Лоренс Блок - Капля крепкого Страница 21

— Так, значит, вы отказываетесь, — дразнящим тоном произнес он.

Мы ответили, что да, нам этого не надо.

На пути к дому Джен рассуждала о том, от чего именно мы отказались.

— Думаю, от анисовой, — предположил я. — Или другого напитка со вкусом аниса.

— Но не от самбуки?

— А может, и самбуки.

— Нет, там бы не стали ее подавать, — возразила Джен, — потому что большинство людей просто не переносят этого вкуса. А знаешь, что мне всегда нравилось? «Фернет-Бранка».[24]

— Тебе нравилась эта гадость?

— Да, дрянь ужасная, — кивнула она, — зато наутро никаких последствий. И этот горький привкус… вроде бы напиток очень полезен для желудка.

— Лично для моего, — вставил я, — подходило все и всегда. Но единственной любимой настойкой была «Стрега». Похожа на сердечные капли.

— О, господи, «Стрега»! Ни за что бы не додумалась. Надеюсь, он не собирался угостить нас этой настойкой.

— Да какая разница? Раз уж мы все равно не пьем…

— Нет, определенно в тех рюмочках была анисовая, — кивнула она. — Дешевая анисовая мерзость с мерзким парфюмированным вкусом.

— Думаю, ты права.

— А что значит «Стрега» в переводе с итальянского?

— Вроде бы «ведьма», да?

— Точно. Ведьма.

Мы прошли в напряженном молчании еще несколько шагов.

— А знаешь, — заговорила Джен, — вроде бы я помню этот вкус. И если они подделали «Стрегу», усовершенствовали, получился в точности такой же напиток, только без алкоголя…

— Тебе бы не понравилось.

— Да я бы и палкой до этой гадости не дотронулась. — Она сжала мою руку. — Давай-ка сменим тему. Иначе я снова стану пить.

Когда мы подошли к Кэнел-стрит, неофициальной границе между Сохо и Трайбекой, я уж и думать забыл, какие чуть раньше меня обуревали чувства — чуть не возненавидел Джен за то, что заняла мне место, томился при мысли, что придется провести с ней еще одну субботнюю ночь. А с какой такой радости, скажите, я должен проводить ночь как-то иначе?

На секунду показалось: я точно знаю, что нас ждет впереди. Мы можем продолжать и дальше поддерживать отношения, все больше сближаться, и, отметив годовщину трезвого образа жизни, я уже все ночи буду проводить на Лиспенард-стрит. Сохраню свой номер в «Нортвестерн», оборудую в нем нечто вроде офиса, ну, хотя бы на какое-то время, потому как гостиница — не слишком подходящее место для приема клиентов. А если так, на кой черт мне сдался такой офис?

Итак, мы будем жить вместе, и где-то через год или даже меньше я надену ей на палец кольцо.

А вдруг она захочет детей? У меня уже было два сына. Рано или поздно Джен придется с ними познакомить, и я решил, что они непременно поладят. Но она на два года моложе меня, и не пьет вот уже целых два года, и достаточно молода, чтобы родить своих детей. Хоть и биологические часы ведут свой безжалостный отсчет. Интересно, как Джен посмотрит на все это? Еще интереснее — как я сам к этому отнесусь?

«Не торопи события, — напомнил себе я. — Вечер выдался такой чудесный, ты идешь домой с красивой женщиной. Неужели этого мало?»

Глава 15

— Хоть убей, не понимаю, как это произошло, — поделился я с Джимом. — Мы были образцовой парочкой, хоть на свадебный торт выставляй, а потом перешли через Кэнел-стрит, и все вдруг превратилось в дерьмо.

Воскресным вечером мы с Джимом сидели в китайском ресторанчике. Горячий кисло-сладкий суп, лапша с кунжутным маслом, говядина с апельсинами и блюдо из цыплят, названное в честь какого-то китайского генерала — все это уже стало ритуалом, подобно субботним обедам и ужинам с Джен.

— Мы подошли к ее двери, — рассказывал я, — она принялась шарить в сумочке, и тогда я достал свой ключ и отпер дверь.

— Значит, у тебя есть ключи от ее квартиры.

— Вот уже несколько месяцев. Для удобства. Она живет в старом здании фабрики, переделанном под мастерские для художников. И там нет домофона, хотя все время идут разговоры, что не мешало бы его поставить. И потому мне приходилась звонить ей из автомата, когда я уже на подходе к дому, и она шла к окну и ждала, чтобы бросить мне ключи. И я подбирал связку ключей с тротуара и входил. И вскоре нам эта процедура изрядно надоела.

— Да, можно понять. Значит, ты отпер дверь, и тут она ощетинилась.

— Именно.

— А что сказала?

— Да ничего.

— А ты?

— А что я должен был сказать? «Эй, зачем тогда давала мне ключи, если я не могу ими пользоваться?»

— Ну и ты выждал, чтобы она успокоилась, но этого не произошло, верно?

— Мы поднялись наверх. Она сварила кофе, что, если честно, было лишним. Ну а потом включила радио. Еще по дороге домой мы купили «Санди таймс», и мы разделили газету и сели читать.

— Прямо парочка старичков дома, — хмыкнул Джим. — Цыплята на ужин были хороши.

— Они всегда хороши.

— Знаю, но почему-то это всегда превосходит мои ожидания. Тихое семейное счастье. Если только вы не передрались из-за раздела «Искусство и досуг».

Я покачал головой:

— Но мне не хотелось быть там. И она не хотела, чтобы я приходил. И ни один из нас не испытывал желания что-то сказать или чем-то заняться. Так и проторчали вместе до утра без всякого толка.

— А ведь всего за несколько минут до этого ты придумывал имена вашим ребятишкам.

— Ну, не совсем. Но близко к тому. По крайней мере было тихо.

— И где-то на заднем фоне Дюк Эллингтон, да?

— Среди прочих. Радиостанция, передающая джаз. И если не считать того, что происходило в головах у нас обоих, все было прекрасно.

— Но ведь ты не мог знать, что происходит в ее голове, не твоей.

— Ну, улавливал фибры.

— Ах, фибры… И кто же играл на этих струнах души? Лайонел Хэмптон или Милт Джексон?

— Точно не знаю, о чем она там думала, — я вздохнул, — но кое-какое представление имею. И тогда я подумал: ладно, сейчас главное — выжать максимум хорошего из ситуации, и вообще ничего страшного не происходит, все утрясется само собой. Я дочитал спортивный раздел и пошел в душ. Решил, что стану нравиться ей немного больше, если от меня будет приятно пахнуть.

— И ты всегда так поступаешь субботним вечером?

— Довольно часто. Просто, знаешь ли, подумал, это поможет утрясти недоразумение.

— Потому как иногда в таких случаях помогает секс.

— Иногда помогает.

— А если даже и нет, — заметил он, — ты чувствуешь, что готов хорошо потрахаться. Хотя догадываюсь, что физическое проявление вашей взаимной симпатии успеха не возымело.

— Я пошел в постель, а она сказала, что посидит еще немного. Потом пошла на кухню мыть кофейные чашки. Обычно оставляет их в раковине до утра.

— Вот и детектив в тебе заговорил.

— А потом пошла в ванную и проторчала там ужасно долго, уже после того, как вода перестала шуметь. А я все лежал, ждал ее, а потом подумал, что неплохо бы притвориться спящим.

— Это чтобы у вас не было секса?

— Ну а потом она входит, тихо, как мышка, и спрашивает, сплю я или нет. Еле слышным шепотком, чтобы не разбудить, если я действительно сплю. И я почувствовал: она надеется, что я уже заснул, а значит, не хочет никакого секса.

— Одним словом, крутая парочка на свадебном торте, — заметил он.

— Ну и тогда я подвинулся, — продолжил я, — чтобы дать ей место. Она улеглась рядом, и мы занялись любовью, медленно и нежно… А потом она испытала оргазм, уж не знаю, настоящий или притворный, но так или иначе, я был ей благодарен. И после этого очень долго не мог уснуть.

В воскресенье утром Джен заявила, что завтракать ей не хочется, а я сказал, что, пожалуй, пропущу утреннее собрание, лучше займусь своими делами. Работой. Она сварила кофе, и мы пили его, и дочитали те разделы газеты, которые не успели вчера. А потом поцеловались на прощание, и я ушел.

Весь путь до гостиницы я прошел пешком. Шел и решал, может, все-таки пойти на собрание или поехать на метро, но все продолжал шагать по улицам. Один раз зашел в кафе выпить кофе, потом купил себе ролл с сосиской. И когда добрался до гостиницы, так устал, что завалился спать. Проспал где-то около часа, проснулся как раз, чтобы посмотреть, как «Джаэнтс» проигрывают «Пейкерам». На бейсбольном поле в Грин-Бей лежал снег, и это страшно меня удивило. В Нью-Йорке до сих пор можно разгуливать в ветровке или пиджаке, за исключением тех дней, когда поднимается резкий холодный ветер.

Телефон не звонил. Мне самому надо было сделать несколько звонков, но я решил досмотреть матч до печального финала, а затем придвинул кресло к окну и наблюдал, как темнеет небо. Только потом, наконец, снял телефонную трубку и позвонил Джиму договориться, где мы будем есть лапшу в кунжутном масле в следующий раз.

— У тебя скоро год, — услышал я в трубке.

— Серьезно?

— Обычно это самое трудное время, незадолго и сразу после круглой даты.