Дэвид Галеф - Молчание сонного пригорода Страница 21

Когда он пошел спать, у него в голове сформировался туманный план. Он уже чувствовал себя сильнее и увереннее. Но прошедший рабочий день по-прежнему выводил его из себя, и ему приснился сон, где Бен Ашока гонялся за ним по коридору, угрожающе размахивая гигантским таймером, который вел обратный отсчет. «Имитация! Ты попал в горячий суп!» Тед проснулся в ужасе, ему захотелось выпить таблетку, но потом он вспомнил, что сделал с таблетками. Он включил шум волн и попытался снова заснуть. Простыни перекрутились, и ему все время было неудобно.

В любом случае, было уже поздно. В 6:35 у него зазвонил телефон.

Глава 7

— Взяла сумку? — спросил я Джейн, когда мы поспешно выбегали за кухонную дверь.

— Да.

— Ключи?

— Ага.

— Девятимиллиметровый пистолет?

— Я думала, его ты возьмешь.

— Нет, с меня хватит электрошока. За огнестрельное оружие отвечаешь ты. Посмотри список.

— Не уезжайте…

Алекс горбился на своем стуле, как краснолицый гном, не желая вступать во взаимодействие со Стеффи Макхейл, нашей запасной нянькой. Знаете девушек такого типа: не слишком смышленые, не особенно привязанные к детям, но достаточно ответственные, чтобы изредка доверить им ребенка на вечер. Если не обращать внимания на серьгу в носу и татуировку в виде паутины. К сожалению, Стеффи не знала, как играть в «дикого детеныша», да к тому же, не спросив Алекса, разрезала для него пиццу на квадратные куски. Он потребовал треугольники. Стеффи попыталась убедить его, что квадраты — это круто, и с этой целью взяла один кусок и съела его, но это только усугубило ситуацию.

— Верни его!

— Ты что, Алекс, его нельзя вернуть. — Она погладила себя по животу, который соблазнительно выглядывал между джинсами и свитером. — Он уже тут.

— Тогда придется тебе его достать.

Джейн топнула ногой по порогу. Пора действовать славному парню.

— Слушай, Алекс. — Я поднял нож над квадратным куском пиццы. — Ты же знаешь геометрию. Из чего состоит квадрат?

Он так пристально уставился на свой ужин, что испачкал нос томатным соусом. И вдруг отодвинулся.

— Из двух треугольников!

— Правильно. Ну вот… вот так… — Я быстро разрезал все квадраты по диагонали и протянул ему вилку.

Он подозрительно уставился на куски:

— А они одинаковые?

— Разумеется, иначе из них нельзя было бы сложить квадрат. Теперь давай ешь.

«Давай, накорми маленькое чудовище», — пробурчал Сногз. Как ни странно, Мартин сказал то же самое.

И мы ушли, сказав Стеффи, что вернемся около девяти. Ужин в ресторане? Фильм, который мы никак не могли пропустить? Нет, вечер открытых дверей в Риджфилдской начальной школе. Мы были там в прошлом году, поэтому примерно представляли себе, что нас ожидает. Мы прослушали шаблонную агитационную речь директора Ливая о содружестве отличников и постояли в классе первоклассников, чтобы нам рассказали, как начинается утро. Но сегодня на повестке дня был второй класс, умножение, заполнение дневника и книги в твердых обложках.

У входа мы заметили Фрэнсиса и Фрэнсес Конноли, одетых так, будто они явились прямо с работы. Я слышал, что у них была постоянная круглосуточная няня, просто на всякий пожарный, если что-нибудь случится в офисе.

— Эй, привет! — крикнула им Мэвис Тэлент, прежде чем они нас заметили.

На ней был черный свитер и юбка такого вида, словно бы ее пропустили через печь для обжига. На Артуре Шрамме была неяркая одежда финансового консультанта, а на лице застыло озадаченное выражение, как будто он понятия не имел, каким образом здесь очутился. У него почти всегда был такой вид. И все-таки должен же он хоть иногда выглядеть проницательным и знающим, иначе как бы он мог внушать уверенность клиентам?

Как всегда, Фрэнсис крепко пожал всем руки. Я подозреваю, что он и в спальне не отступал от этого ритуала. В конце концов, это называют тесным общением. Но у Фрэнсес реакция была другой. Она чарующе улыбнулась бедному растерянному Артуру и сняла рукой пушинку или что-то такое с его пиджака. Никто не смотрел, и ее рука задержалась у его лацкана. Когда он поднял глаза, она поймала его взгляд. Я увидел, как она медленно облизала верхнюю губу. Артур превратился из озадаченного в очарованного. Как будто повторялся недавний ужин у Мирноффов — за исключением самих Мирноффов. Саманта ходила в Пайнвудскую начальную школу в более шикарном районе.

— Не нравятся мне эти школьные сборища. — Мэвис потянула Артура. — Я всегда волнуюсь, вдруг мне скажут, что Брирли прогуляла физкультуру или что-нибудь в этом роде.

— Надо подать на них в суд, — сказала Фрэнсес так спокойно, что мы только через несколько секунд поняли, что она шутит. Во всяком случае, я думаю, что она шутила. Так или иначе, пора было идти в спортивный зал, который одновременно служил и актовым залом, и театром с плохой акустикой.

Мы услышали повторение прошлогодней речи директора Ливая, а потом пошли в класс № 17, владение классной руководительницы Алекса мисс Хардин.

Мисс Хардин встретила нас у двери и сказала, чтобы мы сели за какую-нибудь из миниатюрных парт. Мы уже встречались с ней раньше, но очень коротко. Она была похожа на инструктора по аэробике: невысокая, но пружинистая, как будто кто-то вставил ей в позвоночник стальную спиральку. Ярко-голубые глаза, рыжевато-коричневые волосы, слегка за тридцать. Она говорила выразительно, не оставляя никакой двусмысленности относительно смысла сказанного. Но ее улыбка буквально растягивалась до ушей. Как-то Алекс с некоторым изумлением сказал нам: «У нее такой здоровенный рот, но она никогда не кричит».

Когда вы в последний раз заходили в класс второклассников? Когда мне было семь, класс казался большим, как поле, там было место и для шкафчиков, и для парт, подмостков со столом позади, трех досок с объявлениями и классной доски, и окна в два с половиной метра, в которые можно было глазеть, когда хотелось очутиться где-нибудь в другом месте.

Теперь парты делали из жаропрочного пластика с отформованной полочкой внизу. Ни чернильниц, ни закрывающихся крышек. Как в первом классе, вдоль всех стен проходил алфавит с примерами слов, будто ключ к цивилизации, только теперь он был написан рукописным шрифтом. Вдоль одной стены протянулись книжные полки с книжками в мягких обложках. Математический шар, нечто похожее на футбольный мяч, только на пятиугольниках у него была таблица умножения и деления, висел сзади над длинным столом рядом с движущейся моделью Солнечной системы. Поскольку еще не кончился октябрь, на досках в дальнем конце класса были скрепками распяты ведьмы и привидения Хеллоуина. Черную доску с мелом сменила пластиковая доска, на которой пишут маркером, и в мое время, насколько я мог припомнить, там не было макинтошевского компьютера, но при этом он казался мне жутковато знакомым. Не знаю, чего я ждал, но, опускаясь на приземистый, рассчитанный на гнома стульчик из голубой пластмассы, я вздохнул. Джейн осторожно пристроилась на стульчике рядом со мной.

Не знаю, что делали другие учителя — позднее мне рассказали, что Мэвис и Артуру достался короткий урок по истории, а чете Конноли пришлось вытягивать шеи, разглядывая проекции по географии. Но мисс Хардин всего-навсего кратко рассказала нам о том, что проходит ее класс.

— Чуть позже я подойду к каждому из вас, чтобы обсудить успехи вашего ребенка. А тем временем прошу вас заглянуть в шкафчики ваших детей. Каждый из них сегодня сделал для вас специальный проект. А также не стесняйтесь, рассмотрите класс.

Так мы и сделали. Мы нырнули под висячий плакат с надписью «Чтение» и мальчиком и девочкой ангельского вида, вместе читающими одну книгу. Там, около ящиков, похожих на ящики для молочных бутылок, стоял двойной ряд шкафчиков с круглыми отверстиями, помеченных именами. Шкафчик Алекса Эйслера стоял третьим справа, и к его задней стенке прислонялся большой конверт из коричневой бумаги.

На нем двухсантиметровыми зелеными буквами значилось: «Для мамы и папы». Джейн взяла конверт и с профессиональной ловкостью открыла его острым ногтем указательного пальца. Внутри мы нашли открытку из сложенной плотной бумаги с домиком, внутри которого были три кривых лица. К дому тянуло ветви увешанное сердцами дерево в стиле Дали. Внутри открытки было маленькое сочинение подзаголовком «Почему я люблю школу». Слава богу, Алекс был не из тех заблудших детей, которым больше всего нравятся перемены и завтраки. Нет, ему нравилась «математика, читать „Чарли и шоколадную фабрику“ и смотреть, как дождь стекает по оконным стеклам в классе». Эта последняя строчка, если б она не была чревовещательной, могла бы внушить мне мысль о том, что в Алексе просыпается поэт.

Расхаживая по классу, Джейн завела теннисный разговор с Уайлин Уилбур. Джейн тренировала мощный удар, но Уайлин, насколько я понял, предпочитала хитрую пласировку мяча. Из них вышла убийственная команда для игры двое на двое. Я слышал, как они смеялись, разбирая стиль какого-то игрока, низко стоявшего на клубной лестнице. Мне стало одиноко, может быть, как иногда бывало Алексу, и я огляделся. Я был едва знаком с женщиной за угловой партой, пухлой домоседкой, чей муж был тренером, а сын звездой футбольной команды, в которой играл Алекс. Я махнул ей, она еле-еле приподняла руку в ответ. Одна печальная пара, где женщина вцепилась в мужчину, ища поддержки, нудно разговаривала об экскурсиях, информация о которых была вывешена на доске объявлений. Я с удивлением осознал, что это родители Джеймса. Привет, родители Джеймса, — как же их зовут? Я подошел туда, где они стояли, сутулясь, и с надеждой разглядывали жирную тыкву с прорезанными дырами. Мама Джеймса просияла, увидев меня.