Гвидо ди Соспиро - Запретная книга Страница 21

— Профессор, — позвал его ассистент, — проходите, пожалуйста. Доктор Эландер примет вас.

По лицу нейроофтальмолога ничего нельзя было определить. Доктор предложил Лео сесть. В кабинете были только дипломы в рамках да полки с книгами.

— Ваше поле зрения в пределах нормы.

Повисла продолжительная пауза. Доктор, видимо, ожидал вопросов, но Лео молчал.

— Могу сказать следующее, — продолжал офтальмолог. — У вас нет никаких органических повреждений или их следов. Потому-то вас ко мне и направили. А теперь расскажите мне, чем вы занимались непосредственно перед тем, как потеряли зрение?

— Я же говорил: ничем особенным я не занимался.

— Уверены, профессор? Ситуация прояснится, если вы расскажете все.

— Я медитировал, — признался Лео. — Но это абсолютно безвредно, вроде мечтания…

— Какая медитация — трансцендентальная? Или религиозная, как духовные упражнения Лойолы? Я достаточно долго работаю в Джорджтауне и точно знаю, что такие упражнения вызывают довольно странные реакции.

— Нет. Я медитировал, пытался увидеть образ Земли и как она связана со звездами…

— Прошу, не смущайтесь. Продолжайте.

— Я представлял себе жар и свет, а образ получился очень живой. Потом переместился в мир красок и цветов.

Доктор кивнул. Со стороны могло показаться, будто его вдруг осенила догадка.

— Вы испытывали сексуальное возбуждение?

— Да, но не перед медитацией, а во время нее.

И Лео рассказал доктору все, умолчав только о словах Анжелы. Нейроофтальмолог выслушал его, точно телефонного собеседника, время от времени вставляя замечания и успокаивая пациента. Наконец он сказал:

— Вы не обязаны принимать или отвергать мои выводы — это так, к сведению. Описанное вами напоминает эйдетизм, когда человек очень ярко и живо представляет себе объект, хотя самого объекта не видит. Мне кажется, что временная слепота была частью вашего видения. Вы звонили по номеру 911, об этом я знаю. Однако точно так же, случается, поступают сомнамбулы. Поэтому можно предположить, что, вызывая Службу спасения, вы не до конца пробудились, а сознание к вам вернулось только в больнице.

— Думаю, случиться могло что угодно…

— Советую подумать над этим недельку-другую. Не важно, отвергнете вы мою версию или же примете, но ваше отношение определит дальнейшие действия.

Завершив консультацию, врач протянул Лео руку. Она была похожа на птичью лапку. Пожимая ее, Лео невольно задумался, что хуже: перенести полиомиелит, ослепнуть или свихнуться?

По возвращении домой у Лео не осталось никаких сомнений: слепота не была частью его видения. Он проснулся, когда ощутил, что на животе у него лежит кот. Происшествие было странным и невероятным. Такое объяснение обнадеживало.

Он открыл холодильник, почти не надеясь обнаружить там что-нибудь съедобное. Надо сначала покормить котов, а затем прогуляться, купить бургер или пиццу. Галилео, всегда первым прибегавший к миске, уже облизывался, как вдруг зазвонил телефон. Может, это Орсина? Раскопала еще что-то по книге? Или хочет сказать нечто большее? Может, Лео сумел-таки очаровать ее как близкий друг и помощник? Впрочем, кого он обманывает?

— Алло? — ответил он. — А, это вы, миссис Роулендсон.

Если супруга сенатора и уловила разочарование в его голосе, то никак этого не показала.

— Да, это Мими. Простите, что не предупредила раньше, но мы с Крисом хотели бы пригласить вас на ужин.

— Почему бы и нет, Мими? Приду с удовольствием. Когда?

— Прямо сейчас, если не возражаете.

Сейчас? Разумеется! Какие могут быть возражения?! Обед у Роулендсонов — это не гамбургером в одиночку перекусить. Лео был безмерно рад отвлечься от забот и тревог. Не успел он ответить, как Мими добавила:

— Вы, наверное, решаете, что бы надеть? Форма одежды повседневная. Ждем вас через пятнадцать минут.

Выполняя просьбу хозяев, Лео надел синий костюм с не совсем идеально отглаженной рубашкой и спустился на улицу по металлической лестнице. У парадного входа стояла пара телохранителей в черных костюмах; еще двоих Лео увидел в прихожей — извинившись за доставленное неудобство, они обыскали гостя и открыли перед ним двери. Приняв у официанта бокал шампанского и надкусив кусочек божественного пармезана, Лео вообразил себе гамбургер в студенческой столовой. Боже, какое счастье!

Мими с супругом, Джон Макграт, с которым Лео обменялся рукопожатием, и еще один незнакомый священник — вот и все гости.

Мими поспешила представить их друг другу:

— Его преосвященство епископ Сковолони, только что прибыл из Рима. Он пробудет в Вашингтоне всего два дня. Своим визитом его преосвященство оказал честь нашему дому.

Сковолони улыбнулся, но Лео показалось, будто священник усмехается.

Перейдя в столовую, все расселись по одной стороне стола. Почетный гость изъявил желание прочесть молитву.

— Лео, — вклинилась Мими, — не переведете ли для нас?

Лео согласился.

— Господи, благодарим Тебя за богатый ужин и зато, что Ты сделал нас христианами, а не мусульманами, иначе мы бы не могли вкусить шампанского и ветчины!

«Если это шутка, я, должно быть, перевел неправильно», — решил Лео, когда никто не засмеялся.

Угощение удалось. Джон, не отличавшийся чревоугодием, был почти единственным, кто говорил за столом. Лео, сидевший справа от Сковолони, добросовестно переводил. Теперь-то он понял, ради чего его пригласили, но отнюдь не возражал.

За десертом сенатор вскользь упомянул, что епископ — прелат «Опус деи».[20] Лео слышал об этой могущественной организации католической церкви, но никогда не встречал ее представителей.

— Что-то у меня голова разболелась. Слишком много шампанского, — заявила Мими.

Улыбнувшись, она пожелала всем спокойной ночи и удалилась. Официант собрал кофейные чашки, и сенатор его отпустил.

Мужчины переместились в гостиную, где сели в глубокие кожаные кресла и на диванчики. Сенатор налил гостям выпить.

— Мы рассчитываем, Лео, — сказал хозяин дома, — что вы выступите в роли переводчика при нашем конфиденциальном разговоре с прелатом.

— Да, — добавил Джон. — Ты владеешь итальянским в совершенстве, а мои навыки оставляют желать лучшего.

— Разумеется, — продолжил сенатор, — мы надеемся не только на ваши лингвистические познания, но и на ваше благоразумие. Сказанное здесь не должно покидать стен этой комнаты. Понимаете? — Сенатор красноречиво посмотрел на Лео.

«Самое время придумать какой-нибудь предлог и уйти», — подумал Лео. В присутствии трех очень влиятельных людей атмосфера в комнате приобрела откровенно заговорщический характер. Здравый смысл подсказывал, что в дальнейшем лучше не участвовать. Лео медлил с ответом: любопытство брало верх, а бдительный, вопросительный взгляд его старого друга Джона обещал безопасность.

— Молчание — знак согласия, Лео? — потребовал ответа сенатор.

— Буду счастлив помочь и сделаю все, от меня зависящее.

— Буду молчать, как воды в рот набрав — подтвердил Лео.

Прелат заговорил тихо, едва слышно. Лео стал переводить таким же тихим голосом:

— Его преосвященство благодарит вас за приглашение в Вашингтон, сенатор. Он хочет узнать, в чем состоит суть дел.

Пока все хорошо.

— «Опус деи» обеспокоен — то, что раньше воспринималось как проникновение ислама в Европу, превратилось в акты неприкрытой жестокости и варварства. Думаю, не надо напоминать о Сан-Петронио, Сантьяго, Шартре, Реймсе, Милане… Это примеры агрессии ислама на нашей территории. В скором времени данному факту последует подтверждение. Смею надеяться, что я обращаюсь к единомышленникам, — перешел на шепот прелат, — и не стану прибегать к искусству эвфемизмов.

«Тем лучше, — отметил про себя Лео. — Меньше переводить».

— Господа, — продолжал тем временем прелат, — мы не можем допустить существования культуры или религии, которая ставит своей целью покорить или уничтожить нас. Слово «ислам» вовсе не означает «мир». Это означает «покорение». Мы не можем терпеть… — Голос прелата сделался совсем уже неразборчивым, пришлось попросить почетного гостя говорить погромче.

— Если его преосвященство не возражает… — добавил Лео.

Прелат по-отечески улыбнулся и чуть повысил голос.

— Мы, как я уже сказал, не можем позволить тому, кто ведет нас к погибели, занимать святой престол.

Джон и Крис обменялись красноречивыми взглядами.

Прелат продолжал:

— Коран повелевает убивать неверных. Они для мусульман — «явный враг», как сказано в суре четвертой, айате сто первом.[21] Мусульманам должно «убивать идолопоклонников… захватывать их, осаждать», — говорится в суре девятой, айате пятом.[22]«Хватать их и убивать их…» — наставляет сура четвертая, айат восемьдесят девятый;[23]«сражаться с ними, пока вся религия не будет принадлежать Аллаху», — требует сура вторая, айат сто девяносто третий;[24]«ударять их по голове и отсекать у них концы пальцев», — предписывает сура восьмая, айат двенадцатый.[25]