Ли Чайлд - Триллер Страница 23

За окнами кухни плясали языки пламени. Через дыру в расстрелянной двери сочился черный дым.

— Что случилось? — прохрипел в приемнике голос доктора.

Он только покачал головой. Пожар стремительно распространялся; огонь, вырвавшись через разбитые окна, уже весело принялся за крыльцо.

— Ковальски?

— Дурацкая ловушка. Я в порядке.

Подобрав винтовку, запутавшуюся в складках пончо, он закинул ее на плечо и решил обогнуть здание и войти в заднюю дверь. По словам доктора Розауро, кабинет Салазара находился в той части дома.

Если он поспешит…

Ковальски взглянул на часы.

Восемь сорок пять.

Время проявить себя.

Он шагнул к северной части асьенды. Босая нога поскользнулась на вылезших из трупа кишках, склизких, словно банановая кожура. Ковальски потерял равновесие и упал лицом вниз, при этом больно ударившись. Винтовка стукнулась о слежавшуюся землю, и палец непроизвольно нажал на спусковой крючок.

Вылетевшие из ствола серебристые диски нашли цель: неуклюже передвигающегося человека, который только что выбежал во двор. Одна рука его была охвачена пламенем. Мужчина взвыл — но не в предсмертной агонии, а в дикой ярости. Ковальски увидел болтающиеся на нем остатки облачения дворецкого. Глаза, наполовину прикрытые тестообразной субстанцией, яростно сверкали. Изо рта, искривленного в жуткой ухмылке, текла пена. Вся нижняя половина лица мужчины была в крови; кровью также насквозь пропиталась некогда белоснежная накрахмаленная рубашка.

И тут Ковальски осенило — вообще-то такое с ним редко случалось, — он понял, что же все это время не давало ему покоя. Отсутствие трупов обезьян. Он предположил, что их сожрали свои же сородичи — но в таком случае почему они оставили весьма привлекательный кусок мяса?

Ответ оказался прост: здесь и не было никаких обезьян.

Судя по всему, на этом острове заразились не одни только животные.

И не одни животные были каннибалами.

Дворецкий — рука его по-прежнему полыхала — ринулся на Ковальски. Первая очередь смертоносных дисков поразила нападающего в плечо и шею. Лохмотья моментально окрасились кровью. Но целеустремленного маньяка не так-то просто было остановить.

Прицелившись пониже, Ковальски нажал на спусковой крючок.

Веер сверкающих дисков прошил воздух на высоте колена, вспарывая сухожилия и дробя кости. Словно подкошенный, дворецкий рухнул на землю, оказавшись почти нос к носу с Ковальски, и железной хваткой вцепился ему в горло. Ногти глубоко вонзились в плоть. Ковальски поднял дуло винтовки и сказал:

— Извини, приятель.

Прицелившись в раскрытый рот, он зажмурился и выстрелил.

Раздался противный вой, бульканье — и моментально все стихло. Острейший диск сделал свое дело.

Ковальски открыл глаза: дворецкий лежал лицом вниз, раскинув руки.

Он был мертв.

Перекатившись на бок, Ковальски вскочил на ноги. Осмотрелся по сторонам — не подкрадывается ли еще кто-нибудь? — и припустил к дальней стороне асьенды. По дороге он заглядывал в окна: раздевалка, лаборатория со стальными клетками для животных, бильярдная.

В задней части здания бушевал огонь, раздуваемый все усиливающимся ветром. Черный дым взвивался в потемневшие небеса.

В следующем окне Ковальски увидел комнату с массивным деревянным письменным столом и книжными полками, высящимися от пола до потолка.

Вероятно, тот самый кабинет профессора.

— Доктор Розауро, — прошептал Ковальски.

Тишина.

— Доктор Розауро, — повторил он чуть громче.

Опять ничего.

Тогда он схватился за горло и обнаружил, что передатчик исчез, слетел во время драки с дворецким. Он оглянулся на двор. К небу поднимались языки пламени.

Итак, теперь он предоставлен самому себе.

Снова повернувшись, Ковальски заметил, что задняя дверь, ведущая в кабинет, приоткрыта.

Отчего же ему это не нравится?

Чувствуя, что время уходит, Ковальски осторожно двинулся вперед, готовый в любую секунду выстрелить. Кончиком винтовки слегка подтолкнул дверь, открывая ее пошире.

Он готов был увидеть что угодно: взбесившихся обезьян, маньяков-дворецких… но не молодую женщину в плотно облегающем черном костюме для подводного плавания.

Она склонилась перед открытым напольным сейфом, но, услышав скрип двери, быстро выпрямилась, демонстрируя гибкость. На одном плече у нее висела сумка. Распущенные влажные волосы были черными, как сама ночь, кожа светилась медовым загаром. Чуть затуманенные глаза цвета жженого сахара посмотрели прямо на Ковальски.

В руке красавица сжимала девятимиллиметровый «ЗИГ-Зауэр».

Ковальски привалился к косяку и выставил перед собой винтовку.

— Кто вы такая, черт бы вас побрал?

— Меня зовут Кондеза Габриэлла Салазар, сеньор. Вы вторглись во владение моего мужа.

Жена профессора. Ковальски нахмурился. Ну почему все симпатичные девицы так любят разных проходимцев? Однако он проигнорировал заявление сеньоры Салазар и задал новый вопрос:

— Что вы здесь делаете?

— Вы американец, sí?[37] Отряд «Сигма», конечно же. — Последнюю фразу она произнесла с усмешкой. — Я пришла за препаратом мужа. Хочу предложить бартер: противоядие в обмен на свободу моего marido.[38] Вы не остановите меня.

После этих слов она выстрелила. Пуля пробила дыру в двери, и на спину Ковальски посыпались щепки.

Легкость, с какой чертовка обращалась с пистолетом, наводила на мысль, что для нее это привычное занятие. Кроме того, раз она вышла замуж за профессора, значит, ее IQ на несколько пунктов выше, чем у мужа.

Мозги и к ним в придачу такое шикарное тело…

Жизнь — несправедливая штука.

Ковальски попятился, прикрывая боковую дверь.

Над ухом разлетелось вдребезги оконное стекло. Пуля просвистела так близко, что, казалось, задела волоски на шее. Он пригнулся и вжался в саманную стену.

Сучка вышла из кабинета и теперь медленно выжимала его на улицу.

Тело, мозги… а кроме того, она знает здесь каждый кустик.

Ничего удивительного, что ей удалось избежать встречи со всеми местными страшилищами.

С улицы послышался пока еще далекий гул. Характерное хлопанье лопастей приближающегося вертолета. Того, который должен забрать доктора Розауро. Ковальски посмотрел на часы. Естественно, вертушка прибыла раньше времени.

— Торопились бы к своим друзьям, — посоветовала сеньора Салазар. — Пока еще не поздно.

Ковальски уставился на тщательно ухоженную лужайку, простирающуюся до самого берега. На ней абсолютно негде было укрыться. Эта сучка его непременно уложит, не пройдет он и нескольких шагов.

Настало время выбора: действовать или умереть.

Удобно расставив ноги, Ковальски сосредоточился, сделал глубокий вдох и прыгнул спиной вперед, вышибая стекла, оставшиеся в оконной раме после выстрела. Винтовку он крепко прижал к груди. Приземление получилось не самым удачным, однако Ковальски смягчил удар, перекатившись на бок и не обращая внимания на впившиеся в тело острые осколки.

Встал, пригнувшись, и поднял винтовку. Поводил ею из стороны в сторону.

Комната была пуста.

Сучка свалила.

Что ж, придется побегать по дому, поиграть в кошки-мышки.

Он двинулся к двери, ведущей в глубь здания. Под потолком собирались клубы дыма. В помещении было жарко, как в печке.

На плече у женщины висела сумка. Значит, она уже достала из сейфа содержимое и сейчас направлялась к одному из выходов.

Соблюдая осторожность, Ковальски приблизился к следующей комнате.

Это была застекленная терраса. Окна от пола до потолка открывали вид на великолепные сады и лужайку. Ротанговая мебель и расставленные повсюду ширмы давали прекрасную возможность спрятаться. Необходимо было как-то перехитрить красотку. Выманить из укрытия. Да, именно так.

Крадучись и держась задней стены, он почти миновал террасу. Никто не нападал. Вот уже впереди и дверь в прихожую. Открытая дверь.

Ковальски про себя выругался. Когда он заходил, она наверняка выходила и сейчас уже на полпути к Гондурасу. Он мигом выскочил на заднее крыльцо и обвел взглядом окрестности.

Никого.

«Мозгов у тебя недостаточно, чтобы ее перехитрить», — подумал Ковальски.

И тут, точно в подтверждение этой мысли, в его затылок уткнулся горячий ствол. Вероятно, чертовка рассудила так же, как и он, — что пытаться пересечь открытое пространство слишком рискованно, — а потому решила дождаться его появления и напасть.

Она даже не стала утруждать себя никаким остроумным замечанием — вроде того, что из него, Ковальски, получился бы неплохой спарринг-партнер. Одно-единственное слово в качестве утешения:

— Adiós.[39]