Джей Бонансинга - Игра киллера Страница 25

– Томми, черт тебя побери! Заткнись на секунду!

Джо резко вдохнул, вдруг поняв, что слишком повысил голос, и выглянул через дверь в столовую. Лем и Аннет сидели за столом, тихо переговариваясь, стараясь не слушать и дать гостю возможность говорить без помех. Джо несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, желудок свело горячей и тугой судорогой. Он приложил все силы, чтобы голос его был спокоен, но тверд, как у дрессировщика:

– Том, послушай. За моральную поддержку тебе спасибо. Все, что я прошу, – это чтобы ты попытался. Должен же быть способ, Томми, ведь это я запустил это дело, и я должен иметь возможность выбить из-под него подставку.

– Но, Слаггер...

– Все, что я прошу, Томми, – это чтобы ты попытался, – мягко сказал Джо. – Это все, о чем я прошу.

Пауза казалась бесконечной. Джо чувствовал, как у него в животе ворочается ледяной нож.

Наконец Эндрюс спросил:

– У тебя есть номер моего пейджера?

– Есть, Томми.

– Но я ничего не обещаю, ладно?

– Разумеется.

– Еще раз повторяю: не могу ничего обещать. Ты понял, что я имею в виду?

– Полностью.

– Первым делом позвони мне завтра утром. Я посмотрю, что можно сделать. А теперь я в самом деле должен идти.

Трубка щелкнула Джо прямо в ухо, и раздался гудок набора номера.

Повесив трубку на рычаг, Джо повернулся к полке и облокотился на нее. Накатило головокружение. Джо вцепился в край полки так, что побелели пальцы, глубоко дыша, сглатывая кислую слюну с медным привкусом. В желудке горело, в глотке будто нож поворачивался. Колени были как ржавые петли, застывшие, окостенелые. Стресс снова навалился всей тяжестью, выбивая почву из-под ног.

Когда-то, давным-давно, Джо умел справляться с таким стрессом с эффективностью машины, контролируя дыхание, видя пульсирующий в голове тик-так, тик-так – метроном. Но этот Слаггер сейчас износился, как машина после миллиона миль. Ему трудно было представить себя выбирающимся из кресла-качалки, а не то что уходящим от волчьей стаи.

Он не сразу смог овладеть собой, а потом увидел, что в кухне есть еще одна пара глаз, жадно впитывающая все вокруг.

– Это ты, Мики?

Мальчик просунул в кухню коротко подстриженную голову.

– Это Р-р-р-обин, – ответил он.

Джо улыбнулся:

– Ах да, чуть не забыл. Давай сюда, Мальчик-Чудо.

Мальчик выдвинулся из-за стола. Он был одет в желтую накидку, на глазах была ярко-зеленая маска, вокруг пояса желтый ремень с гнездами, набитыми игрушечным оружием и реквизитами Бэтмена.

– Много дел сегодня вечером на Б-бэт-фоне? – спросил он, подойдя.

Джо потрепал мальчика по волосам.

– Это точно.

– Много плохих парней?

– Даже не спрашивай, – согласился Джо и взял с полки чашку. – А сейчас почему бы нам не вернуться к столу и не закончить с десертом? Что ты на это скажешь?

Они вернулись в столовую.

Аннет уже убирала со стола, а Лем сворачивал очередную самокрутку.

Джо сел на свое место, а Мики устроился напротив, ловя каждое его движение. Джо взял со стола вилку и стал доедать пирог. Пирог, несмотря на расходившиеся нервы и жжение в животе, показался ему невероятно вкусным.

– Превосходный пирог, Аннет, – похвалил Джо хозяйку.

– Рада, что он вам понравился, – ответила она, улыбнувшись. И пошла на кухню со стопкой тарелок.

– Мы с Аннет, – неожиданно произнес Лем, снимая с губы крошку табака, тут немного поговорили, пока вы звонили по телефону.

Джо кивнул, продолжая есть пирог.

– Дело в том, – говорил Лем, – что здешние мотели слова доброго не стоят. Есть «Холидэй Инн», но в городе, где всегда полно. Есть «Хиллиард Мотор Лодж» на двадцать четвертом, но о нем тоже домой ничего хорошего не напишешь.

– В самом деле?

– Ага, так мы тут подумали, что если вы хотите заночевать в Куинси, то можете бросить якорь прямо здесь.

Джо на секунду задумался.

– Есть кровать на колесиках в мансарде, – сказал Лем. – Не отель «Ритц», но там сухо. Аннет может постирать ваши вещи.

Джо продолжал думать, потом посмотрел на хозяина и ответил:

– Заманчивое предложение, Лем. Я его с благодарностью принимаю.

– Чего ты даже не понимаешь в убийствах...

Крейтон Лавдел философствовал со свесившейся изо рта сигарой, развалясь на кожаном водительском сиденье «кадиллака».

Из-под расстегнутой на груди фиолетовой спортивной куртки виднелась футболка и массивная золотая цепь. Машина мчалась на юг.

– Убивать людей – искусство, и по-другому на него смотреть нельзя. Началось оно еще до Христа, когда люди стали придумывать хитрые способы для драки друг с другом.

«Кадиллак» ревел двигателем, летя по минному полю выбоин в сотне миль от Куинси. Над телефонными проводами вставал молодой месяц, и теплая весенняя ночь натужно гудела. Лавдела уже подмывало заняться работой.

– Ты слушаешь меня, коротыш?

– Слушаю, а как же.

Пацан по имени Мани сидел на пассажирском сиденье, грызя трубочку с мороженым, тоскливо глядя в набегающую темноту, будто предпочел бы быть не здесь, а где-нибудь еще.

– Возьми Ганнибала, – развивал свою мысль Лавдел. – Этот хмырь карфагенский рвался убивать римлян, как голый негр на бабу. Так вот, в 218 году до нашей эры этот паразит перевалил через Альпы на стаде слонов. Ты слышишь, что я тебе говорю? На этих гребаных толстокожих. У римлян было численное превосходство сто к одному, но когда этот тип показался на своих тварях, свалясь с восточных склонов Италии, римляне наложили в штаны, парень. Вот это чистейшее искусство, коротыш. Ты понял, чего тебе говорят? Наглость, парень, неожиданная и наглая наглость – вот что выигрывает войны.

– Угу. – Пацан по имени Мани грыз мороженое.

Лавдел помолчал, ведя машину и еще что-то обдумывая, а потом добавил:

– Вот так и сицилийцы, парень. Для них убить человека – это как сходить в магазин за пачкой сигарет и банкой тунца. Им наплевать, кто их увидит. Понимаешь, что я говорю? Им положить даже на любого штатского с видеокамерой, хрен ему в глотку. Они хотят, чтобы люди видели, как они поджаривают своего жадного хмыря в каком-нибудь шикарном французском ресторане. Вот о чем я тебе толкую, коротыш. Это и есть та наглость, та... Лавдел неожиданно замолчал.

– Чего там? Что стряслось?

Мани поднял глаза и мигнул, глядя на Лавдела.

– Ничего, – буркнул в ответ Лавдел.

Но он лгал, это не было «ничего». В зеркале заднего вида он что-то заметил или по крайней мере почувствовал. Какой-то блик света, мазнувший по зеркалу и сразу исчезнувший среди телефонных столбов и рекламных щитов. Лавдел не понял, то ли это машина, идущая по параллельной подъездной дороге, блик натриевого фонаря позади или даже силуэт птицы, мелькнувшей между луной и задним стеклом «кадиллака». Но что-то только что ушло от заднего стекла, мелькнув бликом вольфрамового света, как желтый строб телекамеры. И скрылось за холмом.

– Слышь, старик, а сколько нам еще до Куинси?

Мани доел мороженое и теперь вытирал жирные пальцы о подлокотник. Пацан говорил о городе из выпуска новостей, том городе, который, как заявил Лавдел, станет для Слаггера Ватерлоо.

– Ты, блин, свои вонючие пальцы об обивку не вытирай! – Лавдел резко стукнул по пальцу на подлокотнике, и машина слегка вильнула. – Я не собираюсь возвращать эту чертову спецмашину всю в дерьме! Я профессионал, твою мать, и ты свои гребаные пальцы вытирай, блин, об собственные штаны!

В темноте позади «кадиллака» снова ярко блеснула вспышка.

– Какого!..

Выстрел был сделан сквозь заднее стекло – резкий звук, как хлопок попкорновой машинки. Стекло чуть сморщилось – крошечным глазком, и Лавдел почувствовал, как дернулось сиденье, когда парнишка плюхнулся лицом вперед.

– Черт!.. ЧЕРТ!

Лицо Мани брызнуло красным, кровь и мозг расплескались по ветровому стеклу, фосфоресцируя в свете приборной панели.

– ЧЕ...Е...ЕРТ!

Лавдел ударил по тормозам, «кадиллак» пошел юзом, перегрузка прижала Лавдела к двери, и когда шины завизжали, и черные контуры пейзажа слились в вертящиеся, безумно вертящиеся круги, тело пацана шлепнулось поперек скользкого от крови сиденья. Машину вертело, и Лавдел вопил, стараясь снова подчинить себе этого монстра и вертясь, вертясь, вертясь, пока автомобиль не ударил в ограждение, застряв под углом к дороге капотом назад.

Лавдел ударился левой стороной лица о дверь, из легких вырвался воздух. Лавдела оглушило. Он задыхался, тряс головой, цепляясь за ручку двери. Наконец ему удалось распахнуть дверь. Лавдел свалился на гравий обочины. Пополз к задней дверце машины, с трудом открыл ее, нащупал брезентовый мешок. Десятимиллиметровый пистолет лежал в слое пузырчатого пластика. Лавдел вытащил его, вставил обойму и был готов танцевать рок-н-ролл с любым гадом, который тут стреляет наугад.

Дорога тонула в безмолвной тьме.

Лавдел осторожно приподнялся и выглянул из-за багажника «кадиллака». Дорога уходила в ночь, бесконечная лента угольной черноты, казалось, она течет в непроглядной тьме, и единственным звуком были болезненные удары сердца Лавдела и постукивание двигателя машины. Дорога была пуста, как поверхность Луны. Как эти гады смогли? Пуля точно была для Лавдела, кто-нибудь из других... Звук.