Крейг Расселл - Брат Гримм Страница 26

Анна Вольф стояла рядом с Фабелем; в ее глазах не осталось и следа от обычного блеска, она побледнела, а вид у нее был полусонным. Фабель понял, что Анна трудилась без отдыха до тех пор, пока не установила личность жертвы. Когда она говорила, ее язык от свинцовой усталости едва шевелился.

— Об исчезновении Марты Шмидт сообщили во вторник, но похитили ее, видимо, раньше.

Фабель вопросительно вскинул брови.

— Ее родители — наркоманы, — пояснила Анна. — Марта имела привычку пропадать на несколько дней, а затем возвращаться, поэтому полиция Гессена не очень обеспокоилась, узнав о ее исчезновении. Мать и отец уже дважды получали официальное предупреждение в связи с их недостаточным вниманием к ребенку. Но насколько мне известно, отец сейчас вряд ли пребывает в лоне семьи.

Фабель глубоко вздохнул и приступил к чтению полученного по факсу из Касселя досье. Там говорилось, что родители девушки были наркоманами и не гнушались мелкого воровства, чтобы удовлетворить свою пагубную страсть. Мать иногда занималась проституцией. «Низший класс Германии, — подумал Фабель. — „Подземные люди“». Любопытно, что Марта родом из Касселя — города, который много лет служил домом для братьев Гримм. Кассель, обычно ничем не примечательный, тихий город, недавно стал поставщиком горячих новостей благодаря так называемому Роттенбургскому каннибалу. Поступки этого типа шокировали всю Германию, которая, как всем казалось, давно утратила способность быть чем-либо шокированной. Армин Майвес был осужден за помощь в суициде Бернду Брандесу, выразившему желание быть после смерти съеденным. Всю операцию Майвес зафиксировал на пленку, включая ампутацию пениса Брандеса, их совместное застолье, во время которого отрезанный орган был съеден, введение наркотика, убийство при помощи нескольких ударов ножом, расчленение тела и укладку мясных упаковок в морозильную камеру. До ареста Майвес успел потребить более двадцати килограммов мяса жертвы — если, конечно, Брандеса считать таковой. Он страстно желал быть съеденным и был одним из многих, кто обращался к Майвесу с подобным предложением. Нашли эти люди друг друга в Интернете на сайте гомосексуалистов-каннибалов.

Сайт гомосексуалистов-каннибалов. Несмотря на характер своей работы, Фабель лишь с огромным трудом мог воспринимать неожиданно возникший вокруг него мир, в котором можно исполнить самое нездоровое желание и найти место, чтобы удовлетворить любой, пусть даже самый чудовищный, аппетит. И вот теперь с Касселем для него связана еще одна мрачная история.

— Надо привезти обоих родителей или хотя бы мать, чтобы провести формальную идентификацию, — сказал Фабель.

— Я связалась с работницей социальной службы, занимавшейся делом Марты, — ответила Анна. — Она намерена сообщить все родителям, хотя им на это, может быть, и плевать, и доставить одного из них сюда для официального опознания тела.

— Теперь я понимаю, почему информация о ней появилась так поздно, — заметил Фабель. — Думаю, что и в своей школе Марта была нечастым гостем.

Он еще раз посмотрел на снимок — на лицо, которое видел первый раз на песке в Бланкенезе. На фотографии Марта улыбалась, но ее глаза оставались печальными — взгляд шестнадцатилетней девочки говорил о том, что ей пришлось пережить. Марте было столько же лет, сколько и его дочери, она смотрела на мир лазурными глазами, но видела там лишь боль и страдание.

— Когда, по твоему мнению, она могла пропасть? — спросил Фабель.

— Трудно сказать. Думаю, что где-то между девятью вечера воскресенья и… сообщением о ее исчезновении во вторник. Вы хотите, чтобы я поехала… в Кассель и поспрашивала там людей?

— Нет, — Фабель потер глаза кончиками пальцев, — оставим это полиции Гессена, по крайней мере на время. Ничего стоящего мы там не узнаем, если, конечно, местные парни не найдут прямых свидетелей похищения. А пока пусть они прорабатывают контакты Марты с теми, кто каким-то образом связан с Гамбургом. Мне кажется, что наш убийца обитает здесь — или где-то поблизости — и что у него нет прямых связей ни с Мартой Шмидт, ни с теми, кто имеет к ней какое-либо отношение. Однако попытайся получить от местной полиции как можно больше сведений о ее перемещениях в последние дни перед исчезновением. — Он улыбнулся и добавил: — А теперь марш домой, Анна, и хорошенько выспись. Все дела подождут до утра.

Анна уныло кивнула и ушла. Фабель уселся за стол, достал альбом для эскизов, стер резинкой слова «голубые глаза» и написал «Марта Шмидт». По пути к выходу он заглянул в конференц-зал и пришпилил фотографию к демонстрационной доске, рядом с другими материалами следствия.

Глава 20

11.10, вторник 23 марта. Институт судебной медицины, Эппендорф, Гамбург

Отец Марты совершенно определенно перестал быть частью семейного портрета.

Мать, которую звали Ульрика Шмидт, оказалась маленькой женщиной лет сорока пяти на вид, хотя из сообщений кассельской полиции следовало, что ей совсем недавно исполнилось тридцать пять. Когда-то, судя по всему, фрау Шмидт была красивой, но теперь ее лицо стало одутловатым и приобрело выражение мрачной усталости, свойственное постоянным потребителям наркотиков. Ее голубые глаза казались погасшими, а тени под ними придавали всему лицу брезгливо-недовольный вид. Светлые волосы женщины были лишены даже намека на блеск. Фрау Шмидт откинула их назад и небрежно стянула на затылке. Жакет и брюки, которые она носила, когда-то могли показаться супермодными, но с тех пор, увы, минуло по крайней мере лет десять, а то и больше. Фабель понимал, что она выудила этот прикид из своего убогого гардероба, чтобы полнее соответствовать важности события.

А событием этим была ни много ни мало идентификация тела дочери.

— Я приехала на поезде… — сказала она ради того, чтобы вообще что-то сказать, пока тело перевозили в демонстрационное помещение.

Фабель безрадостно улыбнулся, а Анна промолчала.

Прежде чем отправиться в морг Института судебной медицины, Фабель и Анна провели некоторое время в обществе фрау Шмидт в Полицайпрезидиуме, чтобы расспросить ее о дочери. Фабель помнил, как он готовился к тому, чтобы заглянуть во все уголки жизни мертвой девочки. Да, Марта была для него чужой, но после встречи с матерью он будет знать о ней все. Но он ошибся. Ему так и не удалось узнать что-то конкретное о найденной на берегу Эльбы девушке. На несколько часов она стала для него кем-то, но после беседы с мамашей снова превратилась в ничто. Сидя в комнате для допросов в обществе Ульрики Шмидт, они с Анной делали все, чтобы придать имени Марта Шмидт хоть какую-то объемность, чтобы девушка вновь предстала живой в их воображении. Вскрытие показало, что Марта в сексуальном отношении отличалась большой активностью, и они пытались выяснить у мамаши, с кем из молодых людей она общалась, с кем дружила и чем занималась как в свободное время, так и тогда, когда ей полагалось быть в школе. Но ответы Ульрики Шмидт были туманными, неуверенными и неопределенными. Создавалось впечатление, что она говорит не о своей плоти и крови, а о каком-то довольно далеком, находящемся где-то на периферии ее интересов человеке.

И вот теперь они сидели в комнате ожиданий государственного морга, ожидая, когда их вызовут для опознания тела Марты Шмидт. А все слова Ульрики Шмидт сводились лишь к рассказу о ее путешествии.

— А на Центральном вокзале я пересела на подземку… — уныло пробубнила она.

Когда их вызвали в смотровую комнату и сняли покрывало с лица лежащего на каталке трупа, Ульрика Шмидт взглянула на мертвую дочь, не проявив при этом никаких эмоций. В какой-то момент Фабель даже слегка запаниковал, опасаясь, что идентификация «подменыша» снова завершится полным провалом. Однако вскоре Ульрика Шмидт, к его великому облегчению, утвердительно кивнула:

— Да… да. Это моя Марта.

Никаких слез. Никаких рыданий. Ульрика смотрела пустым взглядом на мертвое лицо, ее рука потянулась к щеке дочери, но, остановившись на полпути, безвольно повисла вдоль тела.

— Вы уверены, что это ваша дочь? — довольно сухо и язвительно произнесла Анна, и Фабель ожег подчиненную взглядом.

— Да, это Марта, — сказала Ульрика Шмидт, не отрывая взгляда от лица дочери. — Она была хорошей девочкой. Очень хорошей. Она помогала по дому. Следила за собой.

— Не заметили ли вы чего-нибудь необычного в тот день, когда она пропала? — спросила Анна. — Может быть, вы видели поблизости от дома незнакомых людей?

Ульрика отрицательно покачала головой и посмотрела на Анну пустыми, мертвыми глазами.

— Полиция меня уже об этом спрашивала. Я говорю о полиции Касселя. — Произнеся это, она снова повернулась лицом к девушке — девушке, которая умерла только потому, что оказалась на кого-то похожей. — Я рассказывала им… о том дне. Я сказала, что у меня был трудный день. Я как бы вроде отпала, а Марта, как мне кажется, куда-то ушла.