней части машины.

У полицейского кордона Фалькон громко назвал адрес дома. Вперед вышел старик лет семидесяти и женщина за сорок, с лицом в синяках и рукой в гипсе. Фалькон взял старика, Феррера — женщину. Когда они проходили мимо входа в дом, сапер и пожарный подтвердили, что здание проверено и не опасно. Фалькон показал старику «пежо-партнер» и прошел вместе с ним в его квартиру на третьем этаже. Гостиная и кухня были засыпаны стеклом, жалюзи были разбиты, кресла — перевернуты, на полу лежали упавшие со стен фотографии, а из дыр в растерзанной мягкой мебели торчала бурая набивка.

В момент взрыва старик лежал в своей постели в задней части квартиры. Его сын и невестка уже ушли на работу, взяв с собой детей, которые были уже старше детсадовского возраста, так что никто из них не пострадал. Сейчас старик стоял посреди своего полуразрушенного жилища, тряся левой рукой, и его слезящиеся глаза впитывали в себя всю эту картину.

— Значит, вы весь день один, — сказал Фалькон.

— Жена у меня умерла в ноябре, — сообщил тот.

— Чем вы занимаетесь?

— Чем обычно занимаются старики: почитаю газету, попью кофе, посмотрю, как во дворе детского сада играют ребята. Потом выйду прогуляться, поболтаю с соседями, постараюсь найти подходящее время, чтобы выкурить три сигареты, каждый день себе это позволяю.

Фалькон подошел к окну и сдвинул разбитые жалюзи.

— Вы не помните этот фургон?

— Сейчас везде полно маленьких белых фургонов, — ответил старик. — Так что я не знаю: может, я два раза видел один и тот же, а может, это были разные. По пути в аптеку я увидел фургон в первый раз, он ехал слева направо по Лос-Ромерос, впереди сидели двое. Он въехал на край тротуара у мечети — и все.

— Во сколько?

— Примерно в пол-одиннадцатого, вчера утром.

— А в следующий раз?

— Минут через пятнадцать, когда я шел из аптеки, я увидел, как на стоянку въезжает белый фургон. Но он встал не на это место. Он остановился на другой стороне, капотом от нас, и из него вылез только один человек.

— Вы хорошо разглядели этого человека?

— Смуглый. Похоже, марокканец. У нас тут их полно. Круглая голова, коротко подстрижен, уши торчат.

— Возраст?

— Лет тридцать. По виду — спортивный. На нем была черная футболка в обтяжку, и видно было, какой он мускулистый. Кажется, он был в джинсах и кроссовках. Запер машину и пошел между деревьев в сторону Бланка-Палома.

— Вы видели, как фургон переезжает на то место, где он сейчас?

— Нет. Могу вам только сказать, что к половине седьмого вечера он уже так стоял. Моя невестка припарковалась рядом с ним. А еще я помню, что, когда после обеда я пошел попить кофе, фургона уже не было на той стороне парковки, где он стоял утром. Днем у нас тут не так много машин, кроме воспитательских, но они стоят в ряд перед детским садом. Так что уж не знаю как, но я это заметил. Мы, старики, много чего замечаем у других.

— Но когда он ехал по Лос-Ромерос, в нем сидели двое?

— Потому-то я и не уверен, что это был один и тот же фургон.

— По какую сторону от фургона припарковалась ваша невестка?

— Слева, если смотреть от нас, — ответил старик. — У нее от ветра открылась дверца и в него стукнула.

— А после этого фургон еще передвигался?

— Понятия не имею. Когда рядом со мной люди, я перестаю замечать все остальное.

Фалькон записал имя и телефон невестки старика и позвонил ей, спускаясь по лестнице. Он пересказал ей свою беседу с ее свекром и спросил, не посмотрела ли она на фургон, когда в него ударилась дверца ее машины.

— Я проверила, не оставила ли я на ней царапину.

— А в окно машины вы заглянули?

— Кажется, да.

— Вы ничего не заметили на переднем пассажирском сиденье?

— Нет, ничего.

— Вы не видели там книгу?

— Нет, точно нет. Просто пустое темное сиденье.

Когда он повесил трубку, Феррера как раз выходила из квартиры на четвертом этаже. Молча они спустились вниз.

— Твоя свидетельница пострадала при взрыве? — спросил Фалькон.

— Она говорит, что ночью упала на лестнице, но у нее нет синяков на руках и ногах, только на лице, — сердито сказала Феррера. — И она боялась.

— Не вас.

— Нет, меня. Потому что я задаю вопросы, один за другим, и, если об этом прознает ее муж, у него появится еще один повод ее избить.

— Можно помочь лишь тем, кто хочет, чтобы им помогли, — заметил Фалькон.

— Думаю, в эти дни таких людей будет достаточно, — сердито отозвалась Феррера. — Так или иначе, она все-таки видела, как фургон заезжает на то место, где он сейчас. Она работает на фабрике в одну смену с женщиной, которая живет в одном из домов на этой же улице. Они встретились с ней под деревьями на Бланка-Палома и разговаривали. Они прошли мимо фургона в шесть вечера, когда он только приехал. Из него вышли два мужчины. Говорили они по-арабски. Из кузова они ничего не выгружали. Пошли по Лос-Ромерос и повернули направо.

— Описание?

— Обоим под тридцать. Один в футболке, с обритой головой. Другой — не такой круглоголовый, черные волосы, с боков коротко подстрижены, на темени зачесаны назад. Она говорит, что он был очень привлекательный, но с плохими зубами. На нем была выцветшая джинсовая куртка, белая футболка, и еще она запомнила аляповатые кроссовки.

— Она видела, как фургон куда-то сдвигался с этого места?

— Обычно она посматривает на стоянку, ждет, когда приедет муж. Он приехал в девять пятнадцать вечера, и она говорит, что до этого времени фургон не двигался.

Полиция уже пропускала людей через кордон: теперь они могли вернуться домой и начать приводить свои квартиры в порядок. На перекрестке улиц Бланка-Палома и Лос-Ромерос, у аптеки, собралась большая толпа. Люди возмущались тем, что полиция не пускает их в дом, непосредственно прилегающий к разрушенному строению: пока туда было опасно заходить. Фалькон попытался поговорить с ними, но здесь никому не было дела до какого-то «пежо-партнера».