Альфредо Конде - Тайна апостола Иакова Страница 21

— Да он в двух шагах отсюда.

— Я знаю, — сухо произнесла в ответ Клара. — Что, повезете туда один чемодан? Потому что я не собираюсь тащить его на себе, да и сама не намерена мокнуть, если дождь снова припустит, как утром, — добавила она, не оставляя ему никаких оснований для возражений.

Таксист покорно вздохнул. Он узнал ее. В конце концов, они в каком-то смысле соседи и она человек известный. Он снова вздохнул, чтобы лишний раз продемонстрировать свое недовольство, положил чемодан в багажник и меньше чем через пять минут (да и то только потому, что в эти часы движение в городе было необычно интенсивным) высадил ее у входа в «Осталь», расположенный на левой, если смотреть на собор, стороне площади Обрадойро.

На рецепции ее встретили с любопытством. Известие о произошедшем уже распространилось по всему городу, и теперь любой шаг, который совершит молодая адвокатесса, в каком бы направлении он ни предпринимался, будет отслеживаться с обычной в таких случаях бесцеремонностью.

Разместившись в номере и произведя полную инспекцию всего, чем располагало ее временное жилище, Клара решила разобрать чемодан и разложить, как полагается, все вещи в шкафу. И в этот момент зазвонил телефон. Он сняла трубку с первого попавшегося ей на глаза аппарата, стоявшего на ночном столике, и присела на край кровати.

— Слушаю.

Она ожидала услышать голос в лучшем случае кого-нибудь из друзей или родственников, позвонивших, чтобы поддержать и ободрить ее, а также выразить уверенность в ее невиновности, но, вполне возможно, и какого-нибудь прыткого журналиста. На всякий случай она приготовилась проявить покорность перед тем, что может на нее обрушиться.

После трагедии с танкером она привыкла вести сложнейшие диалоги с представителями прессы, так что для нее это уже давно не в новинку. Она выразительно и шумно вздохнула, так чтобы ее вздох услышал звонивший, и снова сказала:

— Слушаю вас.

Однако, несмотря на ее готовность к любому развитию событий, раздавшийся в трубке голос, который, на ее взгляд, вряд ли мог принадлежать журналисту, голос неестественный, тягучий и намеренно искаженный, удивил ее. Он предупредил:

— Ничего не говори.

— Кто это?

— Три часа назад у себя дома ты показалась мне сладкой девочкой. Мне бы очень хотелось отведать твоей сладости.

Голос был высокий, как у тенора, при этом говоривший явно применял телефонный маскиратор для его искажения. Сам голос производил впечатление глубокого и профессионально поставленного, но интонация, с которой произносились слова, была излишне манерной. Так, во всяком случае, несмотря на весь страх, который породило в ней услышанное, показалось Кларе. Неужели этот странный голос принадлежал кому-то из тех, кто находился в ее квартире тогда же, когда она? По всей видимости, он хотел донести до нее именно это: что он наблюдал за ней с близкого расстояния. Но когда? И как это могло быть? Ведь она не заметила ничего, что могло бы свидетельствовать о присутствии в ее доме другого человека. Ей стало страшно. Как он узнал, что она в отеле, если она только что приехала и никому ничего не говорила?

— Сукин сын! Это ты, сукин сын?

В ответ на вырвавшееся у нее бранное слово в трубке установилось молчание. Клара, не отрывая трубку от уха, подошла к окну и, слегка отодвинув занавеску, оглядела площадь, чтобы проверить, не следит ли за ней кто-нибудь со ступеней собора. Убедившись, что это невозможно, она, прежде чем вновь заговорить, задала себе вопрос: как случилось, что она позволила себе такую не свойственную ей лексику.

«Похоже, я непроизвольно говорю так, как это принято в детективах, — прошелестело где-то у нее в голове. — Неужели действительно жанр обязывает, и, оказавшись в определенного рода переделках, люди начинают исполнять определенные роли и вести себя в соответствии с поведенческими моделями, которые прежде не были им свойственны?»

Так или иначе, внезапная словесная дерзость ей, похоже, пришлась по вкусу, и она предпочла придерживаться того же тона, нежели рассыпаться в извинениях, которые прозвучали бы по меньшей мере неуместно.

— Что ты хочешь, вонючий козел?

— Две вещи. Первая — пароль от компьютера Софии. О другой я тебе сообщу позднее.

Клара услышала, как ее собеседник повесил трубку, и ощутила громкие удары сердца в висках.

Все это могло означать, что убийца был в квартире и безуспешно пытался войти в память компьютера. Но как могло случиться, что полиция не обнаружила никаких следов его присутствия? И как он узнал, что она поселилась в «Остале»? И что у компьютера есть пароль? Вне всякого сомнения, на все эти вопросы имелись ответы, но она понимала, что не сможет их найти, пока пребывает в состоянии крайнего возбуждения.

Клара поднесла руку к груди, пытаясь совладать с бешеным сердцебиением, но потом передумала и решила измерить пульс. Охваченная дурным предчувствием, она отчетливо ощутила, как по всей левой руке от ладони к предплечью поднимается ноющая боль, и ей стало не по себе.

«Неужели стенокардия?» — подумала она, прежде чем осознала, что это всего лишь приступ ипохондрии.

В эту минуту адвокатесса вспомнила о флэшке и протянула руку к висевшей у нее на груди под одеждой цепочке, к которой та была прикреплена. Посмотрим, кто ее сможет здесь обнаружить, подумала она и занялась дальнейшим освоением гостиничного номера, в котором ей предстояло провести ближайшие дни. Она решила, что своеобразная трудотерапия пойдет ей на пользу, и стала раскладывать одежду, пока не ощутила себя наконец полновластной хозяйкой только что занятой территории, этого роскошного сюита, голубой мечты ее юности.

А произошло это только после того, как все ее вещи были слегка поспешно и нервно, но при этом аккуратно развешаны и разложены в шкафу и она смогла воспользоваться ванной комнатой.

К этому времени она уже была уверена, что убийца пытался войти в память компьютера либо до, либо после того, как уложил труп в ванну. Но как он проник в дом? Этого она не знала. Как не знала ответов и на другие сформулированные ею же самой вопросы. Впрочем, в этот момент у нее в голове возник еще один вопрос, который отбросил необходимость немедленного ответа на предыдущие. Следует ли ей позвонить комиссару и сообщить о телефонном звонке?

Поразмыслив, она решила, что не следует, по крайней мере пока. Так она избежит разговора о компьютере и пароле, обеспечивающем доступ к его памяти. Приняв это решение, она позвонила дежурному администратору и попросила заказать ей такси для поездки в «Гиперкор». Она сочла нужным купить несколько флэшек, чтобы скопировать на них весь твердый диск компьютера Софии и затем разместить их в различных труднодоступных местах; попутно ей пришла в голову вызвавшая у нее легкий трепет мысль о том, что флэшки будут служить своеобразной охранной грамотой и для нее. Пока же она понятия не имела, что именно заключали в себе архивы, которые она скопировала на съемный диск. Она узнает об этом, когда вернется из торгового центра. Впереди у нее целый вечер и ночь.

13

Компостела, суббота, 1 марта 2008 г., 22:45

Когда Андрес вечером пришел домой, Эулохия ждала его, сгорая от нетерпения. Из-за царившего во время обеда молчания она так и не узнала никаких подробностей об убийстве врача и все еще пребывала в состоянии потрясения от полученного известия. Теперь этому невыносимому молчанию наступал конец. У Андреса не оставалось никаких оправданий: труп Софии уже давно им осмотрен (и надо сказать, это не только не лишило его аппетита, а даже, похоже, еще больше его подогрело) и, кроме того, теперь он находился дома, а домашний очаг, как известно, — это царство женщин.

Эулохия знала покойную по занятиям пилатесом, которые они обе посещали в гимнастическом зале Аэроклуба. Занятия проходили каждый понедельник, среду и пятницу с восьми до девяти часов вечера, то есть последний раз они виделись как раз накануне, всего сутки назад, и мысль об этом не давала Эулохии покоя.

Андрес был прав, когда во время обеда произнес единственную фразу о том, что София была неприятной и заносчивой особой, бездушной и крайне амбициозной, лишенной каких-либо представлений о деликатности. Это было правдой. Она проявляла все эти качества и в дни занятий пилатесом, полагая, что все вокруг ею восхищаются, и всегда держась отстраненно и обособленно; она общалась только с преподавательницей, странной особой, судя по всему отягощенной массой комплексов. Впрочем, теперь-то она, сама того не желая, пребывала в абсолютном одиночестве.

Как только Андрес пришел, они начали болтать о том о сем, то серьезно, то шутя, то напуская на себя суровый вид в зависимости от того, о чем шла речь. Начали с того, что вспомнили о почти детской выходке с вертолетом. При этом они оба беззлобно над ней посмеивались, обмениваясь взглядами, скрывавшими вопросы, не требующие ответа. Способ, который избрал Сальвадор, чтобы напомнить своим соученикам об их достоинстве, казался им хоть и обидным, но довольно забавным. Они вдоволь посмеялись над шуткой, и Андрес даже заговорил раскатисто и басовито, подражая громоподобному голосу представителя центрального правительства, которым тот говорил сегодня с ним по телефону.