Чарльз Эппинг - Trust: Опека Страница 24

— Охснер, вероятно, запаниковал, когда понял, что мы вот-вот узнаем о его махинациях в 1987 году. — Он положил руку на ступню статуи. — После того как я сказал ему о коде, он, скорее всего, предположил, что скоро я доберусь до счета. А вернувшись в Базель, понял, что рано или поздно его уловку разгадают.

Руди замолчал, наблюдая, как внизу небольшой пароходик швартуется у причала прямо под ними.

— Я лишь жалею, что перед смертью он не рассказал мне, что случилось с моим отцом.

— Но ведь он вам рассказал!

— Да? А я не верю, что мой отец покончил с собой. И до тех пор, пока у меня не будет причин думать иначе, я хочу точно знать, что произошло.

— Возможно, вы никогда этого так и не узнаете. — Алекс придвинулась к Руди. — Есть вещи, которых лучше и не знать, верно?

Руди не сводил взгляда с озера.

— Я всегда считал, что однажды узнаю наверняка… — Он обернулся к Алекс. — Ой! Я вот о чем подумал! Неужели в банке не хранятся все операции с компьютером? Возможно, есть записи, датированные 1987 годом?

— Говорят, что каждые несколько лет компьютер чистят, удаляя ненужную информацию.

— А на самом деле?

— Не знаю. Судя по банку «Гельвеция», можно предположить, что такая информация хранится где-то на диске. Однако в этом они никогда не признаются. Но я уверена, любой банк немало заплатил бы нам, чтобы добраться до старых кодов восьмидесятых…

— Погоди минутку! У тебя же есть доступ к банковскому компьютеру, так ведь? Ты можешь раздобыть всю необходимую информацию!

— У меня нет доступа к банковским документам. У меня доступ лишь к кодам — той части компьютера, которая указывает ему, какую конкретную операцию выполнить.

— Неужели ты не можешь залезть в компьютер, чтобы предоставить мне, клиенту, нужную информацию?

— Не могу. Извините. — Алекс протянула ему руку. — Мне пора. Я сказала на работе, что задержусь, но это не значит, что меня не будет все утро.

— Ты возвращаешься на работу? После того что мы только что пережили?

— Мне очень жаль. У меня работа.

— Постой. — Руди взглянул на часы. — Ты все равно не будешь работать. Сейчас обед. — Он улыбнулся. — Ну давай. Позволь угостить тебя обедом. Я не хочу есть один, во всяком случае, сегодня.

Руди указал на красивую старую гостиницу справа, на берегу озера.

— Это «Баур-о-Лак». Там один из лучших ресторанов в Цюрихе. Можно даже пообедать на воздухе — в саду. Что скажешь? Я угощаю тебя в знак благодарности за помощь. После всего, во что я втянул тебя утром, это меньшее, что я могу сделать.

Руди двинулся к гостинице.

Стоимость аперитива, который пила Алекс, и салата с фуагра во много превосходила расходы Алекс на питание. Руди настоял на том, чтобы заказать «Брунелло ди Монтальчино деи Анджели» — самое дорогое вино, какое нашлось в меню.

— Повезло. — Алекс наблюдала за тем, как аккуратно им наливают вино. — Теперь у вас есть счет на сумму больше чем треть миллиарда долларов. Можете всю оставшуюся жизнь так питаться.

— Но это не мой счет. Или ты забыла?

— Верно, но вы же знаете, что в любой момент можете снять с него деньги. Кто вам помешает?

— Ты забыла. — Он подняла бокал за здоровье Алекс и сделал большой глоток. — Полиции все известно обо мне. И о счете.

— Как будто им не все равно. — Алекс отпила из своего бокала. Вино было превосходным.

— И все же я так и не могу до конца поверить, что столько денег лежало — столько денег лежит сейчас — на счету! — Руди поднял бокал и посмотрел вино на свет. — Не могу поверить, что один человек мог доверить другому такую уйму денег.

— Уверена, когда счет открывали, денег, скорее всего, было не так много. — Алекс быстро подсчитала в уме. — Предположим, что активы, которые оказались в руках твоего отца, росли лишь на пять процентов в год, это меньше, чем убеждал нас Охснер, — все равно в 1930-х нужно было иметь не больше нескольких сотен тысяч долларов, чтобы сегодня получить 397 миллионов, даже несмотря на обвалы рынка, если только все время вкладывать проценты и дивиденды в акции.

— Правда?

— Чудеса математики. Экспоненциальный рост, как назвал это Охснер. Забыли? Проценты начисляются на проценты, и сумма растет в геометрической прогрессии. Это все равно что начать с одного цента и каждый день в течение месяца удваивать сумму. По истечении тридцати дней получится больше миллиона. — Она сделала большой глоток. — Во что я не верю, так это в то, что никто в банке никогда не связывался с вами. В Штатах вас завалили бы ежегодными отчетами, ходатайствами об оформлении доверенности, декларациями о доходах. Моя мать пачками получала подобную ерунду, не имея средств, о которых стоило бы упоминать. А что уж говорить о сотнях миллионов долларов, вложенных в акции и облигации! Не может быть, чтобы вам хоть что-то не присылали.

— Но это секретный вклад, — ответил Руди, как будто эти два слова все объясняли. — Тебе никогда не пришлют никаких бумаг, если ты сам не потребуешь. С тобой никогда не выйдут на связь, если ты сам не попросишь.

— Пусть так. Неужели в Швейцарии не платят налоги на прибыль? На доходы от прироста капитала? Почему к вам никто не обратился?

— Если налоговым службам не сообщать о вкладе, сами они ничего о нем не узнают.

— Как можно не знать о счете в треть миллиарда долларов?

— Ты не сильна в швейцарской банковской системе, верно? — улыбнулся Руди. — По закону швейцарский банк не может никому сообщать о вкладе — даже налоговым органам.

Он налил в бокалы вина.

— По правде говоря, швейцарский банк никогда сам не будет выходить на связь с клиентом. Только по просьбе самого клиента. Происходит это потому, что большинство владельцев зарубежных счетов не получают никакой информации по почте, поскольку не хотят подвергаться риску: вдруг налоговые органы у них на родине узнают, что они имеют счет в швейцарском банке. Обычно владельцы счетов сами раз в год приезжают в Швейцарию, чтобы проверить, как идут дела. Они немного походят по магазинам — в Париже или в Лондоне, — потом возвращаются домой. Вот так.

— А если владелец не объявится?

Руди развел руками.

— Банк просто ждет. По закону они не могут ничего предпринять. В единственном случае швейцарский банк предоставит информацию о вкладе — кому бы то ни было, — если будет доказано, что совершено преступление.

Руди откинулся на спинку стула и закурил.

— Я имею в виду настоящие преступления — не уклонение от уплаты налогов, что в Швейцарии, кстати, лишь гражданское правонарушение, а не уголовное преступление. Если бы ты являлась швейцаркой и была поймана на махинациях с налогами, тебя не могли бы посадить в тюрьму. Ты обязана была бы заплатить лишь то, что с тебя причитается.

У Руди зазвонил телефон. Он взглянул на дисплей, потом на Алекс.

— Странно. Звонок с номера Охснера.

Руди нажал на кнопку, чтобы ответить.

— Должно быть, это его жена. — Он заговорил на швейцарском немецком.

— Бедная женщина. — Разговор продлился недолго. — Она звонила, чтобы просто убедиться в том, что я буду во вторник на похоронах. Еще она сказала, что со мной пытается связаться какой-то адвокат. Питер Кот — душеприказчик ее покойного супруга. Как ни странно, я с ним знаком. Он работал у моего отца.

— Скорее всего, насчет письма, — предположила Алекс.

— Питер передал ей, что весь день пытается дозвониться мне домой. Фрау Охснер спрашивала, можно ли дать ему мой сотовый. Я сказал, что можно.

— Вероятно, вы узнаете, кто владелец счета.

— Уверен, именно письмо он и хочет нам отдать. Только представь! Если бы нам удалось найти эту семью… было бы просто сказочно. Вообрази, передать из рук в руки все эти деньги. Триста — и сколько еще там — миллионов!

— Триста девяносто семь. Минус то, что причитается вашему отцу — теперь причитается вам, поскольку вы…

— Точно! И не забудь, что мы договорились поделить все пополам.

— Что? — Алекс быстро прикинула в уме. Пять процентов от 397 миллионов будет 19 миллионов 850 тысяч долларов. — Вы понимаете, что половина гонорара вашего отца составит почти десять миллионов долларов?

— И что же? Это заставляет тебя думать, что я заберу назад свое предложение?

— Руди, вы шутите!

Он пожал плечами.

— А почему, собственно, я не должен отдавать твою долю? Если бы ты помогла мне найти владельцев вклада, я бы с удовольствием…

— Вы бы с удовольствием заплатили мне почти десять миллионов за то, что я помогу вам найти пропавшую семью?

— Почему бы и нет? Я видел тебя в деле. В тот день, когда мы обедали с Охснером, ты не позволила, чтобы все сошло ему с рук. Я видел, как здорово варит у тебя голова. С твоей памятью на цифры… — Он улыбнулся. — Мне нужен кто-то вроде тебя.

— Почему бы вам не обратиться в полицию?