Джеймс Гриппандо - Вне подозрений Страница 26

Воспоминания прервал шум. Синди заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд. Звуки доносились из холла и напоминали шаги, но только очень громкие, как топот лошади. Снова шум — и только тут она поняла, что никакие это не шаги.

Кто-то громко стучал в дверь.

Сердце заколотилось как бешеное. Синди даже думать боялась о том, кто мог прийти к ним в этот час. Она еще была погружена в вспоминания, лишь частично освободилась от них. Это видение в окошке гаража — о, она его никогда не забудет! Как и то, что выглядело темным пятном в нижней части снимка, где красовались девочка с собакой. Тень, которой вроде бы и не существовало вовсе.

Снова постучали. Синди спустила ноги на пол. Внутренний голос твердил, что к двери подходить не надо. Все как в том сне. И как в том же самом сне, она пренебрегла предупреждением. Попробовала сделать шаг, потом другой. Ноги слушались плохо, но все же она передвигалась.

В конце коридора горел свет. Мама высунулась из своей комнаты и спросила:

— В чем дело? Что происходит, Синди?

— Не беспокойся, — ответила она. — Я сама подойду.

23

Джек очнулся от пронзительного звона в ушах. Подушка страшно жесткая, ну прямо как асфальт, и он вдруг понял, что это и есть асфальт. Он прижимался щекой к тротуару в том месте, где упал.

Сначала никак не удавалось вспомнить, где же он находится. На горизонте оранжевой полоской на серебре просвечивал рассвет. Джек попробовал сесть, но движение отдалось страшной болью во всем теле. Точно его грузовик переехал. Наконец удалось встать на колени. Звон в ушах прекратился, зато на смену ему пришла тошнота. Наверное, сотрясение мозга. Он закрыл глаза, пытаясь избавиться от головокружения. Потом открыл и попробовал сфокусировать взгляд на чем-нибудь, находящемся не слишком далеко. И наконец начал понимать, где находится, и сразу вспомнил все, что произошло с ним вчера вечером. Шаги за спиной. Резкий и сильный удар, от которого мобильник отлетел в сторону. Еще удар — и он распростерся лицом вниз на тротуаре.

Он потрогал подбородок. Страшно больно. Взглянул в сторону живой изгороди и заметил чуть поодаль помигивающее оранжевое пятнышко. Сощурился и вдруг понял, что это его телефон мигает: пришло сообщение. Джек пытался встать, но не получилось, боль пересилила. Тогда он перекатился несколько раз по земле, как собака, и схватил телефон. Набрал номер тещи, там находилась Синди. Она ответила после третьего гудка.

— Привет. Это я.

— Где ты был, Джек? Я звонила тебе на мобильный, но ты не отвечал.

Голова гудела.

— Сколько сейчас времени?

— Почти пять.

— Утра?

— Да, утра. Что с тобой? Ты напился, да?

— Нет. Меня избили.

— Что?!

Даже говорить было трудно, он задыхался. Застонал тихонько. А потом сказал:

— Кто-то здорово отметелил меня.

— Как ты?

Джек пытался подавить зевок, но не вышло. Боль так и пронзила челюсть. Вонзилась в голову, точно металлический штырь, и не хотела уходить.

— Да вроде нормально.

Какое там! Нормально будет разве что через месяц.

— Кто тебя избил? — Голос ее дрожал.

Он начал было объяснять, но боль не позволила.

— Не волнуйся. Все будет в полном порядке.

— В порядке! Они только что ушли, а тебя дома не было. И я не знала, что делать.

Он насторожился, даже на секунду забыл о боли.

— Кто приходил?

— Маршалы.

— Федеральные маршалы?[11]

— Да. С ордером на обыск.

— Что они хотели?

— Твой домашний компьютер.

Штырь снова вонзился в затылок. Джек поморщился и спросил:

— Ты отдала?

— Да, конечно. Роза сказала, что надо.

— Ты говорила с Розой?

— Да. Потому что никак не могла найти тебя. Они хотели изъять и компьютеры из твоего офиса. Роза была в бешенстве.

— Но при чем тут федеральные власти? Ты Розу спрашивала?

— Нет. Но она говорила что-то насчет НУС.

Джек умолк. Эти три буквы мало кому нравилось слышать.

— Ты уверена, что она так и сказала, НУС?

— Нет. Она сказала Налоговое управление США.

Он глубоко втянул воздух, и напрасно. Легкие растянулись, в груди заныло от боли, и Джек согнулся пополам. Такое впечатление, будто его пнули ботинком под ребра еще раз.

— Вот что, Синди. Сейчас мне надо позвонить Розе. Как только с ней переговорю, мы встретимся все вместе и поговорим.

— Сначала мы с тобой должны поговорить. Без свидетелей.

За всеми этими событиями он совсем забыл о пленке Джесси.

— Ты права.

— Чем скорее, тем лучше.

— Мне нравится эта идея.

— Ладно. Договорились. Звони Розе, а потом мне.

— Обязательно.

— Джек?..

— Да?

— При чем тут налоговое управление?

— Пока не знаю. Съезжу туда, как только смогу.

Они попрощались, и Джек отключил мобильник. Разбитые губы ныли просто невыносимо — наверное, потому, что он говорил так долго. Но главная причина, разумеется, в том, что он вчера вечером «поцеловался» с тротуаром. Он сплюнул кровью и медленно поднялся. Ноги держали плохо.

— Замечательно, — пробормотал он, пытаясь выпрямить спину. — Теперь еще и НУС. Только их не хватало.

24

Мейкон, штат Джорджия. Самое подходящее место, чтобы умереть. В том и состоял его план.

Он называл себя Судьбой. Любимое словцо отца Александра, священника из его родной деревни в Джорджии. Только совсем другой Джорджии, которая называется еще Грузией и находится за Кавказским хребтом. Именно отец Александр учил его: просто так ничего не бывает. Причина есть всему. Эта идея его поразила: каждая мысль, каждый поступок, каждое действие и бездействие есть часть некоего возвышенного замысла. Проблема лишь в том, что ему не дано знать этого замысла. Даже представить его было невозможно. И что тогда? Тогда получается, что, если он примет какое-то решение, это может испортить и запутать все. Лично он предпочел возложить эту огромную ответственность на кого-то другого. Даже занимаясь делом, которое получалось у него лучше всего.

А потому он был весьма необычным убийцей.

Он сидел за рулем взятого напрокат фургона. Припарковался на углу, меньше чем в квартале от намеченной цели. Солнце зашло несколько часов назад. Ближайшие фонари находились на другом конце улицы, и он оказался в полной темноте. Ветровое стекло запотело изнутри от дыхания: на улице было холодно. Включить печку он не решался, звук работающего мотора мог привлечь внимание. Впрочем, не нужна ему печка. У него был свой источник тепла, гораздо более надежный и приятный. Четвертинка сливовицы, крепкой водки, которую гонят из сливы. «Тело согревает, румянец нагоняет» — такова была популярная присказка, известная миллионам жителей Восточной Европы. Семидесятипроцентный спирт — это вам не шутки — способен вырубить новичка. А привычным людям помогает сохранить ясность сознания. Это хорошо знают будапештские шлюхи. И чеченские снайперы, которые вливают в себя этот дьявольский напиток, прежде чем пристрелить попавшую в перекрестье прицела винтовки женщину или ребенка. Порой Судьбе казалось, что сливовица добавляет ему храбрости, но пил он ее в основном просто потому, что ему нравился этот напиток, нравился гораздо больше, чем чача, столь популярный у грузин самогон из винограда. Он играл по собственным правилам, любил свою работу и для сохранения ясности ума или самообладания в водке не нуждался.

Он налил еще сливовицы, затем поджег сигаретой. Вот что значит чистый напиток — горит ровным голубоватым пламенем. Он любовался секунду-другую, затем залпом выпил пылающий коктейль.

То был ритуал, к которому он пристрастился еще подростком. Тогда же попалась Судьбе и его первая жертва. Точнее, наоборот — первая жертва встретила Судьбу. Члены шайки никогда не выбирали цель специально, она сама появлялась. Мальчишки устанавливали критерий и поджидали того, кто подходит по всем показателям. Допустим, следующий прохожий, который будет в солнечных очках. Или следующая женщина с карими глазами. Или первый ребенок, который проедет мимо на велосипеде. Так они забавлялись. Но все эти глупости давным-давно в прошлом. Теперь он убивал только за деньги.

И это как нельзя лучше устраивало Судьбу. Киллеру вовсе не хотелось, чтобы его действия разрушали высший замысел. Жертвы выбирались заранее и без его участия. О способе казни он тоже не думал — его выбирали сами жертвы. Жертву можно было застать врасплох, спящей. Тогда человек умирал, даже не понимая, что произошло. Агония могла длиться часами, порой сутками и неделями. И он вел свою стонущую жертву к смерти по тропе нечеловеческих страданий. Процесс принятия решения был обманчиво прост. Он выслеживал жертвы, наблюдал за тем, как они входят в свой дом. Если жертва оставляла свет на крыльце, смерть была быстрой и безболезненной. Если нет — не такой быстрой и, разумеется, далеко не безболезненной. Выбор за ними. Они сами выбирали свою судьбу без каких-либо умственных или физических усилий, даже о том не подозревая.