Джек Кертис - Сыны Зари Страница 25

– Но Сюзанну убил маньяк. Никакой связи с этими кассетами.

Услышав множественное число, Кэлли немедленно спросил:

– А сколько их всего?

– Уйма. Но в них нет ничего стоящего, кроме вон той. – И Йорк мотнул головой в сторону серванта.

– Расскажи-ка мне о ней.

– Дело было в постели. Она любила поболтать в постели. – Йорк закашлялся и тут же засмеялся. – Очень удобное место. Я знал, когда надо поставить кассету, и мог включить запись, пока она была в ванной. Во время записи она не вставала с постели, ну а кассетник был где-нибудь внизу, в общем, вне поля зрения.

– А где остальные записи?

– Некоторые я стер. Штук пять-шесть где-то тут, я могу их найти. Но они вас не заинтересуют.

– Тогда чего же ради ты их хранишь? – Но, едва задав этот вопрос, Кэлли уже догадался чего ради: ему вспомнился голос Сюзанны Корт... «Нет, там... Да-да, там... Вот так».

Йорк прочел в глазах Кэлли эту догадку и сказал:

– С моей стороны было легкомысленно оставлять эту пленку прямо в кассетнике. Я, правда, не предполагал, что являюсь достаточно крупной рыбой, чтобы мне оказали подобное внимание.

– Не являешься, – заверил его Кэлли. – А ты как-то использовал эту запись?

– И да и нет.

– Что это значит?

– Корт знает о существовании записи. И знает, что там записано. Но он не знает, в чьих она руках.

– А почему? – спросил Кэлли. – У тебя никогда не было ни малейшего намерения разоблачить Корта. Если бы ты хотел сделать это, то сделал бы сразу же. Интерес к кассете у тебя сугубо личный. Это типично для радикала. Ты ведь собирался шантажировать Корта? И что же тебя остановило?

– Я подумал, что было бы неплохо заполучить оригинал – запись самого разговора между Кортом и этим американцем.

– И рассчитывал, что Сюзанна достанет кассету для тебя?

– Да.

– Но она не хотела этого делать.

– Она не... не была уверена. – Йорк неожиданно заволновался. – Ее смерть не имела к этому никакого отношения. – Он вдруг увидел все эти возможности: необходимость убить кого-то, серия снайперских выстрелов, подходящее укрытие... – Сюзанна нипочем не стала бы выдавать меня. Но эту кассету она мне так и не дала. А если бы дала, я бы пустил ее в ход.

– Я тебе верю, – сказал Кэлли и добавил: – Уничтожь эту пленку... прямо сейчас.

Йорк подошел к кассетнику и выщелкнул оттуда кассету. Потом, вытянув из нее пленку, оборвал ее, смял в ладонях и бросил в пепельницу. Затем он зажег спичку и опустил ее на спутанный клубок.

– А остальные? – спросил он, явно готовый сжечь и их.

– Я вовсе не хочу лишать тебя развлечения, – покачал головой Кэлли. – Мне нет дела до твоих болезненных пристрастий. Слушай, – сказал Кэлли, вставая, – сейчас ты мне не нужен. Но если такая нужда придет, я до тебя доберусь. Что-нибудь насчет левого сбыта, возможно, или вдруг понадобится улучшить статистику арестов... Не звони больше Джеймсу Корту. Не пытайся использовать то, что ты знаешь. Не продавай эту информацию, не предлагай ее никому в обмен на какие-то услуги. Понял меня? И вообще-то почаще оглядывайся по сторонам.

– Запись уничтожена, – сказал Йорк. – Корт никогда не даст показаний об этом. Что вы теперь можете использовать против меня?

– Да все, что угодно, – ответил Кэлли. – Все, что захочу.

Элен Блейк рассмеялась. Она налила Майку Доусону виски с водой и, все еще смеясь, протянула ему стакан.

– Меня-то какой смысл спрашивать о том, где он? Даже когда мы были женаты, я редко знала это.

– Но он ведь здесь проводит массу времени. Я думал, что он, может быть, говорил...

– Массу времени? Это весьма относительное понятие.

– Во всяком случае, больше времени, чем у себя дома.

– Но меньше, чем где-либо еще.

– Ну... – пожал плечами Доусон. – Сейчас ему кое-что приходится срочно решать.

– Нечего юлить, Майк. Я знаю, что происходит. Я смотрю телевизор, я читаю газеты, я вижу, что люди боятся ходить по улицам. – Доусон кивал, как бы ожидая вывода Элен. А она продолжала: – Но память мне пока не изменяет. Я помню, что если не одно, так другое мешает...

– Дай ему шанс, Элен.

– Ты ведь явился сюда, не особенно рассчитывая найти его?

– Да.

– Я ему и даю шанс. Только не надо на меня давить. – И после напряженной паузы Элен спросила: – Его что, кто-то ищет?

– Протеро.

– А зачем, ты знаешь?

– Мы начали с одного убийства, пошли по проторенной дорожке... И вдруг эта стрельба по всему городу. Теперь мы – оперативная группа. У нас полицейские в форме и в штатском, специалисты, консультанты, ученые-эксперты... А бумаги мы исписали – целый лес на нее вырубить надо было, черт подери! Формально Робин отвечает за основную часть этого расследования. Я думаю, что Протеро хочет получить от него текущий отчет.

– А Робин ведет себя несколько оригинально?

– Ну, в этом-то ничего нового. Нет, тут дело в другом. В сущности, я думаю, что Протеро не верит в его теорию. В твою теорию. Что, мол, все эти убийства просто маскируют только одно. А Робин уклоняется от столкновения.

– А сам ты что думаешь?

Доусон помолчал, а потом помотал головой.

– Что ж, теория остроумная. Но ты, должно быть, помнишь, что убитых уже уйма. Это больше похоже на действия психа. Скорее всего, так оно и есть. – Доусон допил виски. – Мне надо идти. Если Робин вернется или позвонит...

– Я ему передам, – сказала Элен. – Я знаю свою роль: секретарша, домашняя хозяйка, мать...

– А он что, говорит о возобновлении брака? И о детях? – Это прозвучало как попытка поймать ее на слове.

– Я говорю фигурально. Наша война по этому поводу еще не окончена. Думать об условиях капитуляции пока рановато.

– Говоря фигурально, – заметил Доусон.

– Это ты так думаешь, – язвительно сказала Элен.

Доусон понимал, что с момента его появления она вела сражение с приступом дурного настроения. Он решил обратить все в шутку и сказал:

– Ну ты же знаешь, что такое мужчины.

– Да, – мило улыбнулась ему Элен, – конечно знаю. Мужчины – это что-то вроде сортира. Они или заняты, или набиты дерьмом.

Если бы Кэлли предложили наугад описать дом Джеймса Корта, он оказался бы почти прав. Модный район на севере Лондона, шесть спален, садик площадью в акр, система полицейского наблюдения, ворота с электронным устройством, селекторная связь между ними и домом... На этой тихой улице голос Корта прозвучал неуместно громко:

– Уже первый час ночи. Что вам, черт подери, надо?

– Поговорить.

– Кэлли, позвоните моему секретарю. Убирайтесь.

– Боюсь, что это довольно срочно.

– Убирайтесь!

– Невозможно.

Кэлли стоял рядом со своим автомобилем, лицом к решетке селектора, вделанного в один из столбов, поддерживающих ворота. Голос Корта умолк, из селектора раздавалось лишь чуть слышное потрескивание. Потом замолчал и селектор. Кэлли давил на кнопку звонка, пока не возобновилось шипение.

– Я хочу потолковать о денежном пожертвовании, которое вы сделали для Шинфейн, – сказал Кэлли. – Если вам будет угодно, я могу вести этот разговор до конца прямо отсюда.

Оказавшись внутри дома, Кэлли заметил особенность, о которой он бы не догадался. Он мог представить себе нечто очень дорогое и в хорошем вкусе: большие диваны, неброские ковровые покрытия, антиквариат, добротная живопись, подобранная по принципу надежного помещения капитала... Но дом оказался царством хромированных поверхностей и стекла, кафеля и белой краски. Ничего лишнего, каждая вещь имеет лишь функциональное назначение. В целом все это напоминало лабораторию.

Решив поблефовать. Корт сказал:

– Я не знаю, о чем это вы толкуете. Более того, вы тоже знаете, что я не знаю. Не представляю, чего вы от меня хотите.

Кэлли подробно, словно он рассказывал эту историю человеку совершенно неосведомленному, представил Корту полный отчет о том, что он услышал на пленке. В завершение Кэлли сказал:

– Сюзанна нашла запись вашего разговора с этим американцем. Она передала ее одному лицу, которое уже имело с вами контакт. Полагаю, что он вымогал у вас деньги. А если еще нет, значит, готовится это сделать. Меня интересует, почему вы не позвонили своему адвокату до того, как я оказался у ваших парадных ворот?

Они были в гостиной Корта. Четыре кресла из стали и кожи, торшеры, напоминающие штативы для пробирок. Кэлли, пожалуй, не удивился бы, увидев в углу клетку с крысами.

– Нет никаких свидетельств этого, – сказал Корт.

– Существует запись с голосом Сюзанны.

– Ну... агитатор, нарушительница общественного спокойствия. Не так уж трудно будет доказать, что она действовала мне назло. Делишки Сюзанны должны быть хорошо известны полиции.

Наступило долгое молчание. Наконец Кэлли сказал:

– Она была вашей дочерью, разве не так?

– Уж не пытаетесь ли вы пристыдить меня, Кэлли? – усмехнулся Корт. – Это вам лучше бы оставить. Вы что же, хотите намекнуть, что кровь гуще, чем водица? – Кэлли внимательно следил за ним. Кончики пальцев у него дрожали. – Что ж, может быть, и так. Гуще, чем водица? Да, возможно. Но ведь водица – не очень-то плотное вещество, а? Можно сделать и более апробированные сравнения. – Усмешка исчезла с лица Корта. – Гуще, чем деньги? Нет. Гуще, чем зависть? Нет. Гуще, чем любовь, похоть, власть, боль, нужда, жадность, честолюбие, собственность? Нет. Гуще идеологии? Тоже нет. – Корт сделал паузу, любезно предлагая собеседнику возразить, но Кэлли молчал. – Я не могу припомнить, чтобы меня когда-либо беспокоили дела Сюзанны. Подозреваю, что такого никогда и не было.