Гленн Купер - Хроники неприкаянных душ Страница 26

Наконец собаки загнали кабана в непроходимую вересковую чащу. Он метнулся и пронзил клыками одну, зато другие свирепо вцепились в него сзади. Охотники натянули поводья и встали в полукруг на безопасном расстоянии. Барон повернулся в седле к сыну Эдгару, тощему узколицему, нескладному семнадцатилетнему парню.

— Давай, Эдгар. Возьми его.

— Я? — пробормотал юноша.

— Да, ты! — раздраженно бросил барон.

— Почему не я, отец? — прогундосил брат Эдгара Уильям, сидящий на коне рядом.

Уильям был широкоплечий, с квадратным подбородком. В общем, настоящий воин. На год моложе Эдварда.

— Потому что я так сказал! — проворчал барон.

Уильям зло прикусил губу.

Эдгар неохотно спешился, оглядываясь на весело балагуривших кузенов и дядей. Слуга тут же протянул ему токке — длинное копье, специально для охоты на кабана, с поперечиной под острием, чтобы нельзя было проткнуть слишком глубоко. Тот, кто владел оружием должным образом, легко накалывал сердце кабана и вытаскивал из шкуры наружу.

Крепко сжав токке обеими руками, Эдгар нерешительно двинулся вперед по глубокому снегу. Настороженный кабан видел, как он подходит, и захрюкал, а потом пронзительно завизжал. Это возбудило собак, и они разразились громким лаем. С колотящимся сердцем Эдгар медленно приближался к загнанному животному. Отец впервые оказал ему такую честь — а это была честь, — и он не имел права осрамиться, показать страх. Прикидывая, как ловчее использовать свой рост и ударить, не подходя вплотную, он оглянулся на отца. Тот сердито махнул рукой.

Наконец Эдгар решился и, пригнув голову, ринулся вперед. На его беду, кабан в этот момент надумал прорваться. Ему попыталась помешать вцепившаяся в холку борзая, но зверь расправился с ней за несколько секунд и свирепо метнулся прямо на Эдгара, нацелив клыки в пах.

Эдгар попытался шагнуть назад, но сапог застрял в снегу, и он начал падать навзничь, опираясь на комель копья. Так было угодно Господу, что рычащий, брызгающий слюной кабан напоролся грудью на лезвие токке меньше чем в полуметре от того места, где должен был превратить Эдгара в евнуха. С ужасным визгом и фонтанируя кровью, свирепое животное сдохло между ног лежащего на спине Эдгара.

Эдгар еще не пришел в себя и весь дрожал — то ли от холода, то ли от перенесенного ужаса, — когда охотничья группа собралась у пылающего камина в большом зале. Мужчины громко разговаривали и смеялись, поглощая большие куски пирога и запивая их вином. Уильям веселился вместе со всеми, довольный позором брата. Молчали только Эдгар и его отец. Барон сидел в большом кресле у камина, угрюмо потягивая вино. Эдгар в самом углу делал то же самое.

— Когда подадут кабана? — спросил один из кузенов Эдгара.

— К вечерней трапезе, — ответил другой. — А что ты так торопишься?

— Да вот мечтаю впервые отведать дичь, которая сама себя лишила жизни.

Взрыв смеха заставил барона поморщиться. Он помрачнел еще сильнее. Старший сын постоянно вызывал у него раздражение и досаду. Бездарный отпрыск. Учится без усердия, наставники его едва терпят. Благочестием не отличается. А сегодня все увидели, какой он охотник. Чудо, что остался жив. Вот пьянство и распутство — в этом сын преуспел.

Все двенадцать рождественских дней барон размышлял, молился в семейной часовне и пришел к решению относительно парня. Сейчас он укрепился в разумности своего плана.

Эдгар осушил кубок и налил еще. Затем взглянул на отца, который сидел насупившись, и его снова залихорадило.

Вечером, когда стемнело, Эдгар проснулся в своей холодной комнате на верхнем этаже Кантуэлл-Холла, где задремал после выпитого вина. Он зажег свечу, бросил на красные угольки в небольшом камине несколько поленьев и, натянув поверх ночной рубахи плотный плащ, высунул голову за дверь. В дальнем конце коридора, у покоев леди Кантуэлл, на скамейке в ожидании вызова сидела горничная Молли, невысокая полногрудая миловидная девушка примерно на год моложе Эдгара. Ее пышные черные волосы были убраны под льняной чепец. Она посмотрела на него и застенчиво улыбнулась.

Эдгар поманил ее пальцем. Повторять жест не потребовалось. Девушка с опаской покосилась на дверь госпожи и поднялась. Затем шагнула к нему в комнату. Тихо, молча. У них так уже давно было заведено. Однако на сей раз любовникам не повезло, потому что из своей комнаты вышел Уильям Кантуэлл. Увидев, как Молли скользнула в покои брата, он радостно заулыбался и побежал вниз.

Эдгар плюхнулся на кровать.

— Ну что, Молли, соскучилась?

— Мы только вчера виделись, милорд, — мягко отозвалась она.

— Это ж было давно, — удивился он, притягивая ее к себе.

Молли хихикнула.

— Я долго не могу. Миледи может позвонить в любой момент.

— Нам потребно столько времени, сколько решит Господь. Такими уж он нас с тобой сотворил.

Эдгар уложил девушку на постель, и они предались ласкам.

— Ой! — вдруг вскрикнула Молли. — Что у вас там?

Она приподняла подушку, под которой лежала большая толстая книга с надписью на корешке: «1527».

— Не твое дело, — пробурчал Эдгар.

— Что это?

— Книга.

— А почему вы ее прячете, милорд?

Эдгару не терпелось поскорее заняться делом, и он решил удовлетворить ее любопытство.

— Чтобы не узнал отец, не приведи Господь. Он дорожит этой книгой.

— А в чем у вас к ней интерес? — не унималась Молли.

— Видишь, что тут написано? 1527. Это же год. Нынешний. Я с малолетства удивлялся книге, на которой стоял год из грядущего. Отец говорил, что у него есть старинное послание, где раскрыта тайна этой книги, и я узнаю ее, когда мне исполнится двадцать один год. И вот теперь наступил 1527 год. Мне исполнится восемнадцать, и книга вошла в свой возраст.

— Там говорится про колдовство, милорд?

Эдгар бросил на книгу подушку и снова схватил ее.

— Если маленькую Молли интересует колдовство, пусть она взглянет на мою волшебную палочку.

Эдгар был так увлечен своим занятием, что не услышал, как распахнулась дверь, причем в самый неподходящий момент.

— Какого дьявола! — проревел барон, вперив взгляд в мерно покачивающуюся розовую задницу сына.

Юные любовники поспешно разъединились.

— Отец…

— Молчи! Говорить буду я. А ты, девица, покинь этот дом.

Молли зарыдала.

— Смилуйтесь, ваша светлость, мне некуда идти.

— Это не моя забота. Если останешься в Кантуэлл-Холле хотя бы на час, я велю тебя высечь. Убирайся!

Кое-как одевшись, девушка выбежала из комнаты.

— А ты, — барон метнул взгляд на съежившегося на кровати сына, — спускайся в большой зал. Поговорим за столом.

На вечернюю трапезу в большом зале собрался весь многочисленный клан Кантуэллов. В камине бушевал огонь. Блюда сменялись одно за другим. В центре стола сидел Томас Кантуэлл, рядом жена. Очередная выходка сына огорчила барона, но аппетит не испортила. Он дохлебал из большой фарфоровой миски жирный куриный суп и принялся за копченый окорок с луком-пореем. На подходе был жареный кабан, его любимое блюдо. Надо оставить в животе место и для него.

Эдгар, сосредоточенно глядя под ноги, проковылял к столу, где занял место рядом с отцом. Разумеется, все уже все знали. Его кузены и дяди тоже занимались подобными шалостями. Но им-то что, ведь с позором застукали его. Он налил себе вина из глиняного кувшина.

— Ты пропустил молитву перед трапезой, Эдгар, — тихо проговорила мать.

Сидящий рядом с ней брат Уильям усмехнулся:

— У него другие молитвы.

— Тихо! — крикнул барон, и младший сын уставился в тарелку.

Кантуэллы обсуждали дела при дворе. Их волновало прошение, которое король направил папе римскому. Генрих просил понтифика признать его брак с Екатериной недействительным. У них в семье все почитали благочестивую королеву и презирали эту шлюху Болейн. Томас заверил родню, что королю придется смириться. О том, что Генрих рискнет подвергнуться отлучению от церкви, невозможно было даже помыслить.

Принесли разделанного на гигантском деревянном блюде кабана. В заключение трапезы подали сладкий заварной крем с сушеными фигами, орехами и ароматным вином. Барон вытер куском ткани рот и руки, затем многозначительно откашлялся.

— Как ведомо моим братьям и моей доброй супруге, я уже давно недоволен учением старшего сына, наследника Эдгара.

Сидящие за столом затихли.

— Я надеялся на его успехи, но напрасно. — Он повернулся к сыну: — Твой дядя Уолтер отучился в Оксфорде, и теперь он всеми почитаемый стряпчий в этом городе. Вот с кого надобно брать пример.

Нижняя губа Эдгара начала подергиваться.

— А тебя, — прохрипел барон, — занятия греческим, латынью и Библией интересовали мало. Только вино, дурные песнопения и блуд. Вот в чем ты достиг совершенства. Так что в Оксфорд не вернешься, а отправишься на учение в другое место.