Жан-Марк Сувира - Фокусник Страница 24

8

В субботу днем семейство Мистраль отправляется в Люксембургский сад. Дети сразу же устремляются в пункт проката корабликов, расположенный возле большого пруда. Речь идет о парусниках с номерами на парусах — по ним дети узнают, где чей. К ним выдают длинные палки, чтобы можно было регулировать движение корабликов по водной поверхности. Вооружившись ими, дети бегают вокруг пруда, понукая свои парусники к движению к воображаемым странам и островам сокровищ. Так проходит немногим больше часа. На дворе февраль, суббота выдалась холодная и солнечная, множество взрослых с детьми гуляют по парку, а пятнадцать — двадцать сорванцов с визгами носятся вокруг пруда. Многие родители, воспользовавшись замечательным освещением, фотографируют своих чад.

Наигравшись с корабликами, дети катаются на пони. Клара фотографирует отца с сыновьями, те гримасничают в объектив. Время от времени взгляд Мистраля омрачается тенью, так как его постоянно гнетет то, что по городу разгуливает убийца детей. Но она исчезает, когда Мистраль общается со своей семьей.

Наступает час полдника. Мистраль и Клара выходят из Люко,[5] как говорят парижане, через ворота напротив Пантеона, Мистраль покупает горячие каштаны, а дети прыгают на месте, выпрашивая блины с шоколадом. Под вечер они возвращаются домой, дети дремлют в машине. Мистраль по опыту знает, что не стоит разговаривать с Кларой о своей работе, пока их мальчики рядом. Дети все фиксируют в своем сознании, даже если кажется, что они спят, а ему совершенно не хочется, чтобы они узнали о Фокуснике. Так что беседуют они о планах на ближайший отпуск.

Дома, до самого ужина, Мистраль снова занимается с сыновьями, потом какое-то время читает им и укладывает спать.

Клара видит беспокойство на лице мужа и пытается успокоить его, говоря:

— Я уверена, что вы его скоро поймаете.

Перед сном Мистраль звонит в оперативный отдел. Там отвечают:

— В городе все спокойно. Новостей нет.

Он еще минут десять смотрит информационный канал «LCI», после чего ложится.

В воскресенье на смену субботнему солнцу приходит холодный дождь. Вся семья остается дома. Вечером Людовику звонят из оперативного отдела:

— В такую погоду людям не очень-то хочется слоняться по улицам. Все спокойно. Новостей нет.

Под конец дня проявляет себя Кальдрон. Оказывается, он разговаривал по телефону с Жаном Ивом Перреком. Наврал ему с три короба и сообщил, что в ближайший вторник собирается в Булонь-сюр-Мер по делам следствия. А поскольку, мол, Ле Туке находится всего километрах в тридцати оттуда, он может повидаться с Перреком. Ни слова о Фокуснике или о Мистрале. Перрек пригласил его на обед. Мистраль обрадовался такой возможности, по достоинству оценив скрытность Кальдрона.

В эту ночь Мистралю не спится. Он знает, что снова браться за изучение досье бесполезно: он не найдет там данных, способных помочь ему продвинуться в расследовании. Видимо, Мистралю просто не терпится вернуться к работе в понедельник утром.

Выходные обычно вызывают у Арно Лекюийе гнетущее чувство. Он помнит, что его родители по субботам шли по магазинам, а по воскресеньям отец отправлялся в квартальную букмекерскую контору делать ставки на лошадей в скачках. Днем, посмотрев заезды по телевизору, он рвал в клочки свои билеты, ругая на чем свет стоит «этих чертовых кляч, еле волочащих ноги», после чего занимался только одним: смолил сигарету одну за другой и безостановочно пил пастис[6] в баре.

В тюрьме будни не отличались от выходных. Поэтому за двенадцать лет заключения, живя в системе, где время структурировано лишь принятием пищи, сном и посещениями — летом и зимой все одинаково, — он очень быстро практически отвык от прежних ориентиров, в значительной мере определяющих поведение людей на свободе. К тому же Лекюийе демонстративно отказался от посещений. А когда работаешь или учишься ремеслу, выходных не замечаешь. Просто занимаешься своим делом в одном и том же месте. И все. Именно об этом размышляет Арно Лекюийе, сидя в своей машине.

Он ищет, где бы ему припарковаться в районе Трокадеро. В этом месте, популярном у туристов, всегда много народу. Люди гуляют группами, повесив на руку видеокамеры и не отрывая глаз от дисплеев, чтобы контролировать процесс съемки. Большинство из них видели Париж только на этом маленьком экранчике, а потом на своем видеоплейере. А кто-то фотографируется на фоне Эйфелевой башни: «Вот видите, мы были в Париже».

Лекюийе же наобещал себе, что первый же заблудившийся мальчик, пусть даже из туристов, станет его добычей.

Демоны в ответ произносят лишь одно слово, по буквам: «О-С-Т-О-Р-О-Ж-Н-О».

Лекюийе подумывает над тем, как бы заставить их замолчать, но понимает, что иногда они дают хорошие советы. Так что они остаются с ним.

Побродив часа два-три по эспланаде Трокадеро, где в эту холодную солнечную субботу полным-полно народу, Лекюийе, испытывающий легкий озноб в своем костюме охотника, в куртке с поднятым воротником, отказывается от своих планов. Слишком много фликов, да и вообще всяких людей, а уж эти озабоченные родители совсем помешались на бдительности, а всяких ловушек и потенциальных свидетелей столько, что остается только садиться в машину и отправляться на поиск добычи в иные места.

Он по опыту знает, что суббота и воскресенье — пропащие дни. Дети редко гуляют одни. Разве что, быть может, на больших бульварах, граничащих со спальными кварталами, располагающимися на северо-восточной окраине Парижа. Но там тоже проблема. Большая проблема. Если его поймают — убьют. Он помнит один разговор, подслушанный в тюремном дворе во время прогулки. Заключенные, как обычно, были на взводе и, как обычно, из кожи вон лезли, чтобы доказать что-то друг другу. Они болтали между собой. Громко. И конечно, сильно преувеличивали. Но маленький человек все же вынес из услышанного урок. Еще один.

Парни говорили, что в случае передряги:

— Вовсе не эти ублюдки флики решают наши проблемы. Поскольку мы улаживаем их сами, а придурков, пожелающих промышлять на нашей территории, мы в порошок сотрем.

Поэтому Лекюийе благоразумно избегает опасных для себя кварталов. И демоны молча одобряют его поведение.

Его любимое время для выслеживания добычи — среда, первая половина дня, а в другие дни недели — либо позднее утро, либо ранний вечер, когда дети возвращаются из школы, идут в спортивные секции или на какие-то другие занятия. Выбрав жертву, он приходит на то же место еще раз. Можно сказать, проводит рекогносцировку на местности. А потом плетет свою паутину и терпеливо выжидает, надеясь, что ребенок в нее в конце концов попадется. Запутается в нитях. Еще он имеет обыкновение подкарауливать неподалеку от бассейнов. В пору своих прошлых подвигов одного он поймал как раз у бассейна. Воспоминание об этом вызывает в нем дрожь. В его нынешней работе есть свои достоинства и недостатки. Достоинства: машина обеспечивает мобильность, простоту перемещения, автономность, анонимность (пока еще она сохраняется). Зарплата его вполне устраивает. Недостатки: он не может постоянно вести свою охоту в нужном месте и в нужное время. Но это неудобство щедро компенсируется машиной. А еще он увеличивает площадь своих охотничьих угодий.

От только что наступившей ночи веет холодом. Лекюийе надоело охотиться, он решает вернуться домой. Но прежде останавливается на заправке, заливает полный бак и покупает себе что-то на ужин. Двадцать минут уходит на поиск подходящего места для парковки. Пешком добираясь до своего дома, он проходит по улице Жерар, совершенно пустынной. Машины стоят с правой стороны. Он идет по левой. Вдоль водосточного желоба. Ему весело так идти. В детстве ему хорошенько влетало, когда он возвращался домой в промокших ботинках. Но сейчас водосточный желоб сух. Он продолжает так идти еще метров тридцать. Потом резко останавливается. И тогда в памяти его возникают — сначала смутные, размытые, потом все более четкие — образы и звуки.

Битва среди ночи — это случилось в далеком прошлом. Он не помнит, когда именно, — может быть, тринадцать лет назад.

Лекюийе стоит, прислонившись к стене, и старается запомнить эту сцену. Сначала обстоятельства.

Это случилось под вечер, давно-давно. Ему попался мальчик лет десяти, возвращавшийся домой; он развлекался тем, что одной ногой шел по тротуару, другой — по водосточному желобу. Фокусы Лекюийе заставили ребенка остановиться. Через три минуты он уже завоевал его доверие; через пять — повел его за собой в помещение для мусорных контейнеров, якобы чтобы поменять лампочку. Оглушил его и положил в нужную позу, подготовил к жертвоприношению. Все прошло довольно хорошо. И тогда в помещении появилась собака. Огромная. Он не слышал, как она вошла, и заметил ее, лишь когда, встав на колени возле ребенка, ощутил у себя над ухом тяжелое, горячее дыхание, а потом раздалось рычание. От страха он вскочил на ноги и отпрыгнул. Собака стояла там, в полумраке. Порода? Не имеет значения, он все равно в них ничего не понимал. Собака казалась ему огромной. А значит, злой. Она глухо рычала. Лекюийе видел ее раздвинутые челюсти и торчащие клыки.