Стивен Лезер - Танго Один Страница 26

Инспектор полиции ответил сразу, тяжело выдохнув:

— Да?

— Что случилось, Дико? Геморрой замучил?

— Отличный конец отличного дня. Где ты?

Донован улыбнулся:

— В аду, вот где. Знаешь садик у церкви на Харроу-роуд?

— Знаю, — подозрительно произнес Ундервуд.

— Через пятнадцать минут. Я позвоню на тот, что справа.

— Почему я сам не могу позвонить тебе?

— Потому что не хочу, чтобы этот телефон звонил, понятно? Через пятнадцать минут, идет?

Донован дал отбой до того, как полицейский согласился. Он обошел церковный дворик два раза, потом вернулся и спрятался за деревьями. Через несколько минут появился Ундервуд. Он шел от отделения полиции, плащ развевался на ветру, на широком лице застыло напряженное выражение. Ундервуд был очень крупный мужчина: скорее полный, чем ширококостный, с огромным брюхом, перевешивающимся через брючный ремень. Ундервуд подошел к двум красным будкам, остановился, засунув руки в карманы и нетерпеливо переступая с ноги на ногу.

Донован вытащил мобильный и набрал номер. Через секунду или две телефон в будке начал звонить. Донован усмехнулся, глядя, как подпрыгнул Ундервуд, а потом, буквально остолбенев, посмотрел на будку. Толстяк наклонил голову, затем перевел взгляд на автомат справа, словно убеждая себя, что звонят не туда. Огляделся вокруг, толкнул дверь будки слева и взял трубку.

— Ты сказал, что будешь звонить в правую, — сказал полицейский.

Донован засмеялся:

— Правая, левая, какая разница! Тяжело дышишь, Дико, ты как?

— Чертова прогулка была длинной. Ты же знаешь: повсюду камеры наблюдения.

— Только не у церкви. Кроме того, кто станет за тобой следить? Ты сам наблюдатель, а не наблюдаемый.

Ден направился к будкам.

— Где ты?

— Недалеко, Дико. Недалеко.

— Ден, не юли. Это не игра.

— Позади тебя.

Ундервуд обернулся. Челюсть его отвисла, когда он увидел направляющегося к нему Донована.

— Какого хрена ты тут делаешь? — выругался он.

Донован рассмеялся и спрятал мобильный телефон. Ундервуд стоял в будке, прижав трубку к уху и разинув от удивления рот.

Донован открыл дверь.

— Дыши, Дико! Дыши!

Щеки Ундервуда покраснели, глаза округлились и постоянно моргали.

— Вот же черт! Мне ведь не придется делать тебе искусственное дыхание?

— Какого... происходит?

— Положи трубку и давай поболтаем, идет?

Ундервуд еще несколько секунд стоял, не отрывая глаз от Донована, потом медленно положил трубку.

— Ты говорил, что будешь где-то в Европе.

— Ну, говорил. Насколько мне известно, Британия все еще входит в Европейский союз, и ты докладываешь в Европол.

— Мы обмениваемся информацией и банками данных. Как видишь, я им не докладываю, — задыхаясь, ответил Ундервуд. — Но дело в другом.

— Знаю, это я просто для поддержания разговора. Пойдем, неженка.

Ундервуд вышел из будки. Они пошли по Харроу-роуд к каналу, который протекал по Маленькой Венеции, чтобы потом свернуть в направлении Риджент-парк и Камден.

— Тебе не следовало приезжать, Ден.

— Сам прекрасно понимаю, так что можешь не говорить. Но эта сука заберет моего мальчика, если я ничего не сделаю.

Донован решил не сообщать о пропаже шестидесяти миллионов долларов. Чем меньше людей знает об этом, тем лучше.

— Думаешь, тебе дадут опекунство?

— Я, черт возьми, его отец.

— Да, но...

— Никаких «но», Дико. Я его отец, а свою мать он застукал голой в кровати с другим мужиком. Никакой суд на земле не отдаст ребенка такой женщине.

— По правде сказать, ты и судья — не самое лучшее сочетание.

— Да пошел ты!

Они спустились вниз по Уорик-авеню и свернули налево на Бломфилд-роуд, которая шла параллельно каналу. На противоположной стороне стояли красивые оштукатуренные дома ценой в несколько миллионов фунтов. Аккуратно подстриженные газоны подчеркивали их великолепие.

На той стороне канала, где прогуливались Донован и Ундервуд, находились старые муниципальные многоквартирные дома с бесцветными стенами и блеклыми окнами. Узенькая лодка с туристами направлялась в Камден. Группа японских туристов фотографировала с таким рвением, словно это был последний день в их жизни. Донован и Ундервуд автоматически отвернулись, стараясь не попасть в объектив.

— Как ты пробрался в страну? — спросил Ундервуд.

— Места знать надо, — ответил Донован. — И каково мое положение?

— Как всегда.

— Черт!

— У них долгая память, Ден. Ты не можешь сбежать, переждать и вернуться чистеньким. В жизни так не бывает.

— Значит, я все еще Танго Один?

— Честно говоря, ты уже не лидируешь в списке, но если станет известно, что ты вернулся, опять возглавишь его.

— Надеюсь, я успею забрать Робби и уехать вместе с ним до того, как кто-либо узнает о моем появлении.

— Постучи по дереву.

— Что у них есть на меня?

— Хорошие новости, — ответил Ундервуд.

— Уже кое-что.

— Да, но ты еще не слышал плохих.

Донован промолчал. Впереди был паб. Название «Паддингтон-Стоп» навевало воспоминание о тех временах, когда проходящие по каналу баржи причаливали здесь к берегу, чтобы моряки могли освежиться, но само здание было такое же уродливое, как и соседние муниципальные дома. К тому же построено намного позже того, как последняя грузовая баржа прошла по каналу. Мужчины переглянулись, оба одновременно кивнули и направились к пабу.

Ундервуд подождал, пока перед ним поставят кружку легкого пива.

— Марти Клэр, — произнес он и отхлебнул пива. Донован повертел стакан, слегка расплескав «Джек Дэниелс» с содовой, нахмурился.

— Он ведь в Амстердаме?

— В Центре предварительного заключения в Роттердаме, вот где, — ответил Ундервуд. — И готов запеть как соловей.

Донован покачал головой:

— Только не Марти.

— Его адвокат записывает показания, пока мы здесь болтаем.

— Ты точно знаешь?

Ундервуд печально посмотрел на Донована, но промолчат. Ден выругался.

— Что у них на него?

— В нем заинтересованы янки. Один из грузов предназначался для Нью-Йорка. Этого достаточно. Недвижимость, деньги, счета. Как только Марти окажется у них в руках, откроется доступ ко всему его имуществу.

— Глупый ублюдок. Как его взяли?

Ундервуд пожал плечами.

— Слушай, Дико, не пожимай плечами. Кто-то настучал?

— Думаю, больше чем настучал.

— Думаешь или знаешь?

— Твою мать, Ден, ты не сдаешься?

Донован перегнулся через стол, так что его губы оказались в дюйме от уха полицейского:

— Моя чертова жизнь висит на волоске, Дико, так что перестань крутить. Мне нужно знать, что происходит.

Ундервуд медленно кивнул и поставил кружку.

— Агент под прикрытием.

— Немецкий или британский?

— Немецкий.

— Имя знаешь?

— Нет, Ден, не знаю. Какого хрена они станут мне открывать его имя?

— Ты говорил — обмен информацией.

— В лучшем случае весьма поверхностной. Действительно, у нас объединенные банки данных, однако каждый имеет свои наработки, которыми не собирается делиться. Что ты намерен делать, Ден?

Донован посмотрел на Ундервуда. Взгляд был тяжелый и холодный.

— Дико, ты действительно хочешь знать?

Ундервуд глубоко вздохнул, потом хлебнул пива.

— Как близко они подобрались ко мне? — спросил Донован.

— Следят.

— Никого близкого и ничего личного?

Пожилой мужчина в забрызганном краской комбинезоне и бесформенной шляпе подошел к музыкальному автомату, опустил монету и нажал кнопку. Ундервуд подождал, пока любитель музыки вернется на свое место у бара, и только потом продолжил разговор:

— Дай мне передышку, Ден. Ты что, думаешь, я могу просто пойти в Управление по борьбе с наркотиками и спросить, какой агент у них в игре?

— Если я не ошибаюсь, ты офицер отдела национальной безопасности. А эта структура может иметь свой интерес в таком деле.

— И чем этот интерес вызван? Хочешь, чтобы я рассказал о твоем возвращении? Ведь если ты все еще греешься на солнышке на Карибах, то зачем столичной полиции или сотрудникам отдела национальной безопасности любопытствовать, какой агент копает под тебя?

— Мне нужно знать, кого они выставили.

— А мне светит еще десять лет пахать без продвижения по службе.

— Ты можешь уйти в отставку хоть завтра.

Ундервуд усмехнулся:

— Неофициально.

У него было чуть меньше миллиона фунтов, спрятанных на различных счетах в оффшорных зонах, но к ним нельзя прикасаться, пока он не оставит службу. И даже потом придется быть осторожным. Вилла в Испании. Небольшая яхта. Маленький бар с видом на море. Но это еще лет через десять. Ундервуд прошел с Донованом долгий путь. Он ценил их дружбу, во всяком случае, она оправдывала риск провести Десять лет за решеткой вместе с насильниками и убийцами.

— Прости. И выясни, что сможешь. Ладно, Дико?