Джеффри Арчер - Ложное впечатление (в сокращении) Страница 22

Сергей видел, как Анна вошла с чемоданом в здание аэропорта. Позже он собирался позвонить Антону и сообщить, что доставил ее в целости и сохранности. Анна обернулась помахать ему рукой, и он заметил женщину на заднем сиденье в своей машине, только когда она хлопнула дверцей.

Сергей посмотрел в зеркало заднего вида и спросил:

— Вам куда, мадам?

— В старый аэропорт.

— Не знал, что он еще работает, — позволил себе заметить Сергей, но женщина не ответила.

Сергей выехал на шоссе и снова бросил взгляд в зеркало. В этой блондинке было что-то знакомое. На перекрестке Сергей свернул налево, на дорогу к старому аэропорту. Ни одной машины по пути не встретилось — с 1989 года, после того как Чаушеску пытался бежать из страны, аэропорт был закрыт. Сергей еще раз бросил взгляд в зеркало и внезапно ее вспомнил. Она изменилась, но глаза остались те же — глаза, не менявшие выражения, когда она убивала.

Его взвод окружили и погнали в ближайший лагерь для пленных. У него до сих пор в ушах стояли крики юных добровольцев, некоторые из которых только окончили школу. И когда они рассказывали все, что знали, или, напротив, глухо молчали, она, глядя им в глаза, перерезала горло. Каждую ночь она уходила со словами: «Я еще не решила, кто следующий».

Из его ребят выжили трое, но только потому, что взяли в плен новую партию заключенных с более свежими сведениями. Последней ее жертвой стал отец Анны, один из самых бесстрашных людей, которых знал Сергей. Когда они вернулись на родину, он сказал матери Анны, что ее муж пал смертью храбрых на поле боя. Не стоило заражать ее собственными кошмарами.

В Румынии осталось слишком много людей, готовых перерезать Кранц глотку. Зачем же она вернулась? Что могло быть в футляре, ради чего она так рисковала?

Подъехав к заросшей, с выбоинами в бетоне взлетно-посадочной полосе, Сергей снизил скорость. Держа одну руку на руле, второй он медленно потянулся под сиденье, за пистолетом, которым не пользовался с тех пор, как казнили Чаушеску.

— Где прикажете вас высадить? — спросил он так, словно они находились посреди оживленной улицы.

Кранц не ответила. Сергей глянул в зеркало — ее глаза следили за каждым его движением.

Сергей вытащил пистолет. Он уже был готов нажать на тормоз, когда ее рука ухватила его за волосы и запрокинула голову. Нога Сергея соскочила с педали, машина замедлила ход и остановилась.

— Куда летит девчонка? — спросила Кранц, оттянув ему голову так, чтобы видеть его глаза. Нож коснулся его горла, и он выдавил:

— Какая девчонка?

— Без фокусов, старик. Девчонка в аэропорту.

— Она не сказала.

Нож вдавился глубже.

— Не сказала, хотя ты всюду ее возил? — заорала она и прорезала кожу. По шее Сергея потекла кровь.

— Куда — она — полетела?

— Не знаю! — крикнул он, поднял пистолет, навел на голову Кранц и нажал курок.

Пуля врезалась ей в плечо и отбросила назад, но Кранц не выпустила волосы. Сергей выстрелил снова, но между двумя выстрелами была целая секунда — Кранц хватило времени, чтобы одним движением перерезать ему горло.

Когда раздался звонок, Липман не спал, но он знал, что посреди ночи ему мог звонить только один человек.

Он поднял трубку.

— Доброе утро, босс.

— Кранц вышла на след.

— Где она?

— Была в Бухаресте, но сейчас возвращается в Хитроу. Самолет приземлится в начале пятого по лондонскому времени.

— Я распоряжусь, чтобы самолет встретили, забрали картину и отправили ближайшим самолетом в Нью-Йорк. Где Петреску?

— Понятия не имею, но Кранц поджидает ее в Бухарестском аэропорту.

Липман услышал щелчок — Фенстон никогда не говорил «до свидания» — и позвонил Рут Пэриш.

Рут Пэриш и четверо ее носильщиков ждали на бетонированной площадке, когда лайнер, прилетевший рейсом 019 из Бухареста, приземлился в Хитроу. Как только самолет был готов к разгрузке, машина таможенников, «рейндж-ровер» Рут и бронированный фургон «Хранилища искусств» подъехали и остановились в двадцати метрах от грузового отсека. Если бы Рут подняла глаза, она бы увидела за маленьким иллюминатором в хвосте самолета улыбающуюся Анну.

Рут вышла из машины и присоединилась к таможеннику. Она уже предупредила его, что хочет перевезти картину с одного самолета на другой.

Когда багажное отделение в конце концов открыли, они подошли к нему вместе. Таможенник переговорил со старшим грузчиком, и тот отдал распоряжение двум своим подчиненным. Грузчики скрылись внутри. Когда они появились снова, Анна уже направлялась к паспортному контролю.

— Тот самый, — подтвердила Рут, когда грузчики вынесли красный футляр. Таможенник кивнул. Подъехал вилочный погрузчик, виртуозно принял футляр из отсека и медленно опустил на бетон. Футляр подвезли к фургону «Хранилища искусств», и два грузчика Рут приняли его в кузов.

Анна уже была на месте выдачи багажа, когда бронированный фургон подъехал к вылетающему в Нью-Йорк самолету «Американских авиалиний».

Рут наблюдала, как та же процедура разворачивается в обратном порядке. Открыли заднюю дверь бронированного фургона, на вилочный погрузчик опустили футляр, погрузчик подъехал к краю отсека, поднял футляр, его приняли два грузчика, и он исчез в недрах самолета.

Рут дождалась взлета и позвонила в Нью-Йорк Липману. Ее сообщение было предельно кратким:

— Груз в пути.

Джек ничего не понимал. Он видел, как Анна неторопливо вошла в зал прилетов, разменяла в окошке «Трэвелекс» доллары и заняла место в очереди на такси. Такси Джека уже стояло с включенным двигателем на противоположной стороне улицы. Джек дожидался, когда мимо проедет такси Анны.

— Куда едем? — спросил таксист.

— Пока не уверен, но, скорее всего, к грузовому отделению, — ответил Джек.

Он предполагал, что Анна велит таксисту ехать прямиком туда, чтобы забрать футляр, который ее водитель отправил из Бухареста, но вместо того, чтобы повернуть направо, где возвышался большой синий щит с надписью «ГРУЗОВОЕ ОТДЕЛЕНИЕ», ее такси продолжало ехать на запад по шоссе М25.

— Какой же я тупица, — посетовал Джек.

— Не хотел бы выражать свое мнение по этому поводу, сэр, но было бы полезно узнать, куда мы все-таки едем.

Джек рассмеялся:

— Думаю, скоро выяснится, что в Уэнтворт.

Он попробовал успокоиться, но мог поклясться, что каждый раз, поглядывая в заднее окно, видит преследующее их черное такси, в глубине которого маячил неясный силуэт. Зачем она продолжала гнаться за Анной, если картина должна была быть на грузовом складе?

Их машина свернула с шоссе М25 и поехала по дороге на Уэнтворт, а такси, которое, как казалось Джеку, их преследовало, продолжило свой путь по шоссе.

— Вы все же не тупица — похоже, мы и впрямь едем в Уэнтворт.

— Не тупица, но псих, — заметил Джек.

— Это вы уж сами решайте, сэр, — сказал водитель, когда такси Анны въехало в ворота Уэнтворт-Холла и устремилось вверх по подъездной аллее. — Хотите, чтобы я и дальше ехал за ней?

— Нет, — ответил Джек. — Но мне нужно где-нибудь неподалеку переночевать.

— Вас, верно, смогут принять в «Гербе Уэнтворта».

— Так давайте узнаем.

Джек откинулся на спинку сиденья и набрал на сотовом номер Тома Красанти.

Первым, что почувствовала Кранц, очнувшись после операции, была острая боль в правом плече. Ей удалось оторвать голову от подушки, и она попыталась разглядеть маленькую комнату с белыми стенами. Кровать, стол, стул, одна простыня, одно шерстяное одеяло, судно. Дверной проем перегораживала решетка. Сомнений не было — она оказалась в тюремной больнице.

Кранц попыталась восстановить в памяти случившееся. Она помнила, как таксист прицелился ей в голову. Она успела отпрянуть всего на пару сантиметров, не больше. Никто еще к ней так близко не подбирался. Он наверняка был профи — возможно, бывший полицейский, возможно, военный. Но она, должно быть, сразу потеряла сознание.

Джек снял номер в гостинице «Герб Уэнтворта» и заказал столик, чтобы поужинать. Приняв душ и переодевшись, он предвкушал, как умнет большой сочный бифштекс.

Хотя Анна и добралась до Уэнтворт-Холла, где ей не грозила опасность, Джек не чувствовал себя вправе расслабиться, пока где-то поблизости могла рыскать Стриженая.

Сидя в холле, он с удовольствием потягивал «Гиннесс». Задолго до того, как гостиничные часы пробили восемь, вошел Том, огляделся и увидел старого друга. Джек встал, поздоровался и извинился за то, что вытащил его в Уэнтворт.

— Если в этом заведении делают приличный «Том Коллинз», жалоб от меня не услышишь, — сказал Том, поворачиваясь к бармену.

Друзья подсели к камину. Вскоре к ним подошел метрдотель и принял заказ — оба выбрали бифштекс.