Уоррен Мерфи - Небо падает Страница 21

– Вы хотя бы представляете себе, что мы все можем погибнуть от прямых солнечных лучей, если, конечно, не погибнем в ядерной катастрофе? Вы знаете об этом? Вам, парни, это о чем-нибудь говорит?

– Вы принимаете все слишком близко к сердцу, – сказал лорд Филлистон.

– Конец света я всегда принимаю близко к сердцу, – ответил Римо. – Это касается лично меня. И всего того, что я люблю. А также кое-чего, что мне не слишком нравится.

– А что там насчет непрямых лучей? Или прямых? – спросил полковник.

– Озон. Без озонового щита жизнь невозможна. Я пытаюсь обнаружить оружие, которое проникает сквозь озоновый щит. Буду весьма признателен за сотрудничество. Доктор О’Доннел проводила эксперимент по эту сторону Атлантики. Так что же вы, парни, утаиваете от нас информацию?

– Озоновый щит? А как они это делают? – спросил начальник отдела.

Римо никак не мог вспомнить, что это было, флюорокарбоны, флюориды или спреи.

– Доберемся туда и все узнаем, ладно? – сказал он.

Всю дорогу до Лондона его подчиненные были свидетелями того, как лорд Гай Филлистон изображает сгорающего от страсти к этому животному гомика. Это было постыдно и отвратительно, но все понимали, что это делается во благо Англии. Все, кроме начальника отдела, сидевшего рядом с лордом Филлистоном и державшего оборону своей ширинки.

Глава седьмая

Сообщение было коротким и ясным. В Англии американца провести не удалось. Судя по обрывкам сведении, дошедших до Москвы, американец в этот момент стоял перед воротами в Тауэр, перед отлично законспирированным укрытием, которого он никак не должен был обнаружить. Как он туда попал, не объяснялось. Не упоминалось и о том, знал ли он, что женщина находится там. В британский отдел КГБ пришло только краткое извещение об опасности.

Пришло оно одновременно с кратким сообщением от психолога. Женщина-американка была близка к тому, чтобы рассказать все.

Настало время разобраться со всем. Британский отдел КГБ в Москве немедленно послал приказ касательно американца: “Уничтожить”.

Его следовало убить, несмотря на предостережения этого старого партийного босса, Земятина, который был почему-то крайне обеспокоен опасностью, исходившей от одного-единственного человека. У КГБ всегда были отлично вышколенные убийцы-профессионалы.

Скоро, очень скоро с американцем будет покончено, и женщина предоставит им все необходимые сведения.

Кэти О’Доннел не знала ничего ни о сообщениях через Атлантику, ни о том, что кто-то собирается ее спасти. Она вовсе не хотела быть спасенной.

Она вдруг поняла, что до нынешнего дня никогда не знала счастья. Она была в комнате с каменными стенами и полом, на жесткой, неудобной кровати, но с мужчиной, который ее по-настоящему возбуждал. Она не совсем понимала, как ему это удается, но ей было все равно. Возбуждение пришло еще во время эксперимента в Малдене и не прекращалось. Это было восхитительно, и она была готова на все, лишь бы оно не кончалось.

Когда грубые руки сжимали ее нежное тело, и жесткий рот расплывался в дикой улыбке, она вспоминала о том, что произошло в Малдене, где она и встретила этого русского. Наверное, это был первый настоящий мужчина в ее жизни.

Один из нанятых ею лаборантов потерял сознание. Животные восхитительно выли от боли. А она, когда озоновая дыра затягивалась над выжженным полем, конечно, делала вид, что ничего особенного не происходит.

На лицах лаборантов застыл ужас. И только один человек стоял рядом и внимательно наблюдал за ней и за животными.

Только он выказывал вполне умеренный интерес. Лицо его было как белая маска в ночи. Все остальные корчились, отворачивались, а он стоял и как будто наблюдал за каким-то занятным животным в зоопарке.

– Вас это не пугает? – спросила доктор О’Доннел.

Он озадаченно посмотрел на нее.

– А чего тут пугаться? – ответил он с сильным русским акцентом.

У него было непроницаемое лицо с прорезями славянских глаз. Даже за жесткой черной щетиной, которую не взяла бы ни одна бритва, она смогла разглядеть шрамы на его лице. Люди, наверное, не раз нападали на него. Но что он делал с этими людьми, подумала она? Такое уж у него было лицо. Он был футов шести роста и массивен, как танк.

– Вас не волнуют страдания животных?

– От людей бывает больше шума, – сказал он.

– Правда? Вы видели, как кто-то сгорел так, как сгорел вон тот щенок?

– Да. Я видел, как они горели, облитые нефтью. Видел, как они валялись распластанные на земле, головы их катились по рельсам, а тела дергались. Я все это видел.

Потом была какая-то неразбериха. Кто-то сказал этому человеку, что это не его участок. Кто-то другой сказал, чтобы его оставили в покое. Все собирали результаты. Кэти О’Доннел это не волновало. У нее возник вопрос, на который она хотела во что бы то ни стало получить ответ. Где он все это видел?

– Везде, – ответил он.

И она без слов поняла, что именно он эти вещи и делал. Она спросила его, что он делает в Малдене. Он не ответил. Она спросила, не хочет ли он пойти с ней куда-нибудь. Заметила, как он раздел ее глазами. Она знала, что он скажет да, хоть он и ответил, что ему надо пойти и спросить кого-то. Она видела, что он разговаривает с какими-то людьми. Ей было наплевать. Он мог оказаться полицейским. Он мог оказаться кем угодно. Возбуждение бурлило в ней, она почувствовала, что впервые с самого детства ей не нужно ничего скрывать. Ей не надо было говорить, как она сочувствует кому-то. Не надо было горестно качать головой при виде чужого несчастья. С этим человеком она могла получить то, что ей действительно нравилось.

Она, конечно, не знала, что этот человек был пешкой в большой игре, всего лишь средством. Она не знала, что он получил приказ познакомиться с ней поближе и отвезти ее по назначению. Она знала, что, что ни произойди, она с этим справится. Мужчины никогда не были для нее проблемой. Она могла добиться от мужчин всего, что нужно, особенно от этого мужчины, судя по тому, как его взгляд задержался на ее груди, а потом опустился ниже.

– Все. Пошли, – сказал он, подходя к ней. – У нас ведь будет романтическое свидание?

– Думаю, да. – И бросила одному из лаборантов: – Скоро вернусь.

И исчезла с русским. Машину он вел не слишком уверенно, наверное, потому, что не всегда смотрел на дорогу.

– Расскажите, – попросила она, – о первом убитом вами человеке.

Дмитрий сказал, что в этом не было ничего особенного. Сказал он это, проезжая по узкой проселочной дороге, предназначенной скорее для лошадей и гонщиков.

– Вы проводите здесь эксперимент?

– Да. А как это было? Что вы почувствовали, когда поняли, что на самом деле кого-то убили?

– Ничего не почувствовал.

– Вы его застрелили? – спросила Кэти.

– Да, – сказал Дмитрий.

– Из пистолета? Большая пуля? – спросила она.

– Из ружья.

– Далеко отсюда?

– Нет. Близко.

– Вы видели, как течет кровь? – спросила она с придыханием.

– Да, кровь была.

– Как? Откуда?

– Из живота. Почему такую красивую женщину интересуют подобные вещи?

Дмитрий не сказал, что ему дали эту работу именно потому, что это не имело для него никакого значения. Его работа важной не считалась. Мозги для нее были не нужны. Люди с мозгами шли дальше и занимали руководящие посты. Он был рядовым в шпионской войне. С этой американской красоткой ему повезло. Может, ему даже удастся поразвлечься, вместо того, чтобы выламывать руки и простреливать головы. Ему хотелось затащить ее в постель. И говорить ему хотелось о любви, а если не о любви, то хотя бы об обнаженных телах. Но ему приказали внести в план изменения и доставить ее в конспиративное укрытие, а не применять физическое воздействие, как это называется.

Ему велели по возможности задавать вопросы относительно эксперимента, но не слишком форсировать эту тему. Правильные вопросы умели задавать другие.

– Когда жертва истекала кровью, крови было много? Залило весь пол? – спросила женщина.

– Нет. Это было снаружи. Он упал ничком.

– А потом?

– Потом надо было добить.

– Опять стреляли?

– Да.

– В голову? В рот? Вы стреляли в рот?

– Нет. В голову.

– Вы бы могли убить кого-то для меня? – спросила она.

Он чувствовал ее дыхание. Он подумал, что если бы она дотронулась до него языком, он бы кончил тут же.

– Что за идиотский вопрос?

– Убили бы?

– Вы красивая женщина. Зачем вы спрашиваете о таких глупостях? Давайте лучше поговорим о том, что вы делаете в Малдене.

– Я много чего делаю. А что делаете вы?

– Веду машину, – ответил человек по имени Дмитрий.

По дороге в Лондон он не смог от нее ничего добиться и не стал настаивать. А она хотела знать подробности об убийствах. Поскольку он не упоминал ни имен, ни мест действия, то решил, что о подробностях можно и рассказать. Это было не то, о чем бы хотела знать вражеская разведка, не касалось того, где это происходило и почему. Ее интересовали величина ран, стоны умирающих и то, как долго это тянулось. Сразу? Мучался? Трудно было?