Дин Кунц - Твое сердце принадлежит мне Страница 21

Саманта повернулась к Райану:

– Неделей раньше у Мириам был очень сильный приступ стенокардии… Собственно, в прошлую пятницу.

– В ресторане, – пояснил Кевин. – «Скорая» увезла ее в больницу. Мама очень переживает, что такое произошло с ней в публичном месте. Считает, что опозорилась.

– Инфаркт? – спросил Райан.

– Слава богу, нет. Но у нее выявили сужение артерий.

– Критически опасное сужение, – уточнила Саманта. – Поэтому наутро ей сделали коронарное шунтирование.

– Ей понравились твои цветы, – улыбнулся Кевин. – Она очень любит каллы.

– Я уставлю ими ее спальню, когда она вернется домой.

После ухода Кевина Саманта рассказала несколько историй о Мириам, одну из которых Райан слышал прежде. Хозяйка отличалась эксцентричностью, но была доброй и милой женщиной.

Неделей раньше Райан решил, что застукал Саманту, когда та строила какие-то козни со Спенсером Баргхестом. Теперь же не вызывало сомнений, что в ту ночь она получила известие о госпитализации Мириам.

Увидев свет в ее квартире, Кевин, скорее всего, поднялся по лестнице и постучал. Стук этот не вырвал Райана из посткоитусного сна. А Саманта спустилась вниз, чтобы поговорить с сыном хозяйки.

Параноидальное толкование этого невинного свидания побудило Райана на следующее утро лететь в Лас-Вегас, в поисках доказательств несуществующего заговора.

И теперь книги Ребекки Рич о том, как быстро разбогатеть, представлялись всего лишь свидетельством ее доверчивости и самообмана.

А коллекция журналов со статьями Сэм говорила о том, что Ребекка, пусть и не общалась с дочерью, не переставала ею гордиться.

Спенсер Баргхест мог быть извращенцем, даже чокнутым, Ребекка, возможно, совершенно не разбиралась в мужчинах, но ни она, ни ее обожающий трупы любовник не строили коварных планов в отношении Райана.

Да, Саманта никогда не упоминала о том, что встречалась с Баргхестом, не говорила, что он находился у кровати сестры, когда ту вытолкали из этого мира.

Но ее молчание на сей предмет, возможно, свидетельствовало о стыде. Не хотелось Сэм признаваться в том, что ее мать спит с мерзким нигилистом, который живет в компании трупов, заявляя, что они – произведения искусства.

После эпизода на борде, а потом ужаснувшего его приступа в спальне вечером того же дня, заставившего наутро броситься к Форри Стаффорду, Райан целиком и полностью сосредоточился на одном слове, произнесенном врачом: «Отравление», – скорее всего, с тем, чтобы не смотреть в глаза правде: его подвело собственное тело. Вместо этого ему требовалось идентифицировать внешнего врага, победа над которым далась бы ему легче, чем над наследственным заболеванием.

В отчаянии, он отбросил логику, которую ранее всегда задействовал при решении любой проблемы, что в бизнесе, что в жизни. Отказался от логики ради безрассудства.

Визит Кевина Спарлока заставил Райана признать свои слабости и ошибки. Его переполнял стыд. В надежде, что вино подсластит горькую пилюлю, он налил второй стакан.

Его лишь радовало, что слабеющий свет, проникающий сквозь листву перечного дерева, и сгущающиеся тени хоть частично прикрывали его. Он надеялся, что на этот раз Сэм не сможет с легкостью узнать обо всем по его лицу.

Рассказав третью историю о Мириам, Саманта принесла из кухни четыре свечки. Расставила по столу.

И когда в ее глазах отразился огонек зажигалки, путешествующей от фитиля к фитилю, Райан сказал: «Я тебя люблю». Чувствуя себя негодяем, но негодяем, ступившим на путь исправления.

Глава 25

Когда луна уже появилась над восточным горизонтом, но только собралась забраться выше, и листва перечного дерева отсекала от них большую часть еще ярких звезд, пришла пора поговорить о смерти.

После обеда, когда на столе остались только свечи и вино, Райан сжал левую руку Саманты своей.

– Я наслаждался каждым мгновением, которое мы провели вместе.

– Легко представить, что должно за этим последовать, но эти шлепанцы – не та обувь, в которой можно дать хорошего пинка.

Он не собирался рассказывать о дурацкой поездке в Лас-Вегас, о подозрениях, что его отравили. Если бы он умер в течение года, ему хотелось остаться в памяти Саманты хорошим человеком, пусть на самом деле он им и не был.

К жизни Саманта относилась точно так же, как и к океану, когда вставала на борд, – не подстраивалась под него, но относилась с уважением к его непредсказуемой натуре. Вот и Райан объяснил сложившуюся ситуацию коротко и прямо. Не окрасил новость в трагические цвета, не стал подливать излишнего оптимизма, надежды на неминуемо благополучный исход.

Ее рука напряглась, обхватила его, словно она удерживала Райана в этом мире. Глаза наполнились слезами, Саманта пыталась их сдержать, вот они и мерцали в свете свечей, как грани хрустальных бокалов.

Она понимала, что для него сообщать эту новость так же тяжело, как для нее – выслушивать ее. Ранее их восхищало друг в друге одно и то же: независимость и согласие с тем, что жизнь – это борьба, требующая оптимизма и уверенности в себе.

Радуясь, что Саманта удержалась и не расплакалась, довольный тем, что она внимательно слушала, вместо того чтобы прерывать его вопросами, Райан, конечно же, отдал должное усилиям Саманты, затраченным на подавление слез.

Известие ее потрясло, Райан видел, с какой частотой пульсировала вздувшаяся жилка на ее грациозной шее. И кимоно не скрывало дрожь тела Саманты. Даже в свете свечей колокольчики, вышитые на рукавах, каждая складка блестящего шелка подчеркивали эту дрожь.

Когда Райан закончил, Саманта шумно вдохнула, перевела взгляд с его глаз на их переплетенные руки и задала, наверное, главный вопрос:

– Какова вероятность того, что ты получишь новое сердце?

– Ежегодно в трансплантации сердца нуждаются четыре тысячи американцев. Им могут предложить около двух тысяч донорских сердец.

– Пятьдесят процентов, – кивнула Саманта.

– Меньше. Необходима совместимость донорского сердца с моей иммунной системой, чтобы свести к минимуму возможность отторжения.

– И какое сердце может тебе подойти?

– У меня самая распространенная группа крови. Это хорошо. Но есть и другие критерии. Однако, даже если все они совпадут, сердце может уйти тому, кто стоит в списке выше меня, если подойдет по тем же параметрам.

– Ты уже в списке?

– На временной основе. На следующей неделе я должен пройти психологическое тестирование. Все будет зависеть от этого.

– Почему?

– Они попытаются определить социальные и поведенческие факторы, которые могут помешать выздоровлению.

– Ты хочешь сказать… вроде алкоголизма?

– Алкоголизм, курение, эмоциональные проблемы, из-за которых я буду отказываться от приема необходимых лекарств и изменений повседневной жизни.

Оторвав взгляд от их рук, избегая его глаз, Саманта смотрела на четыре свечи, словно по их огонькам могла предсказать будущее.

– Должно быть, они ищут интеллект. Лучше иметь дело с умным пациентом.

– Возможно.

– Для тебя это плюс. Что еще? Что на светлой стороне?

– Я молод и, если не считать сердца, совершенно здоров. Будь у меня заболевания других внутренних органов или диабет, я не мог бы считаться идеальным пациентом.

Пододвинув к себе одну свечу, Саманта чуть подула на нее, чтобы огонек вырос, потом загасила его.

– Что еще? Хочется побольше светлого.

– Мне не нужно одобрения страховой компании. Я могу заплатить за операцию из собственного кармана.

Бледная ленточка дыма поднималась от черного фитиля. Саманта взяла вторую свечу, загасила и ее.

– Иногда возникает проблема расстояния. Как только у донора зарегистрирована смерть мозга и хирурги удалили сердце, его можно держать охлажденным, при температуре около пяти градусов, в соляном растворе… но только шесть часов.

– Так хирурги… что?.. Ищут пациента на определенном расстоянии?

– В моем случае им не придется везти сердце ко мне. Я могу прилететь к ним на «Лирджете», пока они будут искусственно поддерживать пациенту жизнь.

Саманта опустила в стакан с остатками вина подушечки большого и указательного пальцев, загасила третью свечу.

– Процент людей, проживших пять лет с пересаженными сердцами, медленно, но уверенно приближается к семидесяти.

Не смочив пальцы вновь, Саманта загасила и четвертую свечу, зашипела от боли, почувствовав ее жар, но вроде бы и хотела почувствовать эту боль.

При закрытой двери на кухню свет на балкон попадал только через занавешенное окно.

– Если я проживу пять лет, тогда мои шансы прожить еще пять только возрастут. Медицинская наука многого добивается. Каждый год. Очень многого.