Патриция Хайсмит - Два лика января Страница 21

Они не спеша направились в сторону моря, видневшегося в конце улицы, которая вела от главной площади. В городе, по-видимому, не было ничего хоть сколько-нибудь примечательного. Ни музея, ни административных зданий. Лавки и магазинчики выглядели бедно. В порту возле широкого пирса, рассекавшего акваторию, стояли лишь два танкера.

— Наверное, сейчас здесь затишье, — заметил Честер.

Колетта взяла его за руку выше локтя. Он обнял ее за талию.

Через десять минут они повернули назад и зашагали к центру города в поисках места, где можно купить чулки. Им встретилось несколько обувных магазинчиков и галантерейных лавок, торгующих простеньким женским бельем, в том числе и хлопчатобумажными чулками, но нигде не было нейлоновых. Райдел указал Колетте на подвальную таверну с вывеской над входом, на которой была изображена поющая женщина в крестьянской сорочке и с необъятным бюстом.

— Думаю, это здешнее злачное место, — заметил Райдел. — Ночной танцклуб, как здесь сказано.

Колетта нагнулась, чтобы рассмотреть узкую лесенку, спускавшуюся к красной двери.

— Как интересно! Почему бы нам не заглянуть сюда вечером? — И бросила быстрый взгляд на Честера.

Глаза Колетты блеснули, и ему почудилась в них усмешка: «Ты как знаешь, а я пойду». Но Колетта тут же отвернулась, и Честер не был уверен, правильно ли истолковал ее взгляд. Заведение это показалось ему довольно убогим. К тому же полусельская танцплощадка не относилась к той части местной экзотики, которая интересовала Честера. Вульгарная, увешанная побрякушками женщина на фотографии выглядела как турчанка, румынка или того хуже. Но Честер, конечно, пойдет. Он знал это.

Райдел первым увидел чулочную лавку на противоположной стороне улицы. Он помог Колетте объясниться с продавцом и выбрать нужный размер.

— Как по-гречески чулки? — поинтересовался Честер.

Райдел ответил, но минуту спустя слово вылетело у Честера из головы.

Они вернулись обратно в гостиницу, чтобы отдохнуть перед вечерней прогулкой. Райдел обещал позвонить около семи. К этому времени он собирался раздобыть где-нибудь вечернюю газету.

Честер прилег на постель рядом с Колеттой, которая уже переоделась в халат и теперь читала один из романов в мягкой обложке, купленных ею в Афинах. Честер положил руку ей на талию. Но Колетта отвела его руку и встала.

— Прости, я забыл, ты ведь терпеть не можешь бородатых, — сказал Честер.

— Борода ни при чем, — ответила Колетта, не оборачиваясь. — Мне нужно привести в порядок ногти.

Она вернулась со специальным набором инструментов, села на постель, откинулась на подушку и занялась маникюром. Честер задремал.

Когда он проснулся, часы Колетты, стоявшие на прикроватной тумбочке, показывали десять минут седьмого. Честер вспомнил, что Райдел обещал позвонить. Впрочем, если бы в газете оказалось что-нибудь важное, например стало известно, что Честер Макфарланд выехал этим утром из Ираклиона, он бы сразу позвонил. Потом Честера начала одолевать одна мысль, а вернее, мучительный вопрос: ради чего молодому человеку помогать тому, кого, как ему известно, полиция разыскивает за убийство, даже если это был несчастный случай? Ответ напрашивался сам: чтобы получить деньги. Конечно же, это обычный шантажист, готовый плести свою сеть тщательно и неспешно. Честер задумывался над этим и раньше, но только сейчас, после короткого сна, осознал все достаточно ясно. Худшее еще впереди. Он поежился. В комнате было прохладно.

— Тебе холодно, дорогой? — Колетта лежала рядом и читала.

— Да, здесь не жарко.

— Батарея нагревается. Я только что проверяла.

Честер встал и налил себе виски. Он поймал на себе укоризненный взгляд Колетты, но она промолчала. Ну что ж, придется им пробыть с Райделом Кинером еще несколько дней. Честер решил попросить Райдела подробно рассказать о себе, о студенческих годах, о жизненных планах, если таковые есть, чтобы составить о нем более ясное представление.

Зазвонил телефон.

Райдел сообщил, что в местной газете нет никаких новостей.

— Я подумал, может, вы и ваша супруга хотите поужинать сегодня вечером одни? — спросил он под конец.

Но Честер уже настроился порасспросить Райдела.

— Нет-нет, если, конечно, вы сами не хотите побыть один, — сказал Честер.

— Он не идет с нами? — вмешалась Колетта и протянула руку к телефонной трубке. — Дай, я поговорю с ним.

Ничего не сказав Райделу, Честер с хмурым видом протянул ей трубку.

— Алло, Райдел! Что это за разговор о том, чтобы поужинать отдельно… Конечно же нет. Какие глупости… Постучите к нам около восьми и заходите выпить виски… Вот как? Это звучит заманчиво. Прекрасно! Я скажу Честеру… Хорошо. До скорого! — Она положила трубку и обернулась к мужу. — Райдел выяснил, что в ночном клубе, который мы видели, можно поесть. Почему бы нам не поужинать там?

Как Честер и предчувствовал, Райдел и Колетта танцевали до полуночи. Сам он уже начинал испытывать усталость. Честеру мало что удалось выведать у Райдела Кинера. По его словам, он учился в Йеле, где закончил юридическое отделение. Затем служил в армии. Последние два года провел в Европе благодаря своей бабушке, которая оставила ему в наследство десять тысяч долларов. Честер готов был поверить насчет бабушки, но сомневался насчет юридического образования Райдела. У Честера осталось лишь смутное воспоминание о йельском студенческом городке в Нью-Хейвене, где он был один раз. Сам он проучился два года в Гарварде. Он не мог придумать ни единого вопроса, чтобы проверить, действительно ли Райдел учился в Йеле. Так или иначе, но Райдел никогда не работал, и это не сулило ничего хорошего. Честер беспрестанно поглядывал на него и одетую в ярко-голубое платье Колетту, которые танцевали на маленькой, плохо освещенной танцплощадке. Они держались в стороне от остальных пар, танцевавших быстрее. Честер пил уже четвертый бокал виски. Когда Райдел и Колетта вернулись к столику, он поднялся.

— Может, пойдем? Сегодня был трудный день.

— Но, дорогой, в половине первого начинается представление.

Честер снова сел, решив, что будет ждать.

Райдел продолжил разговор, начатый, очевидно, на танцплощадке: о музыке, о танцах в греческих тавернах и о том, почему здесь мужчины танцуют с мужчинами. Честер уже что-то слышал об этом. Кажется, все объясняется строгостью морали в отношениях между полами. На танцплощадке бойко отплясывали две пары мужчин, не касаясь друг друга. В этом не было ничего интересного, но Колетта слушала Райдела как завороженная.

— Об этом что-то говорится в путеводителе, — вставил Честер.

Но его замечание осталось без внимания. Райдел уже рассказывал о другом: о кружевах на сорочках или о чем-то вроде этого. Райдел знал очень много, если, конечно, то, о чем он говорил, не было плодом его фантазии.

— Не хотите выпить? — спросил Честер у Райдела, когда принесли виски.

Райдел посмотрел на Колетту:

— Будете?

— Нет. А впрочем, немного пива.

Оба, Райдел и она, заказали пиво.

Наконец началось представление. Оно состояло главным образом из скетчей, вызывавших в зале смех. Честер не понимал ни слова. Он ужасно устал. Сначала долгое сидение в автобусе, теперь здесь. Когда представление закончилось, он хотел пригласить Колетту потанцевать — за весь вечер они станцевали лишь один раз, — но у него хватило сил лишь на то, чтобы показать своим видом, как он недоволен сегодняшним вечером и поведением Райдела.

— Тебе здесь интересно? Может, пойдем? — спросил он жену.

— Еще один танец, дорогой, последний… — сказала Колетта, поднимаясь.

Она приглашала Райдела. Честер понял это. Он проводил их нарочито хмурым взглядом, хотя и знал, что они не видят его. Честер рассеянно склонился над своим бокалом. Он думал о письмах, которые дожидались его в Афинах. А их там наверняка скопилось уже порядком, в том числе и отчет его доверенного человека в Далласе, исполнявшего теперь обязанности бухгалтера в компании «Юнимекс». Не нависла ли над ней угроза расследования? Кроме того, должны быть сообщения из Нью-Йорка от Джесси, который знал, что его настоящее имя Честер Макфарланд. Вероятно, он уже прочел в прессе о случившемся, если, конечно, это попало в нью-йоркские газеты, и запаниковал, не получив ответа ни на одно из своих писем, посланных в Афины. Интересно, что могли сообщить о Честере американские газеты? Это было важно для него, крайне важно. В Ираклионе оказалась недоступной даже парижская «Геральд трибьюн».

Музыка теперь звучала тихо и нежно: играли лишь скрипка и аккордеон. Словно специально для Колетты и Райдела. Честер обернулся и, к своей досаде, обнаружил, что они единственная пара на танцплощадке. Он стиснул зубы. Музыканты глядели на Райдела и Колетту почти мечтательно. Или ему это только показалось? Решив, что музыка будет играть еще минут пятнадцать, Честер направился в туалет.