Джонатан Келлерман - Выживает сильнейший Страница 27

– Дивная вечеринка.

– Веселье било через край. После этого я не то чтобы порвал с ним, но старался держаться подальше. Уж слишком он был энергичен, а мне в жизни хватало проблем и без его дурацкой космогонии. Видимо, он почувствовал это, постепенно пыл его начал угасать, и в конце концов мы стали просто кивать друг другу при встрече. Примерно за неделю до выпуска я провел вечер, один из очень немногих, в городе. Познакомился в баре с мужчиной, и мы решили вместе поужинать. Он был постарше меня, ему тоже не давала покоя совесть. Кончил он тем, что развелся с женой, заработал вскоре после этого обширный инфаркт и в сорок два отправился в лучший мир... Так вот, выходим мы с ним из ресторана. На перекрестке горит красный, стоят машины. Приятель кладет мне руку на плечо, а на публике я этого не люблю. Уклоняюсь. Мы идем к переходу, и тут я затылком ощущаю на себе чей-то взгляд. Поворачиваю голову и вижу за рулем красной спортивной модели Уэса Бейкера. Сипит и смотрит сквозь меня, а на лице написано: теперь-то все ясно. Зажегся зеленый, он сразу же нажал на газ и рванул, притворившись, что ничего не заметил. Но через неделю кто-то вскрыл мой шкафчик и набил его кипой гейских порножурналов, причем отдельные были самого низкого пошиба. Конечно, никаких доказательств, что это сделал Бейкер, но кто еще? Потом я пару раз замечал, как он изучающе на меня погладывает, будто я редкая птица.

– Тебя интересовала его сексуальная ориентация. Так может быть, он тоже не бесцельно разъезжал по улицам и испугался, что ты заметил его самого.

– А журналы в шкафчике? Или лучшая защита – это нападение? Не знаю, мне кажется, у него просто старая добрая гомофобия.

– Маловато терпимости для интеллектуала.

– С чего бы это одному зависеть от другого? Для меня он всегда был псевдо интеллектуалом, Алекс. Скользил по верхушкам. Скрытый гей? Возможно, но меня это не интересует. По вполне понятным причинам я не стал тогда лезть на рожон, и ему все сошло с рук. Потом мы долго не виделись. Лет пять назад он стал сержантом и перевелся на Запад в качестве инструктора. Я еще подумал тогда, что начнутся проблемы. Но их не было. Он первым подошел ко мне: привет, Майло, давно не виделись, как дела. Очень жизнерадостно. Такое ощущение, что он опекает меня. Покровительствует. Но детективы не часто контактируют с теми, кто ходит на службу в форме, и наши дорожки с ним не пересекались. Несколько месяцев назад он опять взобрался на очередную ступеньку – Паркер-центр. Какая-то административная должность.

– Если он причисляет себя к интеллектуалам, то почему тогда не хочет снять форму и уйти в детективы?

– А может, ему нравится улица? Может, он надевает оковы космической йоги на преступников? А амуниция – идеально подогнанные брюки и китель, пушка, дубинка, нашивки? Кое-кто в погонах считает детективов бумажными душами, неудачниками. Или ему приятно чувствовать себя учителем, помогающим встать на крыло молодым неоперившимся птенцам.

– В нем есть нечто общее с Ноланом. Эрудит-самоучка, примеривающий на себя то одну, то другую философскую тогу. Я не думаю, что Управление работает по принципу компьютерной службы знакомств, встреча этих двоих представляется мне случайной.

– Она явно не случайна. У Бейкера была возможность выбора.

– Я размышлял о том, что самоубийство может быть как-то связано с работой Нолана, но Бейкер сказал Хелене, будто не замечал в поведении ее брата ничего странного и не знает, что думать.

– У Бейкера, каким я его помню, всегда было свое мнение. Свое собственное мнение по любому вопросу.

– Может, мне самому с ним поговорить? – Я вспомнил скупого на слова Леманна – интересно, проявит ли еще кто-нибудь такую же сдержанность?

– Хочешь и сюда влезть? Направляя Хелену к тебе, Рик думал, что ей хватит пары сеансов.

– Почему?

– Он назвал ее дамой весьма здравомыслящей, деловой. Встаньте на весы! Следующий! Встаньте на весы. Следующий...

У меня о Хелене сложилось такое же мнение, и, когда она позвонила, чтобы договориться о втором визите, я удивился.

– Самоубийство брата могло многое изменить.

– Тоже верно. Да, я заходил к кадровикам, Леманн действительно проходит по их спискам в качестве консультанта, наряду с другими. Но это все, что мне удалось узнать.

– Не трать больше на него время. У тебя и так на руках столько...

– На больших руках, – басом прорычал Майло, демонстрируя огромные ладони с растопыренными в стороны пальцами. – Большого человека с большой работой. Поползу-ка я в свою берлогу. Караулить большую удачу.

Я расхохотался.

Он уселся за руль и включил зажигание.

– Еще одно, чтобы развеять сгущающийся пессимизм: звонил Зев Кармели, сообщил, что я могу поговорить с его женой завтра, у них дома. Я сказал, возможно, мы с тобой подъедем вместе, думал, он воспротивится. Но нет, Кармели становится более конструктивным. Как будто начинает верить, что я на его стороне. Есть время и желание?

– Когда?

– В пять.

– Встретимся там?

– Это самое разумное, потому что не знаю, куда меня черти занесут. Подъезжай на Болтон-драйв. – Майло дал мне адрес и тронул машину с места, но тут же затормозил. – Будешь говорить с Бейкером, имей в виду, что знакомство со мной репутацию твою в его глазах не укрепит.

– Придется пойти на этот риск.

– Ты настоящий друг.

Наутро я еще раз пролистал дело Айрит, но не нашел ни одной новой зацепки. Теории, которые я развивал вчера перед Майло, были выстрелами наугад.

Ничего не прояснялось и с Ноланом. Отдельные составляющие проблемы были на месте: отчуждение, самоизоляция, наследственная склонность к депрессии, вероятность стресса, темные секреты, на которые намекал Леманн. Но попытка объяснить на основе этой симптоматики феномен самоуничтожения личности была бы столь же наивной, как и утверждение, будто люди становятся бедными, потому что теряют кошельки с деньгами.

Неразговорчивость Леманна привела к тому, чего он так надеялся избежать. Она подогрела мой интерес.

В рассказе Майло о Бейкере прозвучало немало интригующего, но до встречи с ним самим мне хотелось заручиться одобрением Хелены, а она так пока и не ответила на мои звонки. Я еще раз набрал ее рабочий номер, и мне сказали, что она заболела. К домашнему телефону никто не подходил.

Отлеживается под одеялом, сном выгоняя заразу?

Звонить Бейкеру? Если я начну задавать ему вопросы, не подкидывая в обмен никакой значимой информации, то доверительного разговора не получится.

Может, «болезнь» Хелены – это не болезнь, а вызванный приливом скорби эмоциональный срыв? Скорбь лечится только временем, да и оно не всегда помогает.

Когда мы расставались, она везла домой альбомы с семейными фотографиями.

Гнет воспоминаний?

Попробуем все же Бейкера. Хотя ему ничего не стоит вообще отказаться от разговора.

Дежурный по Паркер-центру сказал мне, что у сержанта Бейкера сегодня выходной день. На всякий случай, ни на что особо не рассчитывая, я оставил свои координаты. Однако не прошло и часа, как меня отвлек от пишущей машинки телефонный звонок.

– Доктор Делавэр? Уэсли Бейкер, вы оставили для меня свой номер. Скажите, какой областью медицины вы занимаетесь, доктор? – Голос был четким, деловым и куда более молодым, чем у Майло.

– Спасибо, что перезвонили, сержант. Моя медицинская специальность – психоаналитик. Я интересуюсь смертью Нолана Дала.

– И по чьей просьбе вы это делаете?

– По просьбе сестры мистера Дала.

– Так сказать, психологическое вскрытие?

– Зачем же столь формально.

– Значит, просто хотите разобраться? Меня это не удивляет. Она звонила мне пару недель назад, тоже искала ответа. Бедняжка. Меня очень расстроила смерть Нолана, но, к сожалению, я не смог ей сообщить ничего особенного. Дело в том, что мы с ним довольно долгое время уже не работали вместе, а давать ей неточную информацию мне не хотелось. Хелена была очень подавленна, и я рад, что сейчас у нее появилась возможность получить квалифицированную помощь.

– В каком смысле «неточную»?

Пауза.

– Не будучи профессионалом в вашей области, я не мог определить, что из сказанного пойдет на пользу, а что – во вред.

– Другими словами, у Нолана были проблемы, которые огорчили бы его сестру?

– Нолан был... интересным парнем. Сложным. То же самое говорил и Леманн.

– В чем это проявлялось?

– Гм-м-м... Послушайте, мне не хочется говорить на эту тему, не взвесив все лишний раз. Сегодня у меня выходной, и я собирался выйти в море под парусом. Если дадите время собраться с мыслями, то можете присоединяться, посмотрим, что получится.

– Ничего не имею против, сержант. Когда вам будет удобнее?

– Скажем, в поддень. Перекусим вместе. Вы даже сможете заплатить за мои обед.