Хроники несчастных - Дмитрий Галабир Страница 25

Надо же! Снова ударила меня!

Абур, поджав хвост, ложится, прижимает морду к земле и тут же резво подпрыгивая, улепетывает во двор.

Шею ломит, спина болит, ноги гудят. Прикидываю, какие из теплых вещей лучше взять с собой, что прихватить из еды, но подняв глаза и посмотрев на наш двор издали, застываю на месте.

Всё вокруг сгорает и рассеивается, разлетаясь по миру хлопьями серого пепла. Весь пройденный путь, все слова – сказанные и услышанные с того самого дня, как отец ушел, наполняются смыслом, а сердце радостью.

Набухшее, отяжелевшее, оно провалилось куда-то и остались лишь вопросы, бьющиеся с грохотом в двери сознания и требующие немедленных ответов.

Что делать? Как реагировать? И почему так тревожно, ведь это папа!

ПАПА!!!

Стоит во дворе, у крыльца, глядит куда-то вдаль как ни в чем не бывало.

– Папа… – повторяю я вслух. – Папа вернулся…

Мать осталась позади, она не слышит.

– Отец вернулся! – кричу я изо всех сил.

– Что?

Мать выпрямляет шею, протирает и прищуривает глаза.

Напрягается всем телом, вглядываясь вдаль, а у меня возникает непреодолимое желание ринуться тотчас со всех ног к дому – прямо в его объятия.

Так я и собираюсь сделать, но мать говорит вдруг:

– Это не он, ты что?

Слова эти вываливаются из её рта как груда камней. Хочется собрать их и затолкать обратно.

Зачем она говорит так? Хочет, чтобы я снова ударила её?

– Что ты такое нес… – я начинаю возмущаться, но мне приходится заткнуться, потому что теперь я и сама убеждаюсь в том, что это и вправду вовсе не отец.

Я ошиблась.

И как я могла?

Это баба Валя – наша соседка.

Четко различаю её низенькую фигурку, сгорбленную спину, темного цвета косынку, короткие ноги, руки, по обыкновению сложенные на пояснице.

Господи, как же можно так обознаться? У них ведь нет ничего общего во внешности, ни малейшего сходства!

Тоже оседаю на землю. Сил больше нет ни на что.

Несмотря на преклонный возраст, зрение у бабы Вали хорошее, поэтому она нас тоже уже заметила. Встрепенулась, пригляделась и торопливо заковыляла навстречу. Машет рукой, что-то говорит, но отсюда совсем ничего не слышно.

Глава 10

Места у нас глухие, только ветер в поле гуляет. Баба Валя – единственная соседка на всю округу. Живет за полем, что раскинулось позади нашего дома. Поле большое, от неё до нас на лошади минут сорок ехать, не меньше. Поэтому она и редко к нам наведывается, но когда это происходит, настроение ни у кого не портится.

Добрая бабка, хорошая. Всегда выслушает, даст дельный совет. И ко мне с любовью относится – как к родной.

Только сейчас ни видеть её, ни говорить с ней у меня желания нет. Пусто внутри – всё провалилось в бездну уныния, растворилось в едкой кислоте печали. Мысли загустели, почернели и мне уже стало казаться, что я неживая вовсе.

Баба Валя видит нас такими впервые, вот и паникует. Слова у неё путаются, руки трясутся, лицо горит от недоумения и тревоги одновременно.

– Да скажите вы хоть слово! – взвывает она. – Язык проглотили что ли? Куда ходили? Что случилось? Айзере, ты чего хромаешь? Ася, а на тебе почему лица нет?

Я рассказываю ей о пропаже отца и с каждым моим словом лицо у бабы Вали всё больше искажается от паники и тревоги.

Поднимаюсь, собравшись с последними силами. Что-то заставляет меня, хоть и дается мне каждое движение с большим трудом. Мной правит надежда, больше ничего у меня нет.

Хочу и мать поднять, отвести её в дом, но она не встает. Сидит как дура, льет слезы и причитает.

Опомнившись, баба Валя спешит ко мне на помощь.

– С ногой-то у матери что?

– Упала, подвернула.

– Бог мой… И что? Как поиски-то?

Глупый вопрос.

– Никак… – отвечаю я через силу.

– Ну и дуры вы, девки! – хлопает себя по ноге баба Валя. – Опасная это затея – ходить одним да в такую даль.

Дотащив мать до дома, падаем втроем обессиленно на лавку. Баба Валя пытается отдышаться – к таким марш-броскам она не привыкла.

Абур носится по двору и, завидев нас, бежит навстречу. Ложится рядом, прижав уши, вскакивает, заныривая под лавку, что-то вынюхивает, суетится, а потом садится рядом с бабой Валей и начинает донимать её, гавкая под ухом.

– Убери его, детка, прошу тебя, – просит она. – Что ему вечно от меня надо?

Я отгоняю Абура прочь, но он меня не слушается, поэтому мне приходится встать и оттащить его к будке насильно.

Тогда же я и подумала вдруг, что он-то у меня пёс пастуший, нюх у него хороший, и что он, возможно, сделает ради отца исключение и задействует хотя бы раз свои природные навыки. Во имя благого и важного дела.

Под удивлённые и непонятливые взгляды матери с бабой Валей, я резко бросаюсь в дом, забыв об усталости, и выбегаю обратно с отцовскими вещами – футболкой, бритвой и расчёской.

Сую их Абуру под нос, тычу ими в морду остервенело, приказывая искать, но он смотрит на меня и всё не может понять, что мне от него надо.

В результате решает, что я хочу играть и начинает довольный прыгать передо мной, виляя хвостом и звонко лая.

– Дохлый номер, – констатирует баба Валя.

Она всегда говорила отцу, что пёс этот глупый и бесполезный и что от него одни хлопоты. Спустя годы мнение её не изменилось.

Когда я разочарованно гоню Абура прочь и возвращаюсь на лавку, баба Валя продолжает допрос.

– Вы мне объясните как следует, – требует она. – С чего вы решили, что отец пропал?

– С того, что сегодня третий день, как он обещал вернуться, – отвечаю я отсутствующим тоном, а баба Валя округляет глаза. – Я отдохну немного и пойду обратно.

– Детка, обожди ты! – она взмахивает рукой. – Расскажи всё по порядку!

– Нечего тут больше рассказывать, – вмешивается мать на последнем издыхании. – Ушел на охоту, обещал придти и всё. Нет его больше…

– Он жив! – гневно выкрикиваю я. – И я верну его домой. Не говори так больше!

Баба Валя берет мои руки.

– Тише, детка, – мягко произносит она. – Не гони волну!

– Воды… – хрипло просит мать.

– Секундочку! – тут же отзывается баба Валя и не зная сразу, за что хвататься, спешит в дом.

Добравшись до крыльца, она вспоминает, что дверь-то заперта и быстро возвращается обратно.

Мать дает ей ключ и баба Валя торопливо ковыляет