Дмитрий Вересов - Скитания ворона Страница 25

По пути домой Нил был подавлен и молчалив. Сесиль, наоборот, пребывала в состоянии крайнего возбуждения — спектакль, встречи с известными личностями, бесконечные комплименты мужчин.

— Скорее надо домой, я так соскучилась по тебе! Мама у тебя просто прелесть, а друг ее, как там его зовут, вылетело из головы, мне не очень понравился. Он какой-то склизкий, все время приставал ко мне с расспросами про наши отношения. Ну, какое ему, собственно говоря, дело до нас! Я еле сдержалась, чтобы не поставить его на место, только мама и остановила. А ты опять был весь вечер вареный. Боюсь, Камбремер тебя превратит в провинциала, поэтому надо чаще выбираться в свет.

— Куда мы едем? Я не понимаю.

Машина уверенно повернула на бульвар Капуцинов.

— А это сюрприз! Для тебя сегодня впечатления не кончились еще. — Сесиль прижалась к нему, и он остро услышал запах ее духов, которые вызвали в нем особое раздражение.

— Жаль, что не кончились, а лучше бы они и не начинались.

Нил немного отстранился от нее и достал припасенную с банкета стограммовую бутылочку русской водки. Отвинчивая маленькую пробку, он с особой ненавистью прочитал с детства знакомое название.

Он не успел, не то что допить, а и хлебнуть толком — голубой «рено» Сесиль остановился возле углового дома, каких в Париже великое множество. Семь этажей, кариатиды, башенки на крыше, в общем — классическая буржуазная эклектика рубежа веков.

— Приехали, — с улыбкой сказала Сесиль.

— Куда это, интересно знать, — пробурчал Нил, пряча бутылочку во внутренний карман. — Устал я для гостей.

— Мы не в гости.

Сесиль подошла к подъезду, набрала цифры на сверкающем кодовом замке, раскрыла дверь, и Нилу ничего не оставалось, как войти вместе с ней.

В крохотном фойе было темно и душно.

— Сейчас, сейчас, — бормотала Сесиль. — Кажется, слева… Я сама еще не вполне освоилась…

Она нащупала на стене кнопку, и фойе осветилось тусклым, далеким светом единственной лампочки.

Нил увидел, что стоит впритык к двери, чернота которой разнообразилась лишь блестящим кругляшком врезного замка. Сесиль раскрыла сумочку, принялась сосредоточенно рыться.

— Ура! — сказала она наконец и показала мужу маленький кривой ключик.

В этот момент погас свет.

— Ой! — сказала Сесиль в темноте. — Я, кажется, ключ обронила.

Пока искали, лампочка потухла вновь.

— Замри! А то об тебя стукнусь… Черт! — Судя по звуку, Сесиль все же стукнулась. Но не об него. — Автоматическое отключение срабатывает слишком быстро. Завтра же поговорю об этом с управляющим.

В конце концов ключ был найден, черная дверь отперта.

За ней оказалась лестница — узкая и крутая, почти винтовая, и тоже весьма хреново освещенная.

— Нам на седьмой! — бодро прощебетала Сесиль.

Бодрость показалась Нилу напускной.

— Где тут лифт?

— В соседнем доме, — неуверенно пошутила Сесиль.

— Ты как хочешь, а я никуда не пойду! — Нил сел на ступеньку. — Какого черта мы там забыли?

— Черт здесь совсем не при чем! — Сесиль топнула ножкой. — Там наша квартира, наша, понимаешь?! Пока ты прохлаждался в замке моих родителей, я нашла нам квартиру. Очень миленькую, и всего за три тысячи франков в месяц…

Нил тихо присвистнул. Три тысячи. Если роскошный пентхаус тети Соланж обходился им в тысячу двести, то что же тогда здесь, под крышей? Эрмитаж? Тадж-Махал?

— Ты обалдеешь, — словно услышав его мысли, пообещала Сесиль.

Через десять минут мучительного подъема, многократных поисков выключателей во внезапно обрушивающейся темноте и трехминутного ожидания на крошечной площадке седьмого, последнего этажа, пока Сесиль в очередной раз искала ключи, Нил действительно обалдел.

Размерами и формой прихожая напоминала телефонную будку, совместно спроектированную Босхом, Дали и Павлом Филоновым — штук тринадцать углов, восьмиуровневый потолок. Кроме низенькой, как вход ко Гробу Господню в Иерусалиме, дверцы, должно быть, в ванную, дверей не было, да их и некуда было бы всунуть, поскольку свободного пространства даже в пустой прихожей было метра полтора, не больше. Поэтому Нил сразу увидел и кухоньку, какая не приснилась бы и главному архитектору наших блочных «хрущоб», и гостиную, геометрически представляющую собой усеченную шестигранную пирамиду, и спаленку, ностальгически напомнившую ему «щель» в коктебельском доме Марии Николаевны Басаргиной.

Справедливости ради следовало отметить, что все было чистенькое, новенькое, исправно вылизанное.

— Ноги вытирай! — не преминула напомнить Сесиль, сама уже бочком просочившаяся в гостиную.

— И за это — три тысячи франков! — Нил не знал, что и думать.

— Да, милый, представляешь, как нам повезло! — жизнерадостно отозвалась Сесиль.

— Мда-а…

— Что? Я не слышу… — Сесиль показалась в проеме гостиной. — Что ты сказал? Тебе нравится?

— Ну… Тесновато, ты не находишь?

— Зато свое. Да еще и в отреставрированном доме, с горячей водой и телефоном!

— У тети Соланж все это было. И многое другое. Кстати, она вроде не планировала возвращаться на рю Кюстин в ближайшее время…

Сесиль закатила глаза.

— Ты сошел с ума! Это же Фобур-Сент-Оноре! Ты не понимаешь, что это значит для парижанина — жить в Фобур!

— Теперь буду понимать. — Нил обнял всхлипывающую Сесиль за плечи, прижал к груди. — Ну, успокойся, успокойся же, я не то сказал. Квартирка очень миленькая, уютная, и ты молодец…

— Ты бы хоть посмотрел хорошенько, прежде чем ругаться… — сквозь слезы пролепетала Сесиль.

Первое, что он увидел, войдя в гостиную, был портрет Тани Захаржевской. Он стоял на полу среди вещей, перевезенных от тети Соланж. «Так, ну раз уж ты переехала, значит и мне надо перебираться», — подумал Нил, и в который раз ему показалось, что на ее нарисованном лице промелькнула коварная усмешка…

— Наверное, наши родители правы, и нам пора подумать о ребенке. Мама тоже говорила со мной сегодня. Правда, я не представляю, как будет с моей наукой. С одной стороны, я была бы не против, вот если бы все произошло случайно, то тогда, конечно же, мы бы оставили его…

Сесиль плескалась в душе и, как обычно, совсем не требовалось ей отвечать. Нил оперативно нашел на кухоньке бутылку вина и, выпив половину, успел провалиться в тяжелый сон.

Этой ночью подушка Сесиль была мокрой от слез, как никогда. Нила разбудили ее рыдания, он действительно почувствовал себя полным негодяем и эгоистом. После успокоительной беседы он потащился в душ, где, пошарив в аптечке, нашел пару презервативов, чем снискал горячее одобрение Сесиль. Случайности были не в ее характере.

Телефон зазвонил, как бешеный, Нил снял трубку и услышал голос Доминик.

— Нил, не удивляйся, я потом расскажу, как я узнала твой номер. Пожалуйста, приезжай поскорее. У меня большие проблемы. Только ты можешь мне помочь. И еще, если можешь достань денег, хотя бы пару тысяч франков, я тебе потом все объясню.

— Но я без гроша, все деньги у Сесиль…

— Не надо Сесиль… Базиль Вальме, вот у кого можно одолжиться без лишних вопросов.

Нил не нашел, чем побриться, и тихо, чтобы не разбудить жену, стал обуваться. Кроме смокинга, в котором он приехал накануне, надеть было нечего, но в голосе Доминик слышалась такая тревога, что, наплевав на неуместность такого наряда, Нил заспешил на помощь.

Он не стал греметь замками, а лишь тихонько прикрыл за собой дверь. Сомнительно, чтобы какой-нибудь вор без предварительной серьезной наводки взял себе за труд преодолеть все препоны внизу, а потом еще семь этажей пешедралом. Только в фойе Нил сообразил, что так и не предупредил жену, куда столь спешно направился.

Ну ничего, позвонит из Камбремера…

За окном автобуса мелькали знакомые окрестности. Наконец-то можно спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. Деньги Базиль действительно дал без вопросов. Правда, попросил расписку, и Нил, забывшись, начал писать по-русски, но к этому доктор не стал привязываться, хотя и не знал русского. Даже пошутил, что главное в расписке — это автограф и сумма. Нилу в какой-то момент показалось, что Вальме был как-то особенно рад оказать услугу Нилу. Голова шла кругом, все предполагаемые пути выхода не удовлетворяли Нила, и чем сложнее он выстраивал план действий, тем быстрее понимал, что победить Асурова нет никакой возможности. А когда Нил представил себе мать в объятиях этого мерзкого жука, глаза от ненависти и отвращения из синих сделались черными.

Да, расслабился на полную катушку. Жена, любовница, хорошее вино, приятная компания… все это, казалось еще вчера, будет вечно, ан нет, вот и счет принесли, и платить придется. Пора просыпаться…

Нил вспомнил, что Доминик была не на шутку встревожена, значит, и здесь будут проблемы. Он позвонил сразу, как вошел в дом, и услышал только одно: