Андрей Бехтерев - Крылатый Колченог Страница 24

– Какие в классе новости? – спросила она.

– Сейчас же каникулы. Какие могут быть новости, – неожиданно зло ответила Милана и отвела взгляд. Варвара не поняла причины такой реакции.

К ним подошел губернатор.

– Девочки болтают и спасают мир, – смеясь, сказал он. – Милана, официально заявляю, что запрет на общение снят, отпускаю доченьку на свободу. Так что рады будем видеть тебя у нас в гостях.

«Тебя, сука, тоже пристрелю», – мелькнуло в голове Миланы.

– Спасибо, – сказала она, пытаясь улыбнуться. – Приду как-нибудь…

3.12

После полутора часов непрерывной музыки был объявлен антракт. Даже самые отъявленные меломаны почувствовали, насколько прекрасной может быть тишина.

Спиноза вышел из оркестровой ямы и, увидев Полину с Серой, напрямую пошел к ним. Правая ладонь дирижера была перевязана бинтом.

– È confusa la mia testa, non so più quel ch'io mi faccia, e un'orribile tempesta minacciando, oddio! mi va! (Я растерян, я в смущенье, что мне делать; сам не знаю. Близок грозный час отмщенья, не уйти мне от него!) – по-итальянски пропел Спиноза и засмеялся.

– Как переводится? – поинтересовался Сера у Полины.

– Это из «Дон Жуана». Что-то вроде «я – смущен, меня сейчас поколотят».

– Это ваш петушок меня клюнул? – спросил дирижер Серу, показывая свою забинтованную руку.

– Понравилось? – усмехнулся Сера.

– Нет. Абсолютно. Это было варварство. Прекрасный храм любви был безжалостно взорван. Даже не знаю, смогу ли построить его заново? Полина смотрит так сурово.

– Я не смотрю сурово, – без смущения улыбнулась девушка, – но я благодарна петушку.

– Следующий раз прихвачу миноискатель. Вы мне дадите шанс? – спросил Спиноза у Полины.

– Нет, – ответила Полина.

– Ну вот, – засмеялся дирижер. – Тогда вы супер варвар, – сказал он Сере – «все что он не делал получалось супер».

К ним подошел накручивающий круги Франц. Повязка на руке дирижера ввела его в легкий ступор. У него в голове не возникло ни одной версии, зачем дирижеру повязка.

– Руку обжег об чайник, – сказал Спиноза детективу, поймав его взгляд.

Он размотал бинт и показал свою руку. Ожог был страшный. Торчало мясо.

– Как-то так, – сказал дирижер и снова стал заматывать руку.

– Когда вы успели? – недоуменно спросил Франц. – Вы же никуда не выходили.

– Почему не выходил? Вы думаете, я кипятил чайник прямо за дирижерским пультом?

Франц не знал, что сказать. Он прекрасно помнил, что когда Спиноза пришел в театр, его рука была целой. И когда начинал дирижировать, рука была целой. И выйти дирижер из ямы незамеченным не мог. Да и музыка играла полтора часа не переставая.

Окинув еще раз взглядом Спинозу, Франц тут же перевел взгляд на Полину. Девушка отвела взгляд. «Вот это ход. Она была с ним, – летело в голове детектива, – интим 100-процентный. Причем здесь тогда чай? Он врет. Никакой это не чай. Это химический ожог или электрический. Несчастный случай? Или попытка изнасилования? Не видно, что он удовлетворен. Но как он мог выйти? И как он смог вернуться незамеченным?»

– Так, где вы заваривали ваш чай? – спросил дирижера Франц.

– В укромной комнате без окон, где стоны страсти раздаются, диван потрепанный скрипит, – перешел на белый стих Спиноза.

– Это откуда цитата? – не понял детектив.

– Ах, друг мой, это не цитата. Умею так вести беседы я без малейших напряжений. Ведь рифма неуместна здесь, – продолжил сочинять на ходу, махая обожженной рукой, дирижер.

Детектив завис. Спиноза засмеялся.

– Извините за нескладушки, – сказал он, – налил кипяток, а стакан лопнул. Жуткая была боль.

– Получается оркестр играл без вас?

– Как это можно играть без меня? Без меня никак. Если вам нужна версия, то я просто раздвоился на время. Одна моя половина махала палочкой, другая пыталась удовлетворить жажду. Хотя зачем вам версии? Никого же не убили.

Франц нахмурился.

– Вы специально одели эту детскую маску, – решительно сказал детектив. – Кто-то из музыкантов подменил вас. Скорей всего тот высокий скрипач. Он похож по фактуре. Потом воспользовавшись суматохой, связанной с перестройкой зала, вы незаметно вышли. Где вы были и чем занимались, я вслух не буду говорить, по понятной вам и не только вам причине.

Дирижер захлопал.

– Логично, но слишком сложно, – сказал он. – Вы просто не следили за мной все это время, поэтому у вас есть простор для фантазии. На самом деле я сказал правду про раздвоение.

Франц нахмурился еще сильней. По всем признакам физиогномики дирижер действительно не врал. Когда говорил про стакан – врал, но про раздвоение говорил правду. Но это не могло быть правдой.

– Может, вы просто не верите, что человек может раздвоиться? – спросил Спиноза.

– Конечно, нет, – ответил Франц.

– Потому что это сложно? Или потому что сами не умеете?

– Потому что я не верю в ерунду, – решительно сказал детектив.

– А в ангелов, в чертей, в Бога? Или это тоже для вас ерунда? – завелся дирижер.

– Это не ерунда, но я не верю в то, чего не существует. Я – атеист.

Тем временем к ним подошла большая веселая компания с губернатором во главе.

– Знаете, что я узнал? – неожиданно громко обратился ко всем Спиноза. – Наш Франц – атеист. Это же не секрет? – спросил он Франца.

– Нет, – сказал детектив и заложил руки за спину.

– Знаете загадку, – все больше воодушевлялся дирижер, – кто самый-самый-самый верующий человек на свете? Ответ – атеист. Сколько нужно веры, что бы верить в собственную слепоту. «То, что нельзя поджарить на сковородке – не существует!» – талдычет он. Над его головой грустит ангел, под ногами облизываются бесы, в микроволновке веселится домовой, в ванной резвится русалка, а он несет свою слепоту, как флаг. Думает, что марширует по мостовой, а на самом деле просто висит в воздухе на очень тоненькой и глупой ниточке, которая называется вера в сковороду. «Только посмотрите, как она прекрасна, – кричит он. – Она железяка, а железяки никогда не врут, не лукавят, не прелюбодействуют. Не то, что там все ваши боги и черти. Не поверю в них, пока не пожарю из них котлетки»…

В этот момент у Серы противно запищал телефон. Дирижер прервал свой спич и раздраженно посмотрел на супергероя. Сера не торопясь достал телефон из кармана, посмотрел, кто звонит и снял трубку.

– Привет, Димон, – неожиданно заорал Сера, ничуть не смущаясь, что все его слушают, – Да, на задании.. Пока тихо, но думаю скоро начнется мочилово… Ну да. Серьезней чем я думал. Так рванет, что только дым, да чисто поле… Не переживай, Полинка в отличной форме. Будем драться до последнего. Как сам-то? … Ладно, давай, а то тут все смотрят на меня как на идиота. До завтра, если выживем.

Сера положил трубку.

– Извините, связь плохая – сказал он всем, – Тебе привет от Димона, – добавил он Полине, – его завтра выписывают.

Губернатор подошел к Сере.

– Нас не представили, но я наслышан о вас, – сказал он.

– Спасибо. Я тоже не глухой, – вежливо улыбнулся супергерой.

– Моя Варвара любит секретничать, но я вижу, что вы произвели на нее впечатление. Будете нашим другом?

– Я уже ваш друг, – ответил Сера с поклоном.

– А про что вы там говорили по телефону? «Мочилово», «рванет». В какую-то игру играете?

– Можно и так сказать.

– Ну ладно, – влез в разговор дирижер, явно недовольный тем, что его спич так грубо прервали. – Антракт можно заканчивать. Принесли другие ноты. Сейчас будет чуть повеселее.

– Корнелий Адамович, постойте, – остановил его губернатор. – Я как раз за этим к вам шел. Давайте не будем заканчивать антракт. Ваши речи гораздо приятнее слушать, чем музыку. А за музыкой мы придем на премьеру очередной оперы.

– Вы хотите сидеть в тишине? – удивился дирижер, обводя взглядом окружающих. Все дружно закивали.

– Отсутствие музыки не есть тишина, – сказал губернатор, похлопав Спинозу по плечу. – К тому же Александр сейчас включит что-нибудь ненавязчивое. Так что музыка вернется. А норматив по классике, думаю, мы сегодня уже перевыполнили.

– Я могу отпустить музыкантов? – спросил дирижер.

– Пусть присоединяются к нам. Сколько можно работать в праздник.

– Спасибо, – кивнул дирижер.

– Вам спасибо, – сказал губернатор и вернулся к своим друзьям.

– Борис Николаевич, – окликнул его дирижер, – предлагаю спор. Мы сейчас сыграем другую музыку, и всем она очень понравится. Эта музыка специально написана для этого вечера. Я ее предлагал, но Александр Павлович не одобрил. Думаю, он был не прав.

– Музыка в честь Варвары? – спросил губернатор.

– В честь Варвары.

Дирижер протянул губернатору ладонь для спора. Губернатор с улыбкой взял ее.

– На что будем спорить? – спросил губернатор.

– А что у вас есть?

Борис Николаевич засмеялся.

– Давайте, кто проиграет, тот 3 раза кукарекнет, – предложил губернатор.

– Нет. Этой ночью нельзя кукарекать. Давайте лучше 3 раза проорет, как осел.