Карин Фоссум - Не бойся волков Страница 23

— Давайте я покажу вам комнату Эркки.

— А вы ее не развяжете? — нерешительно поинтересовался он.

— Нет. — Ей захотелось поддразнить его.

В голове у него будто что-то загремело, и Сейер удивленно прислушался. Они заглянули в скромно обставленную комнату Эркки. Там были лишь кровать, сервант, раковина и зеркало. Посередине зеркала была наклеена газетная страница. Наверное, он не желал даже мельком видеть собственное отражение… Высокое узкое окно было распахнуто, и комната казалась совершенно голой — ни на полу, ни на стенах ничего не лежало и не висело.

— Прямо как у нас… — глубокомысленно заметил Сейер, — похоже на тюремную камеру.

— Мы не запираем двери.

Сейер вошел в комнату и прислонился к стене.

— Почему вы начали заниматься психиатрией? — Его взгляд упал на бейджик с ее именем: «Доктор С. Струэл». Интересно, как ее зовут? Может, Сольвейг… Или Сильвия…

Она прикрыла глаза.

— Потому что обычные люди, — «обычные» она произнесла так, словно это было оскорблением, — то есть те, кто достигает успеха… Здоровые целеустремленные люди, которые живут по правилам и без проблем добиваются всего, чего хотят… Те, кто прекрасно ориентируется в обществе, кто приходит к тому, к чему хочет прийти, и получает желаемое… Ну что в них интересного?

Услышав этот странный вопрос, Сейер не смог сдержать улыбку.

— Интерес в этом мире представляют лишь неудачники, — продолжала врач, — или те, кого мы называем неудачниками. Любое отклонение от нормы — это своего рода бунт. А я никогда не понимала тех, кто отказывается бунтовать.

— А как же вы сами, — быстро спросил он, — разве вы не относитесь к категории успешных, целеустремленных людей? Или же вы бунтуете?

— Нет, — призналась она, — я и сама этого не понимаю. Потому что в глубине души меня гложет отчаяние.

— Отчаяние? — обеспокоенно переспросил он.

— А разве вы его не чувствуете? — Доктор Струэл пристально посмотрела на него. — В нашем мире невозможно быть просвещенным и умным человеком и при этом не испытывать глубокого отчаяния. Такого просто не бывает.

«Неужели я тоже в отчаянии?» — подумал Сейер.

— К тому же в нашем обществе проще всего живется цельным личностям, — сказала она, — цельным, самоуверенным и упорным. Вы же понимаете: с сильным характером!

Он не смог удержаться от смеха.

— Здесь мы предоставляем возможность бунтовать, а шум нас не пугает. И мы не боимся ошибок. — Она вновь отбросила со лба челку. — И в другом коллективе я бы не смогла работать. — Видимо, подобные мысли настолько занимали ее, что она и с ним стала развивать эту тему, хотя он был для нее совершенно посторонним. Тем не менее он вдруг перестал чувствовать себя чужим. — А у вас как? — спросила она.

— У нас? — Он задумался. — Мы подчиняемся правилам, а работают у нас сплошь вот такие отвратительные цельные личности. — Сейер старался, чтобы голос его звучал оживленно, и у него почти получалось. — Фантазии и выдумке у нас места нет. Большую часть времени мы заняты тем, что пытаемся отыскать совершенно прозаические детали — волосы, отпечатки пальцев и пятна крови… Следы от обуви или отпечатки автомобильных шин. А затем мы принимаемся размышлять, хотя по нашим отчетам этого и не скажешь. И, конечно, это и есть самая интересная часть нашей работы. Если бы ее не было, я выбрал бы другую профессию.

— А как насчет тех, кого вы разыскиваете и сажаете в клетку?

Сейер испуганно посмотрел на нее:

— Мы это называем по-другому.

«Она дразнит меня, — решил он, — наверное, считает, что нормы вежливости на нее не распространяются. Ведь ей хочется бунтовать».

— Мне бы хотелось, чтобы они попадали в другое место, — спокойно ответил он.

Эта женщина вызывала восхищение. Сейер не отрываясь смотрел на ее круглое бледное лицо и темные глаза со светлыми зрачками и вдруг почти испугался, что скажет что-то лишнее. А ведь он всегда держит себя в руках.

— Если бы мы только могли отправить их куда-нибудь еще… — добавил Сейер, — но из-за бедности мы ничего лучше клетки предложить не можем.

— А вы тревожитесь о них? — тут же спросила она.

Он испытующе посмотрел на ее лицо, чтобы убедиться, что подвоха в ее вопросе нет. Вообще-то во всем ее облике было что-то бесовское.

— Тревожусь. Но, к сожалению, у меня не хватает на это времени. К тому же я не работаю в тюрьме, но знаю, что тюремные служащие заботятся об арестантах.

— Ну ладно… — Она пожала плечами. — Все-таки у нас самые гуманные тюрьмы в мире.

— Гуманные? — резко переспросил Сейер. — Эти парни подсаживаются на наркоту, пытаются сбежать, выпрыгивают из окон, ломают ноги или даже шею, сходят с ума, насилуют и избивают друг друга и кончают самоубийством. Гуманно, нечего сказать! — Он перевел дыхание.

— Вы и правда тревожитесь о них! — улыбнулась доктор Струэл.

— Я же сказал…

— Да, но мне нужно было самой убедиться в этом.

Они умолкли, и он снова удивился странному ходу их беседы. Из-за его профессии многие разговаривали с ним с почтительным страхом или вообще боялись слово сказать, но доктор Струэл, похоже, благоговения не чувствовала. Ну что ж, бывают и исключения…

— Эркки… — сказал Сейер, — расскажите мне про Эркки.

— Ну, если вам действительно интересно…

— Да, интересно!

Она пошла к двери.

— Давайте спустимся в столовую, выпьем колы. А то очень хочется пить.

Он двинулся следом, пытаясь отогнать странную тяжесть, смутную и тревожную, появившуюся в голове, а может, в груди или животе, — он не мог понять, где именно. Он вообще больше ничего не понимал.

— Как по-вашему, какой путь выбрал Эркки?

— Через лес, — она показала куда-то влево, — там есть небольшое озерцо, которое мы называем Колодец, но там мы уже искали. Если пройти мимо озера дальше в чащу, то выйдешь на трассу как раз в том месте, где она пересекается с проселочной дорогой. А если Эркки видели на Финском хуторе, значит, направление совпадает.

Вскоре они уже сидели в столовой. Она выжала в стакан с колой лимон, а он спросил:

— А как вы объяснили бы обычному человеку, что такое психоз?

Из-за лимонного сока кола в ее стакане немного посветлела.

— А вы считаете себя обычным человеком? — с вызовом уточнила она.

Может, это комплимент, а может, и нет — он точно не понял. Сейер рассеянно притронулся к висящему на поясе мобильнику.

— С одной стороны, это понятие настолько отвлеченное, что объяснить его никак невозможно, — тихо проговорила она, — но я сама считаю психозы своего рода внутренним тайником. Когда все защитные реакции нарушены, а твоя душа полностью открыта, то всякий может добраться до нее. В таком случае любое действие, даже совершенно незначительное, воспринимается как вражеское нападение. И Эркки нашел убежище. Он разработал особую внутреннюю тактику, пытаясь таким образом выжить. Эркки придумал что-то вроде контролирующей инстанции, которая постепенно становилась все более могущественной, так что теперь его действия и решения полностью от нее зависят. Понимаете? — Отпив колы, она вытерла губы тыльной стороной ладони.

Сейер кивнул.

— А он сможет сам себе помочь?

— Скорее всего нет, в этом-то и вся сложность. Хотя болеть по-своему выгодно. Знаете, приятно ведь лежать с температурой в кровати, когда вокруг вас все прыгают.

«Это точно», — грустно подумал он.

— Эркки серьезно болен?

— Довольно серьезно. Но он, несмотря ни на что, может ходить. Он не отказывается от пищи и принимает лекарства. Иными словами, он идет на сотрудничество.

— А шизофрения — это что такое?

— Это просто название, ярлык, который мы придумали от беспомощности и наклеиваем на тех, чей психоз не проходит. А продолжается, к примеру, несколько месяцев.

— И как давно Эркки заболел?

— Он из тех, от кого уже многие отказались. Он переходит из одной лечебницы в другую, словно какая-то бракованная вещь. — Она тяжело вздохнула. — Если он действительно убил ту женщину, боюсь, Эркки безнадежен. И тогда ему уже ничем не поможешь. По крайней мере, я не смогу ему помочь.

— Но… — посмотрев на нее, Сейер поднял стакан, — вам что-нибудь известно о причинах его болезни?

— Не очень многое. Но у меня есть кое-какие догадки.

— Поделитесь ими со мной?

— Порой мне кажется, что это связано со смертью его матери.

— По слухам, Эркки сам убил ее, — быстро проговорил Сейер. Даже чересчур быстро…

— Да-да, это я слышала. Он сам распустил эти слухи.

— Но зачем?

— Ему кажется, что это правда.

— Но вы ему не верите?

— Для меня этот вопрос остается открытым. Всем нужно дать шанс, — твердо заявила она.

«Да, — подумал он, — мне тоже нужен шанс. Но даже если бы мне принесли его на блюдечке, я отказался бы… Обручального кольца у нее нет, но это ничего не значит. Раньше кольцо было верным знаком, и незамужних легко было вычислить…» Так он вычислил Элису — по гладким длинным пальцам без колец. «Господи, да о чем я думаю?» — внезапно опомнился он, а вслух спросил: