Екатерина Шварцбраун - Куда убегает ваш утренний кофе? Страница 27

Первоначальная тенденция модерна, как и в других областях, это рационалистическая претензия на совершенную изолированность, индивидиуальность человека. Каждый человек рассматривается как отдельная единица, много людей — это много отдельных частиц, корпускул. С такой точки зрения, все мелкие бесы, которых видит человек — суть продукты его собственной психики и должны быть ею правильно ассимилированы. С точки зрения архетипической психологии, некоторые образы существуют независимо от индивидуальных особенностей той или иной психики того или иного человека, они воспроизводятся по одним и тем же правилам и представляют собой матрицы человеческого сознания. Этот взгляд предполагает существенную коллективную часть человеческой психики, и границы между «я» и «не я» тогда проводятся несколько иначе. Чем более коллективна психика людей, тем вернее стратегия борьбы со злыми духами, вместо их ассимиляции. Чем меньше коллективная часть, тем выше ставка на методы психоанализа.

Не в силах сделать выбор между бесами и ангелами, я остановилась на Роботе. Самым корректным, решила я, было бы сказать, что в ту ночь в «Краю» я наблюдала манифестацию Робота Сергей Дацюк (ТМ), что вполне логично, если учесть, что в этот момент я имела дело с Администратором Ордена РоСД (ТМ).

Но рассказать о манифестации Робота мне представился случай только лет через 6 после описываемых событий. Первые несколько лет я не могла даже намекнуть АЧ на всё происходившее тогда — таким священным мне это казалось. Я чувствовала, что должна хранить тайну, что получила это особое знание не просто так, а с условием никогда не говорить о нем напрямую. Поэтому я искала иносказания и аллегории, мифы и легенды, которые напоминали мне это ощущение — присутствия могущественного друга, — и говорила о них, но никогда о том, что было тогда.

По-видимому, тут работал защитный механизм: переживание было настолько ценным, что допустить возможность, хотя бы малейший шанс его обесценивания было нельзя. Я знала, что девизом оккультистов было «Знать, надеяться и хранить молчание», и была уверена, что поступаю как надо.

Но многочисленные параллели в оккультных науках и священных текстах я начала обнаруживать позже, а вначале почти не осознавала свои переживания, настолько они были сильны.

Утром, когда АЧ уехал и марихуана выветрилась, волшебство рассеялось. И, видимо, опыт был настолько диким для моего обыденного сознания, что я загнала воспоминание об этой ночи куда-то на самую периферию, озаботившись обычными делами. Об АЧ я думала, что у нас «сильная любовь», не более того.

У меня был номер его телефона, и я позвонила с некоторым чувством неловкости и договорилась приехать к нему в гости. Я чувствовала себя польщенной вниманием видного самца, и рассчитывала пококетничать как следует.

12. Сексуальная магия и Бусидо

«Не думай, что сидя на берегу, ты видишь, как течет река. Ты видишь ток своей крови.»

Обстановка его дома произвела не меня всё же удивительное впечатление. Я заметила тибетские колокольчики, которые висели повсюду, маленькие статуэтки — кошки Баст, нецке, и другие — и совершенно не заметила заурядности всего остального. Мне всё в его квартире казалось волшебным, включая клавиши, на которых я тут же начала играть, стоило мне осмотреться в комнате. Я импровизировала довольно долго, на что он сказал только: «я тоже так могу». Он, видимо, ждал большего. Я всё время чему-то поражалась с ним, и в дальнейшем была поражена окончательно.

Когда я приехала к нему 31 декабря, он закапал себе и мне в нос кетамина. Мы долго лежали обнявшись, потом он сказал: я видел тебя, как маленького ребенка, которого нашел на берегу, после крушения корабля. Я нес тебя с собой. Я испытывала признательность, восхищение — но всё это не было похоже на то ощущение, которое было при нашей встрече в клубе, и я почти не вспоминала о нем. Я наскоро попрощалась с АЧ и поехала домой — встречать Новый год.

Дома ждал меня юный бойфренд мой Д., были приглашены гости — словом всё шло своим чередом. Между хлопотами по хозяйству я выкурила неплохой косячок. Прошло несколько минут, и вдруг на меня как будто опустилось какое-то облако: я вспомнила. Я покрылась холодным потом от страха, что могла так и не вспомнить. Я чувствовала, что чуть было не потеряла Его. Я кинулась в детскую комнату с телефоном, дождалась, когда АЧ мне ответит, и сказала: «Здравствуй! Я чуть не потеряла тебя!» Мне ответил тот же чудесный Возлюбленный. Прошло несколько часов, осталось пять минут до Нового года, а я всё лежала на полу с трубкой у уха, и мы говорили и говорили. Недовольный Д. уже сто раз заходил в комнату, надеясь, что я прекращу. Гости деликатно делали вид, что ничего не происходит. А я не обращала на шум вокруг меня никакого внимания. За 5 минут до нового года Д. сделал решительную попытку оттащить меня от телефона. Это ему не удалось. АЧ сказал — подожди ещё немного, совсем немного осталось — и мы встретили Новый год вместе. Я почти ничего не помню из этого разговора. Помню только его вопрос — могу ли я дотянуться губами до соска и как я на него отвечала.

И ещё — я осталась при впечатлении, что открыла ещё одну тайну. Когда я спросила его, почему он раньше не приходил ко мне, он тяжело вздохнул и сказал что-то вроде: «а разве я не приходил»? Потом быстро спросил: «что там с тобой рядом»? Левой рукой я опиралась на пол, на полу стояла старая сумка с толстенной пачкой писем. Это были письма Д. тех времен, когда у нас только всё начиналось. Я была влюблена почти так же, как сейчас. Мы познакомились в юзнете. Я очень боялась с ним встретиться, и когда увидела его впервые, сказала себе «О нет! только не это!» У Д. были совершенно нечеловеческие глаза, когда он брел мне навстречу первый раз по этому бульвару. Всё это я вспомнила сразу, и почему-то мне стало понятно, что Он имеет в виду: Он уже приходил ко мне много раз, каждый раз, когда я влюблялась, в образе разных людей, каждый из которых терпел неудачу. Я разлюбляла их всех. Когда я поняла, что Он приходит ко мне всё время, и будет приходить, всё равно в каком теле, я почувствовала удивительное спокойствие. Я поняла, что Он, обожаемый возлюбленный, всегда где-то рядом со мной, всегда приходит ко мне. Я ощутила восторг — у нас с ним была вечная любовь. Постоянная, несмотря на то, что люди менялись. Эта сверхчеловеческая независимость от конкретных людей была вторым потрясающим открытием, которое я сделала. (Ни о чем таком АЧ, естественно и не подозревал, т. к. я об этом избегала говорить, как о самом сокровенном). Из этого явственного ощущения, что возлюбленный всегда — один и тот же, позднее я вывела много следствий. Пока же могу сказать, что под этим ощущением и вправду была некоторая правда: ведь, говоря юнгианскими терминами, влюбляясь, я каждый раз проецировала свой анимус на разных людей. Люди были разные, но анимус один и тот же. Вот его вечное присутствие рядом с собой — присутствие архетипа — я и ощутила. Наверно.

Наконец мы перестали говорить — чтобы договориться немедленно встретиться. Я вышла вместе с Д. и гостями взрывать петарды, и он от нервов чуть не взорвал огромную петарду прямо в руках у ребенка. Мы взяли такси, и отвезли ребенка к няне. Там я извинилась пред всеми и сказала что уезжаю прямо сейчас. Мы были в Подмосковье, было 2 часа ночи Нового года. Я как-то умудрилась доехать на перекладных к АЧ, это было настоящее приключение, и после пропадала у него 4 дня.

Действие марихуаны, впрочем, практически закончилось, приехала я уже без новых сверхценных идей. Я чувствовала только, что бросила весь привычный порядок, и ничего из обычных вещей не желала делать. Мы ничего и не делали. На третий день я захотела есть. Вот видишь, сказал АЧ — значит, придется всё-таки жить. Моя надежда на чудесное спасение от всех обязанностей не оправдалась. Пришлось идти в магазин.

На следующий день мы поехали на концерт Рады, которую АЧ очень хвалил, и говорил, что я должна посмотреть, как она поет, потому что главное — как она поет. В каком-то обшарпанном клубе собрались наши андеграундные друзья — ЮФ, МВ, ДК. Рада весело переговаривалась с АЧ и ЮФ, а я смотрела на нее во все глаза. Во время концерта, когда она великолепно стонала и голосила, у меня случилась какая-то аберрация: в какой-то момент я увидела на сцене себя. Я увидела себя со стороны, как чужую, как Раду. Мне сразу показалось, что мы с Радой похожи, а когда она сделала особую гримаску, сходство, как я ощутила, стало полным. В этот момент у меня волосы встали дыбом и мурашки пошли по коже — я видела себя, поющую страдальческое что-то. Я сопереживала Раде в этот момент, как самой себе. «Ну как?» — спросил меня АЧ «Да, это надо видеть, ты прав» — ответила я. После концерта мы что-то пили, и народ удивленно наблюдал укрощенную меня, укладывающую голову на колени к АЧ. Когда мы все пошли к метро, я, уже привычно, повесила себе на плечо обе сумки — свою и его, и ужасно гордилась, что несу его сумку — он сказал что ему трудно идти и сумка мешает. Все смотрели на меня с каким-то неловким сожалением.