Евгений Сухов - Таежная месть Страница 23

Медленными шагами шатун подходил ко мне. Держа зверя на расстоянии, я отступал назад, размахивая перед собой винтовкой. Это был Антошка, я узнал его тотчас, едва мы встретились с ним взглядами. Но теперь это был не тот смешливый забавный медвежонок, пожиравший сгущенку, а матерый людоед, объявивший человечеству личную войну. Оставалось только удивляться, что же ему мешает прихлопнуть меня когтистой лапой.

Боковым зрением я разглядел, что Егор был жив. Пошевелившись, он стал понемногу отползать к своей винтовке, не подозревая о том, что вороненая сталь от удара погнулась, а приклад расщеплен.

Черная пасть медведя была рядом с моим лицом. Я чувствовал его омерзительное тяжелое дыхание, а его слюни, скатившиеся с нижней челюсти, уже обляпали мою одежду, долетали до лица. Небрежно махнув лапой, Антошка выбил из моих рук ружье. Отступая назад, я оступился и упал на спину и тотчас почувствовал на себе тяжесть медвежьего тела. У меня не оставалось возможности даже пошевелиться – грудь и ноги будто бы придавило бетонной плитой. Медведь шевелил мохнатой головой, как если бы примеривался, с какого места следует рвать мое тело. Уперевшись в его грудь обеими руками, я попытался оттолкнуть его от себя, но он с легкостью преодолел сопротивление, приблизившись совсем вплотную. Окровавленная морда зверя была у самого моего лица…

Раздались два винтовочных выстрела, заставив медведя разжать объятия. Посмотрев на приближающихся людей, он громко заревел, нагоняя жути на приостановившихся охотников, и в два резких и сильных прыжка скрылся в чаще.

Следом за медведем с громким лаем бросилась лайка, но, пробежав сотню метров, пристыженно вернулась обратно, поджав хвост.

– Ты живой? – первым подбежал ко мне Аркадий.

Пошевелившись, с удивлением осознал: кости не поломаны, на теле ни укусов, ни порезов, ни рваных ран. Ничего такого, что могло бы нанести ущерб моему здоровью.

– Кажется, все в порядке.

– Ну, ты просто везунчик, – восхищенно протянул Аркадий. – Первый раз такое вижу, чтобы выбраться из-под медведя и даже царапины не получить!

– Что с Егором? Он живой? – перевел я дыхание.

Подле Егора, находившегося без сознания, стояли охотники и осматривали на голове страшную рану.

– Плохо дело… Его нужно срочно доставить в больницу, иначе он не выживет. Но вот как тебе повезло! – продолжал восхищаться Аркаша. – На твоем теле ни одной царапинки! Может, ты заговоренный? Или слово знаешь какое-то заповедное против медведей? Поделись!

Поднявшись, я вновь прислушался к себе. Лишь слегка побаливала голова – результат того, когда я после удара медвежьей лапы упал затылком на землю. Во всяком случае, это пустяки по сравнению с тем, что могло произойти.

– Не знаю я никакого заговоренного слова, – отмахнувшись, ответил я, – сам удивляюсь, что выжил. Честно говоря, молиться даже начал, прощался уже с жизнью. Вспомнились даже те молитвы, которые никогда не знал. Васильича жаль…

– Давай глянем… Обожди, у тебя кровь на одежде, – обеспокоенно произнес Аркаша. – С тобой точно ничего не случилось?

– Это не моя. Егора…

– Медведя, кажись, ранили.

– Если и ранили, то не сильно. Я лежал под ним и почувствовал бы его ранение. Во всяком случае, он бы вздрогнул, а тут ничего такого.

Подошли к Васильичу, точнее к тому, что от него осталось. Лицо было сильно обглодано, не узнать. Внутренности подъедены, а трава с кустарниками залита человеческой кровью.

– Жуть! – высказался Степан Денисович. – Ведь отошел он всего-то на несколько минут, когда он успел его так обглодать… Вот ведь как оно бывает, всю жизнь охотником был, в каких только переделках не побывал, но вот никогда бы не подумал, что будет медведем… порван, – подобрал он подходящее слово.

– Накрыть Васильича нужно, – подсказал кто-то из охотников. – А то как-то не по-людски получается.

Нашлась простыня, оказавшаяся короткой: укрыли голову и туловище, а вот ноги, обутые в короткие сапоги, выглядывали, невольно приковывая к себе внимание.

Егора положили на спальник, он по-прежнему пребывал в беспамятстве. Кто-то основательно, но неумело обмотал ему кровоточащие раны на руках и на голове. Парень что-то бормотал, похоже, что звал в помощь мать. Странность заключалась в том, что его матушка скончалась лет пять тому назад, и вот сейчас, видно, находясь по ту сторону небытия, он сумел отыскать ее и пытался поведать о произошедшем.

Судя по тем коротким диалогам, что доносило до нас его разбуженное подсознание, Егору крепко досталось от почившей матери. Она ругала его всерьез. От увиденного хотелось взвыть, и только присутствие посторонних заставляло сдерживаться.

Степан Денисович уже связался по рации с городской больницей и отчаянно, как если бы хотел напустить страха на всю больницу сразу, кричал в трубку:

– Да что вы там, мать вашу!.. Нам немедленно нужен санрейс, медведь-людоед загрыз одного охотника насмерть, а другого сильно порвал… Снял с него скальп, нанес множественные раны. Он может не выжить, если его немедленно не госпитализировать. Прием!

– Куда приземлиться вертушке?

– Вертолет пусть сядет в устье ручья Березовый. Там есть очень хорошая площадка, мы будем ждать там.

– В котором часу подойдете? Прием.

– Думаю, что часа через два будем, а может, немного пораньше.

– Хорошо. Сейчас свяжемся с авиаотрядом. Ждите вертушку! Кого именно порвал медведь? Прием.

– Виталия Васильевича Решетова.

– Решетова?! – ахнул мужской голос в рации.

– Вы его знаете?

Некоторое время в эфире звучал только небольшой назойливый треск, потом через помехи пробился отчетливый голос.

– Как же не знать, мы с Виталием были большие приятели… Вы просто убили меня, парни… Его жена у нас медсестрой работает, сейчас как раз у нее ночное дежурство… Даже не знаю, как ей сообщить об этом.

– Для нас он тоже был не чужим человеком. Всю жизнь вместе прожили. Жаль Васильича… Сообщите всем, не исключено, что медведь-людоед направился в сторону поселка.

– Сообщим.

– Все, конец связи. Выходим!

Степан Денисович с видимым облегчением завершил связь. Отер ладонью вспотевший лоб. Эфир дался ему нелегко.

– Вот так мы поохотились… Это не мы медведя выслеживали, а он нас. – Осмотрев обступивших его людей, добавил: – Даже сейчас неизвестно, чем все это закончится. Ночь-то продолжается…

Каждый понимал, что идти ночью по лесу, там, где находится раненый разъяренный медведь, – полнейшее безумие. Подранок может выскочить из-за любого куста и сполна отомстить за причиненную боль.

И еще добавил:

– Вот только другого выхода у нас не имеется. Сделаем вот что, – после некоторой паузы продолжил Степан Денисович, – думаю, что Васильич нас поймет, сейчас о живых нужно думать. Побыстрее Егора доставить… Выкопаем для Васильича яму поглубже, обернем его как следует, а чтобы медведь не раскопал, завалим камнями и деревьями, а вот когда Егора к вертолету отнесем, тогда и за ним вернемся.

Вырыли яму, устлали ее еловыми ветками, чтобы Васильичу лежалось поудобнее, а потом уложили на самом дне его останки. Носилки для Егора сделали из подручного материала, наука нехитрая – две жерди с натянутым на них брезентом. Так что Егору при транспортировке должно быть уютно. А когда все приготовления были завершены, пустились в обратный путь.

Винтовки, вопреки заведенному правилу, убрали с предохранителей, осознавая, что встреча с медведем может быть неожиданной. Возможно, что в любом другом случае поступили бы иначе: сначала рассмотрели бы цель, потом сняли бы с предохранителя и только после этого произвели бы выстрел. Но сейчас медведь мог выскочить из-за любого куста; мог устроить на тропе засаду, так что следовало быть осторожнее. Еще через два часа, в самый рассвет, вышли к ручью Березовому, где назначена была встреча. Егор несколько раз приходил в сознание, звал мать и жену, с которой разошелся два года назад. Потом вдруг неожиданно открыл глаза, узнав меня, тихо спросил:

– Тимоха… Что со мной?

Ответа не нашлось, как ему было объяснить, что его живот разорван, и мы ладонями складывали внутренности обратно ему в брюшину, а с его головы медведь снял скальп. Еще удивительно, что ему удалось меня рассмотреть.

– С тобой все будет в порядке, – сумел произнести я дрогнувшим голосом. – Ты только держись давай!

В ответ Егор прикрыл глаза, а в шевелении губ я не без труда распознал: «Я стараюсь».

Ждать пришлось недолго – вертушка прилетела в точно установленное время. Сначала послышались далекие вибрирующие удары, а затем темной точкой в просветлевшем небе показался и сам вертолет. Из салона вертолета, приземлившегося точно на обозначенную площадку, выскочили два человека. Работающие лопасти заставили пригнуться к самой земле под упругими струями растревоженного воздуха. Подняв носилки и уворачиваясь от сильного ветра, мы передали Егора врачам, которые с должной аккуратностью поместили его в салон вертолета.