Лоренс Блок - Капля крепкого Страница 25

— Ага, рукояткой пистолета. Размахнулся, да как врежет! А потом еще. Разбил мне голову, кровь полилась ручьем. Вот, видите шрам? Очнулся я только в больнице. Швы, сотрясение мозга, два зуба выбиты. — Он постучал кончиком пальца по переднему зубу. — Мост пришлось ставить. И все благодаря ему. И что он получил взамен? Ровным счетом ничего! Тоже не смог открыть кассу. Чертов ящик заело. Ни он, ни я, мы не смогли открыть эту долбаную кассу. Получается, он избил меня зря.

— А полиция…

— Да тоже ничего, — с горечью произнес Дукаш. — Показывали мне какие-то книжки, где полным-полно фоток. У меня даже голова разболелась, так долго разглядывал всех этих уродов. Как он выглядел? А на меня тогда точно ступор нашел, не помнил его физиономии. А потом, когда заснул, увидел во сне.

— Его лицо?

— Так ясно и отчетливо, как бывает иногда в снах. Они меня просто с ума сводили, эти треклятые сны! Даже спать не хотел ложиться, потому что знал: увижу этот сон. И он будет там, и я буду открывать ящик кассы, а он все не открывается, и он будет бить меня по голове, как по барабану. Каждую ночь эта мерзкая его харя… А потом я просыпаюсь, и ее больше нет. Мне надо заснуть, чтобы увидеть это лицо, а я не хочу его видеть!

Таблетки снотворного только усугубили состояние бедолаги, довольно долго он вообще не мог без них заснуть. А потом перестал принимать таблетки, и постепенно кошмары стали сниться все реже и реже. Но когда все же снились, Дукаш снова испытывал стресс. Ему снилась то смерть близкого друга, то болезнь родственника, но чаще всего ограбление. И вот в один прекрасный день виновник всех этих его кошмаров набирается неслыханной наглости и заходит в «Дукаш и сын».

— И я стою, прямо вот здесь, и не узнаю его. И тут он начинает говорить, и что-то в его голосе… То был явно знакомый мне голос, но я никак не мог определить. А потом он говорит, что должен мне, и использует слово… ну, которое вы только что сказали.

— Поправки?

— Да, это самое слово. Но я все равно не понимал, о чем он талдычит. А потом он завел шарманку о каком-то своем дерьме, о том, что был алкоголиком, даже наркотой баловался, грабил людей. И тут все годы, что прошли с тех пор, словно испарились. Я понял: это он, тот самый сукин сын, мерзавец и ублюдок! В моем магазине, можете себе представить? Стоит прямо передо мной и говорит, что хочет извиниться!

— И что же вы?

— Что я? А как вы думаете, что я должен был делать? «А ну, пошел вон отсюда к чертям собачьим, — говорю ему я. — Пошел ты на хрен, чтоб ты сдох со всеми своими извинениями! Шевели задницей, убирайся!»

— И он ушел?

— Не сразу. «О, вы только скажите, как я могу все это исправить. Хотите, я дам вам денег? Что я могу для вас сделать?» Вот сволота, тварь поганая! Да что он мог сделать? Вырастить мне два новых зуба? Я тогда только одного хотел: чтобы он свалил к чертовой бабушке из моей лавки. Ну и схватил вот это. Тесак.

— И он ушел?

— По крайней мере понял. «Полегче друг, не надо». И начал пятиться. Дошел до двери и пулей вылетел на улицу. Только тогда я опустил тесак. Ну а потом, когда уже он ушел, я снова весь затрясся.

— И ночные кошмары вернулись?

Он покачал головой:

— Слава богу, нет. До этого не дошло.

— Почему?…

— Почему он приходил? Насколько я понимаю…

— Да мне плевать, зачем он приходил! Свихнувшийся ублюдок. Грязный сукин сын! Избивает человека только за то, что тот не может открыть кассу. Подонок, иначе не скажешь, так какое кому дело, зачем он приходил?

— В таком случае…

— Вы, — ткнул он в меня пальцем. — Зачем вы здесь? Чего от меня хотите?

— Эллери убит, — ответил я. — И я расследую это дело.

— Выходит, кто-то его убил? Вы стоите здесь и говорите мне, что этот сукин кот мертв?

— Боюсь, что так, и…

— Боитесь? А чего бояться? Вы принесли мне добрые вести. И знаете, что я скажу? Я скажу: «Спасибо Господу Богу за то, что этот ублюдок мертв!» — Он всем телом подался вперед, выложил руки на прилавок. — «Мистер Дьюкс, — ну, разумеется, он перепутал имя, — мистер Дьюкс, вы только скажите, как я могу все это исправить». А как он мог это исправить? И я сказал ему, самое лучшее, что он может сделать, так это сдохнуть. Просто сдохнуть к чертовой бабушке, и все. И он сдох!

— Вообще-то, — встрял я, — ему помогли.

— Не понял?

— Его убили.

— Да? Найдите этого человека, и я угощу его выпивкой. А как? Надеюсь, забили до смерти?

— Его застрелили.

— Застрелили…

— Да.

— Ну и хорошо, — ровным тоном произнес он. — Лично я рад. Умер человек, и я этому рад. Погодите минутку… Вы же не думаете, что это моих рук дело?

— Нет, — ответил я. — Не думаю, что это вы.

Глава 18

— Если бы он убил Джека, — рассказывал я Грегу Стиллмену, — он бы сам позвонил в полицию и выложил все как есть. Он был так счастлив, услышав, что Джек мертв. Я подумал, сейчас вручит мне бесплатно несколько бараньих котлет в знак благодарности за хорошие новости.

— «Динь-дон, колдунья умерла». Наверное, чувствовал себя, как Жевуны, когда на голову им чуть не обрушился маленький домик Дороти.[27] И еще ты вроде бы говорил, он маленького роста?

— Не думаю, что его можно принять за Жевуна. — Я позвонил Грегу сразу после того, как вышел от Дукаша, и договорился встретиться с ним в кафе в нескольких кварталах от мясной лавки. — Да и он не из тех, кто будет распевать песни. Просто почувствовал себя наконец свободным.

— И никаких больше кошмарных снов.

— Думаю, нет. — Я отпил глоток кофе. — Если так случается, когда хочешь исправить ошибки прошлого, то я, пожалуй, повременю с этой ступенью.

— Но Джек реагировал именно таким образом, — вздохнул он. — И я вынужден был сказать ему, что он ошибался.

— Вот как?

— Он не был оригинален. Позвонил мне сразу, как от его извинений резко отказались. Не сообщил, что за человек это был, не стал вдаваться в подробности. Просто сказал, что его извинения отвергли, самого его осыпали проклятиями и прогнали прочь. И он расценивал этот инцидент как полный и абсолютный провал. И спрашивал, стоит ли вычеркнуть этого человека из списка или, может, предпринять вторую попытку.

— И?

— И я уверил, что он все сделал правильно. Что объект его стараний повел себя непростительно. Что самому Джеку это непременно зачтется. Он вроде понял, но все равно беспокоился. Признался, что не осознавал до сих пор, как много вреда и обид причинил людям. И что некоторые его поступки вряд ли можно исправить.

Я обдумывал только что услышанное.

— Если не ошибаюсь, у нас осталось только одно имя. И оно окутано тайной. Анонимно, как Джон Доу,[28] — задумчиво произнес Грег.

— Роберт Уильямс, — отозвался я.

— Да, и имя им легион. Тот самый Роберт Уильямс, которому жена наставляла рога. И что мы тут имеем?

— Иными словами, смогу ли я его найти? Или может ли он оказаться убийцей?

— Одно из двух. Или и то и другое.

— Шансы минимальны, — заметил я.

— Я тоже так думаю. Что ж, тогда на том и закончим, Мэтт?

Я посмотрел в свою чашку. Там еще оставался кофе.

— Нет, — покачал головой Грег. — Я имею в виду, в целом. Ты свою работу сделал, для этого тебя и нанимали. В списке было пять имен, вернее, осталось четыре, когда ты исключил одного сидельца…

— Пайпера Маклиша.

— Ты очистил от подозрений Саттенштейна, и Кросби Харта, и вот теперь еще мистера Дукаша. А нашей целью было выбрать из списка имя человека, о котором мы могли бы сообщить в полицию. Осталось только одно, Роберт Уильямс, и если мы сунемся с ним в полицию…

Я кивнул и представил беседу с Деннисом Редмондом. «Несколько лет назад он завел интрижку с женой этого парня, ну и, возможно, Джек пытался разыскать его и извиниться». Да, примерно так.

— Не знаю, сколько часов ты потратил на это, — вздохнул Грег, — но думаю, наработал больше, чем на тысячу долларов. А за информацию платить приходилось?

— Ерунда. Несколько долларов здесь и там.

— Выходит, ты даже тысячи не заработал. Сколько я тебе должен, Мэтт?

— Можешь за кофе заплатить, — махнул я рукой.

— И это все? Ты уверен?

— Все нормально, — ответил я. — И по-прежнему есть шанс, что мне удастся очистить от подозрений Роберта Уильямса. Замолвлю за него словцо, может, и услышу что-нибудь. Как знать.

Никогда не знаешь наверняка. Это точно. Потому как назавтра я вернулся в гостиницу около полуночи. За стойкой дежурил Джейкоб в парах терпингидрата,[29] он сказал, что сообщений для меня нет, зато звонили раз сто.

— Один и тот же тип, — добавил он. — И каждый раз говорил, что перезвонит позже. Ни имени, ни номера не оставил.

Я поднялся к себе в номер, принял душ. Честно говоря, я был даже рад тому, что звонивший не оставил номера, потому как сам я страшно вымотался. Ходил на собрание, потом заглянул в «Пламя» выпить кофе, и разговор там затянулся допоздна. Я решил попросить Джейкоба ни с кем меня не соединять, но не успел подойти к телефону, как тот зазвонил. Я поднял трубку и услышал голос. Казалось, он доносился миль за тридцать отсюда, да еще по грязной разбитой дороге.