Сиссель-Йо Газан - Перо динозавра Страница 29

— А, вот и ты, — сказал он.

Сёрен присел, Бойе бросил на него короткий взгляд, потом опустил глаза на лист бумаги, покрытый неразборчивыми иероглифами, и опять поднял их на Сёрена. Затем сложил губы трубочкой и побарабанил пальцами по столу.

— Я провел сегодня вскрытие некоего Ларса Хелланда, — начал он.

— Да? — Сёрену хотелось бы вытащить из Бойе одним рывком целый рулон информации, чтобы потом осмысливать ее в удобном ему самому темпе.

— Он умер от остановки сердца, — продолжил Бойе, кивая.

Сёрен тоже кивнул. Это было именно то, чего он ожидал.

— А язык?

— Он сам его откусил. То, что его сердце перестало биться, было результатом целого ряда чрезвычайно сильных эпилептических припадков, и так как рядом не было никого, кто мог бы вставить ему что-то в рот, язык пострадал.

— Ну, в общем, тогда я могу идти, — сказал Сёрен, собираясь встать и чувствуя раздражение от того, что ему пришлось приехать в больницу ради этого.

— Ну вообще да, можешь, конечно, — сказал Бойе, пожимая плечами и глядя на Сёрена. — Разве что ты захочешь узнать о той милой маленькой детали, которая, очевидно, спровоцировала эпилептические приступы.

Сёрен снова уселся на свое место. Бойе проникновенно посмотрел на него поверх очков.

— Это была очень болезненная смерть, Сёрен, — сказал он наконец. — Довольно часто случается, что во время припадка язык или губы частично прокусывают, но я, честно говоря, ни разу не видел подобного этому случая, чтобы язык был полностью откушен таким образом.

— Ну, тут ты забываешь кое о чем. Было же дело из городка Лайре и дело с острова Амагер, — запротестовал Сёрен. Он с ходу вспомнил минимум два случая, когда жертва прокусила мускулатуру языка и тот держался только на нескольких волокнах кожи.

— Да, ну так подумай об этих двух делах. Их три вообще-то, но черт с ним, — Бойе бросил на Сёрена короткий взгляд. — Во всех тех случаях с откушенными языками были вовлечены посторонние инструменты. Нужно приложить невероятную силу, чтобы откусить язык. Люди, черт побери, не делают этого просто так, — сказал он с нажимом, но вдруг смягчился: — И так как похоже, что никто — и ничто — не был прямо задействован в смерти Ларса Хелланда, я предполагаю, что у него были невероятно сильные судороги, которые, помимо прочего, привели к тому, что он откусил себе язык, и немного погодя — к остановке сердца. Нет никакого сомнения — смерть Ларса Хелланда была страшной и болезненной, — здесь Бойе внимательно посмотрел на Сёрена.

— Но Сёрен Мархауг, друг мой, — добродушно продолжил он, — это ничто в сравнении с тем болевым адом, в котором ему приходилось жить, — в глазах Бойе на мгновение мелькнул откровенный и почти неприкрытый ужас, но ему удалось совладать со своими чувствами.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Сёрен.

— Он кишит живыми организмами, — четко ответил Бойе.

— Живыми организмами?

— Какими-то паразитами. Но я патологоанатом, а не паразитолог, и я вынужден признать, что не могу классифицировать эту заразу. Единственное, что я могу сказать, — они сидят повсеместно в его тканях. Самая высокая их концентрация — в мускулах и нервной системе. Это просто невероятно. Его мозг, например, полон инкапсулированных органических… ростков. Ты понимаешь, о чем я говорю? Какой-то паразит. Я, конечно, препарировал несколько образцов и отправил в Институт вакцин и сывороток. Завтра будет известно, что это за красавцы.

Сёрен потерял дар речи.

— Да, я точно так же себя чувствовал, когда вдруг понял, что этот несчастный парень в себе таскал. Непостижимо, как он вообще мог с этим жить, просто-напросто непостижимо.

— Откуда они взялись? — спросил наконец Сёрен.

— Тут я пас.

— Да, но насколько часто это встречается? — спросил Сёрен.

Он никогда раньше не слышал о паразитах в тканях. Ленточные черви — да, острицы, лямблии, даже о шистосомозе он слышал и знал, что последний очень широко распространен в странах третьего мира, но во всех этих случаях речь шла о непрошеных гостях в желудке, кишечнике, возможно даже кровотоке, но уж точно не в тканях. Ничего омерзительнее он в жизни не слышал.

— Пас, — повторил Бойе. — Я же сказал, я не паразитолог.

— Сколько всего паразитов в нем было, по твоей оценке? — спросил Сёрен.

Бойе взялся за свои бумаги:

— Всего около двух тысяч шестисот, распределенных по нервным, мышечным и соединительным тканям… довольно большой процент в мозге… — Сёрен поднял руку. — …и один в глазу, — продолжил Бойе. — Этот был виден.

Сёрен покачал головой.

— Послушай, — начал он, — значит ли это, что Хелланд умер не своей смертью?

— Я склонен снова сказать «пас», — серьезно ответил Бойе. — Я не знаю. С одной стороны, его смерть чрезвычайно естественна. Все его системы пришли к коллапсу, и только благодаря его отличной физической форме и конституции этого не случилось гораздо раньше. И, как я уже сказал, я слишком мало знаю о паразитах, чтобы рассуждать о них профессионально, но между нами говоря, не для протокола, — конечно, моя первая и неотступная мысль — как эти черти внутри него оказались, — Бойе сощурил глаз и продолжил: — Беспокойная мысль. С другой стороны, Хелланд был биологом — кто их знает, чем они там занимаются. Может быть, это какой-то профессиональный несчастный случай? Может, он опрокинул на себя какую-то склянку?

— Он был орнитологом, — возразил Сёрен.

— Может, птицы послужили источником заражения? С моей стороны это только догадки, конечно, а я не люблю строить догадки. Но в Институте вакцин и сывороток есть настоящий эксперт в области паразитологии, и я с ней уже поговорил. Тове Бьеррегор. Она пообещала парафинировать и разрезать паразитов сегодня перед уходом с работы и посмотреть на срезы первым делом завтра с утра. В двенадцать часов она сообщит результат. Есть еще Ханне Моритцен с естественно-научного факультета. Она одна из самых опытных паразитологов в мире, годами работала в Южной Америке и немусульманских районах Индонезии, где проблема паразитов стоит острее всего. С ней тоже не мешало бы связаться. Она-то точно сможет объяснить, как такой вот дружок, все его братья и сестры, а также все братья и сестры его братьев и сестер умудрились очутиться в Ларсе Хелланде, — Бойе сделал паузу и поднял вверх указательный палец. — Есть еще несколько милых деталей. У Ларса Хелланда было довольно много относительно свежих переломов, которые срастались сами по себе, и в некоторых местах это выглядит не очень хорошо. За последние шесть месяцев он сломал три пальца на левой и два на правой руке плюс два пальца на правой ноге. Кроме того, у него есть шрамы на коже головы, оставшиеся после нескольких серьезных ушибов, и две небольшие гематомы в области головного мозга, обе расположены в довольно безопасном месте, но тем не менее, — Бойе стоял, склонившись над своими бумагами, и на мгновение поднял на Сёрена глаза. — Кроме того, я могу констатировать, что у него была операция на головном мозге. Восемь-десять лет назад. Не то чтобы это имело какое-то значение — нет никаких признаков болезни головного мозга, кроме этих двух гематом. Я подумал просто, что стоит это упомянуть. Да, так что касается переломов — я позвонил своему коллеге из «скорой помощи» и попросил проверить кое-что в их компьютере. Он задолжал мне услугу, и да, я знаю, что это противозаконно, — Бойе поднял руку, как будто Сёрен собирался протестовать. — Хелланд не обращался в «скорую помощь». Ни единого раза за последний год. Может быть, конечно, он ходил к своему семейному врачу, ты это должен проверить. Но он все-таки ни разу не был в приемном покое больницы, несмотря на то что некоторые его повреждения требовали неотложной медицинской помощи. Его увечья похожи на те, которые встречаются у избиваемых мужьями женщин, не решающихся идти к врачу, потому что муж тогда моментально сядет аж на неделю. Если бы труп Хелланда не кишел паразитами, я бы предположил, что он подвергался насилию. Но теперь, конечно, я считаю, что все его увечья связаны с паразитами. Почему он не хотел, чтобы его подлатали, — это уже другая история… — Бойе красноречиво посмотрел на Сёрена, давая понять, что разузнать это — по его части.

— Могли эти повреждения сами по себе привести к смерти?

— Неа, — ответил Бойе. — Ларс Хелланд умер оттого, что у него в тканях было две тысячи шестьсот незваных органических гостей. Это совершенно точно.

Сёрен поднялся с некоторым трудом.

Выехав из Королевской больницы, Сёрен на дьявольской скорости помчался домой. Небо целый день было тяжелым и серым, но, пока Сёрен сидел в подвале у Бойе, оно успело окраситься в голубой, и температура упала. Сёрен опустил окно и почувствовал на лице острый воздух.

Что все это за чертовщина?