Сергей Гайдуков - Мастер тату Страница 27

– Плевать, – ответил Львов. – Что это у тебя за бумажки?

– Это вырезка из газеты, – гордо произнес Кирилл. – Аналогичное убийство. Женщине отрезали руку, а потом убили выстрелом в голову...

– Неужели? – недоверчиво покосился на ксерокопию Львов.

– А это результаты экспертизы...

– Их я у тебя заберу, – предупредил Львов. – Потому что теперь весь этот Пушкинский сквер с его маньяками и мертвыми собачками висит на мне.

– Хорошо, что дело дали тебе, – серьезно произнес Кирилл. – А не какому-нибудь придурку.

– Да где найдешь такого придурка, чтобы согласился взяться за это дело, – проворчал Львов. – Ну так что там в этой экспертизе? Или ты все время засыпал на первой строчке?

– Это фигня, – сказал Кирилл, откладывая первую страницу. – Это тоже... И это. И это. А вот это...

– Ну, – нетерпеливо дернулся на табурете Львов.

– Это интересно, – сообщил Кирилл. – Они тут пишут... Про причины смерти и все такое... Ага, вот – внешний осмотр тела. Обнаружен след от удара в левый висок тупым предметом.

– Ее оглушили, – сказал Львов.

– Знаю. Она стояла, ее ударили в висок, она потеряла сознание. Так?

– Ну, – сказал Львов.

– Если она потеряла сознание, то должна была упасть. С высоты собственного роста. На асфальт. То есть гарантированно разбить голову.

– Ну, – сказал Львов.

– Нет никаких следов. Этот след от удара в висок – единственный. И это явно не результат падения. Девушку аккуратно уложили на асфальт.

– Ну и что? – сказал Львов. – Вывод какой? Убийца – хорошо воспитанный человек?

– Убийца – маньяк, – твердо сказал Кирилл. – Маньяк ведет себя ненормально. То, что Жданову аккуратно уложили на асфальт, – пример ненормального поведения.

– Ненормального... – машинально повторил Львов. – Это тебе кажется, что такое поведение ненормальное. Потому что ты не знаешь причин, которые заставили убийцу так действовать. Может, у него были причины так аккуратно уложить Жданову на землю?

– Что за причины?

– Близкие отношения, – наобум выдал Львов. – Убийца хорошо знал Жданову, у них были близкие отношения. Он питал к ней чувства. Он дорожил ею. И это сказалось в том, как он ее убивал.

– Мурзик хорошо подходит под эту теорию, – вздохнул Кирилл.

– А что Мурзик? Мурзик просто продавал ей таблетки. А тут более близкий человек – любовник, друг, жених... Может – отвергнутый поклонник. Маньяк, Киря, – это слишком просто. Любое дело можно на маньяка спихнуть. Тут нужно круг общения Ждановой выявить. Я тебя попрошу еще раз встретиться с ее подругой и выяснить, с кем у Ждановой были шуры-муры... Будешь моим помощником на общественных началах, – не без удовольствия сказал Львов. – Тебе все равно делать нечего...

– А как же это? – Кирилл ткнул пальцем в ксерокопию газетной статьи.

– А что это? – Львов пожал плечами. – Это просто газета. Я даже не уверен, что на самом деле все было именно так, как здесь написано. То есть пока я не вижу серии однотипных убийств, И никто не видит. Кроме тебя. Но тебя от дела отстранили. Вот такой расклад, Киря... – Львов тяжко вздохнул и сгреб со стола материалы экспертизы. Ксерокопию он забирать не стал. – Значит, переговори с подругой Ждановой... А вообще – тебе не про маньяков нужно думать, а про служебное расследование. Линию обороны нужно продумывать. Бумажки в порядок приводить. У тебя же отец – юрист, попроси его помочь. Ну ладно, – торопливо сказал Львов, заметив гримасу на лице Кирилла. – Как хочешь, так и делай...

Глава 9

– Это что? – рассеянно спросил Гоша. – Ах да... – спохватился он, когда Молчун поменял газеты местами и сверху оказался недавний номер с мертвым лицом Милы на первой странице. – Это наши, это я уже видел. А это что?

Молчун снова совершил манипуляции с газетами, и теперь перед Гошей лежал номер, отбитый у прижимистого журналиста Курочкина. Внутренне Молчун даже гордился собой. Курочкин выдал Молчуну не только старый номер "Криминал-Экспресса", но еще и фамилию милиционера, который снабдил в свое время Курочкина информацией по убийству возле Павелецкого вокзала. Милиционер оказался парнем простым, и Молчуну на этот раз не пришлось прикидываться ни дядей, ни тетей, ни внучатым племянником погибшего. Молчун просто сказал, что знает Курочкина (не уточнив характер этого знакомства) и что хотел бы узнать подробности описанного в "Криминал-Экспрессе" убийства. Информация обошлась Молчуну в две бутылки пива и небольшую связку воблы, купленную у метро.

В процессе уничтожения второй бутылки язык у милиционера развязался окончательно, и Молчун узнал все, что хотел, и даже больше.

Убитого звали Андрон Краснов, лет ему было тридцать шесть, по профессии покойный был художником-оформителем. В Москву Краснов приехал на заработки, о чем свидетельствовала его записная книжка с длинным перечнем всевозможных контор, куда Краснов звонил, чтобы условиться о встречах, рассылал свое резюме и делал кучу тому подобных нескромных действий с целью привлечь внимание к своей гениальной персоне и получить работу с достойной оплатой... Занятие это оказалось тем более бессмысленным, что через шесть дней после своего приезда в Москву Краснов был обнаружен мертвым на полу кухни в однокомнатной квартире, которую он снимал неподалеку от Павелецкого вокзала. Тело буквально плавало в темной крови, потому что Краснову не только перерезали горло, но еще и вырезали кусок кожи со спины.

– В форме ромба, – уточнил милиционер, пристально глядя в глаза вобле.

– А зачем? – поинтересовался Молчун, который к пиву почти не притрагивался, боясь пропустить что-то важное.

– Хрен его знает, – честно сказал милиционер и икнул. – Дело глухое. Самое правдоподобное, что можно придумать, – мужик в Москве затосковал, захотелось выпить, захотелось компании. Пошел к вокзалу, купил пузырь. Познакомился с кем-то, пригласил к себе, чтобы не в одиночку квасить. И этот кто-то его прирезал. Такого типа хрен найдешь – это ж случайный человек, он Краснова прирезал, а потом вышел из дома, сел на поезд и уехал куда-нибудь... В Тулу! И все, – милиционер развел руками. – Разве что лет через пятьдесят этот козел будет умирать от рака прямой кишки и захочет покаяться, вспомнит, что когда-то в Москве зарезал по пьянке случайного знакомого. Только так такие дела и раскрываются. Заходи лет через пятьдесят, – предложил милиционер.

Молчун пообещал непременно зайти. Он записал на всякий случай телефон словоохотливого милиционера и отправился с двумя газетами под мышкой на поиски Гоши. По конторам Гошу вычислить не удалось, но Галя сообщила по секрету, что к восьми часам вечера Гоша должен подъехать в кофейню, что в начале Тверской.

– Это что? – рассеянно спросил Гоша.

– Это про Милу, – поспешно сказал Молчун. – А вот это про одного мужика... Его месяц назад зарезали в районе Павелецкого вокзала. И тоже кусок кожи вырезали.

– Этот мужик – он что, тоже выезжал по звонкам?

– Нет, он художник был.

– Тогда какая связь?

– Вырезан кусок кожи.

– Это – связь, – медленно кивнул Гоша. – Ну и что ты теперь собираешься делать? Показать Стасу эти газетенки?

– У меня не только газетенки, – насупился Молчун. – У меня еще есть мент, который работал на том деле... Он подтвердит, что все было именно так.

– Это твой источник информации, – понимающе кивнул Гоша. – Что ж, прогресс очевиден. Ты будешь с помощью этих газет и с помощью того мента доказывать Стасу, что наезда не было, а был какой-то левый псих, которому нравится резать на людях кожу и который регулярно делает это по всей Москве...

– Два психа, – уточнил Молчун. – Их там было двое.

Он сказал это и почувствовал себя как-то не очень уверенно. Все было нормально еще минуту назад, когда он выкладывал перед Гошей газеты и внутренне гордился проделанной работой. А теперь Гоша произнес вслух то, что Молчун должен был доказать Стасу... И у Молчуна почему-то не стало уверенности. Произнесенное вслух, все это уже не казалось единственной и безукоризненной правдой.

– Что? – сказал Гоша, почувствовав – с Молчуном что-то не то. – Стаса боишься? Думаешь, не поверит?

Молчун неопределенно пожал плечами.

– Молчун, – снисходительно произнес Гоша, откидываясь на спинку стула. – Я знаю, что это никакой не наезд. И Стас – он тоже знает, он же не полный кретин... Но ему скучно, понимаешь? Ему делать нечего. Вот он и устраивает такие крысиные гонки с поводом и без повода. Он хочет тебя напрячь и посмотреть, как ты из этого выпутаешься.

– Урод моральный, – сказал Молчун со злостью. Секунду спустя он сообразил, что только что произнес любимое ругательство своего мертвого брата. Три секунды спустя он сообразил, что произнес его слишком громко.

– Ты мне все мероприятие сорвешь! – недовольно зашипел Гоша. – Я тут сейчас с ментами буду договариваться насчет новых точек, а ты орешь...