Джонатан Келлерман - Плоть и кровь Страница 3

Неожиданно радостный смех вырвался из алых губ:

– Точно.

– Школа – дело занудное?

– Не то слово. Ничего зануднее нет.

Она достала пачку сигарет, шлепнула ею о блестящую коленку.

– Когда я была маленькой, меня тестировали на ай-кью[1]. Получилось, что я суперумная. Говорят, мне бы следовало больше учиться. Только я понимаю: школа – это пустая трата времени.

– Тебя вообще ничего не интересует?

– Ну почему же. Вкусная еда интересует. Обожаю хлеб с чесноком. Сегодня мы должны поговорить о сексе?

Вопрос застал меня врасплох.

– Не припомню, чтобы мы это планировали.

– Они запланировали. Меня проинструктировали поговорить с вами о сексе.

– Твои родители?

– Ага.

– Почему?

– Идея Лайла. Он уверен, что я сплю с кем попало, рано или поздно забеременею и притащу домой "маленького черномазого внучка". Можно подумать, разговор с вами поможет в этой ситуации. Если я не обсуждаю свои дела с ними, глупо надеяться, что выложу все проблемы незнакомцу.

– Иногда с незнакомыми говорить безопаснее.

– Может, иногда и так. Но объясните вот что. Когда ты маленькая, все тебе вдалбливают в голову: никогда не говори с незнакомыми, опасайся незнакомцев, будь осторожна с ними. А сейчас они платят деньги, чтобы я незнакомцу раскрыла свои секреты! – Лорен подцепила пальцем замок сумочки, открыла его, поиграла с клапаном. – Что за чушь!

– Возможно, родители надеются, что со временем ты не будешь видеть во мне чужого человека.

– Пусть надеются. – Девушка натянуто засмеялась. – Послушайте, я не хочу быть грубой, вы вроде неплохой парень. Просто я не должна быть здесь, понимаете? Они используют вас, чтобы наказать меня, – читают нотации и угрожают, что не разрешат сдавать на права в следующем году. С этим ничего не выходит, и с вами не пройдет.

– За что тебя наказывают, Лорен?

– Говорят, за мое отношение к жизни... Только знаете, что я думаю? Они просто-напросто завидуют.

– Чему?

– Моему счастью.

– Ты счастлива, а родители нет?

– Лайл и Джейн из кожи вон лезут, чтобы держать все под контролем. Особенно он. – Она понизила голос до баритона, передразнивая отца: – "Лорен, ты губишь свою жизнь. Этот психоаналитический вздор чертовски дорог. Я хочу, чтобы ты пошла туда и выложила все начистоту".

– Получается, твои родители несчастливы, и они с моей помощью отыгрываются на тебе?

– В их жизни все известно заранее, а я свободна. Их это заедает. Как только у меня будут свои деньги, я вырвусь отсюда. И прощайте, Лайл и Джейн!

– У тебя есть план, как достать деньги?

Она пожала плечами:

– Что-нибудь придумаю. Я не говорю, что это произойдет прямо сейчас. Знаю, пока меня даже в "Макдоналдс" не возьмут без их согласия.

– Ты уже узнавала в "Макдоналдсе"?

Лорен кивнула:

– Мне нужны были деньги на карманные расходы. Но они отказали: "Никакой работы, пока оценки не улучшатся". А так как я не собираюсь улучшать оценки, то и про работу можно забыть.

– А почему ты не хочешь учиться лучше?

– Потому что мне это не нужно.

– Значит, тебе грозит еще несколько лет подобной жизни.

Она отвела глаза.

– Выкручусь как-нибудь. И слушайте, забудьте о сексе. Мне не хочется обсуждать это. Не обижайтесь, просто у меня нет желания выкладывать свои секреты.

– Хорошо.

– Ну и отлично. – Лорен вскочила. – До следующей недели.

Оставалось десять минут до окончания сеанса.

– Не можешь чуть-чуть потерпеть?

– Вы настучите, что я раньше ушла?

– Нет, но...

– Спасибо, – сказала она. – Я никак не могу задерживаться, у меня голова разболелась. Знаете что? На следующей неделе я приду вовремя и просижу весь сеанс, идет? Обещаю.

– Всего десять минут.

– Десять минут – слишком долго.

– Попробуй, Лорен. Нам не обязательно говорить о твоих проблемах.

– А о чем тогда?

– Расскажи о своих интересах.

– Мне нравится на пляже. Мне нравится свобода, и это как раз то, что мне нужно прямо сейчас. На следующей неделе я буду паинькой, серьезно.

"На следующей неделе". Разыгрывала она меня или действительно собиралась прийти?

– Так я пошла?

– Конечно. Будь осторожна.

Лорен широко улыбнулась. Поправила волосы.

– Вы душка.

Схватив сумочку, она почти бегом покинула кабинет. Я вышел вслед за ней в приемную в тот момент, когда она доставала зажигалку. С сигаретой в губах Лорен торопливо выскочила за дверь. Я видел, как она семенит по коридору в облаке табачного дыма.

Я вспоминал о Лорен несколько раз – в голове застрял образ девушки, стремящейся навстречу саморазрушению. Потом и этот образ стерся из памяти.

Шесть лет спустя, накануне Дня всех святых, меня пригласили на мальчишник.

Сорокапятилетний радиотерапевт-онколог из педиатрической больницы Западного округа женился на медсестре, и штат больницы снял президентский номер в отеле "Беверли монарх", чтобы отметить предстоящее событие.

На блюдах возлежали жареные ребра, отбивные, куриные крылышки и прочая снедь. Пивные бочонки во льду, бар, кубинские сигары, десерты. Мое знакомство с виновником торжества – одиночкой, которому явно недоставало таланта общения, – ограничивалось несколькими бесплодными беседами о психологической помощи больным. Поэтому я был изрядно удивлен, когда меня включили в число приглашенных. Помню, я тогда подумал, что ему, бедолаге, больше некого пригласить.

Однако когда пришел, то убедился – недостатка в гостях явно не ощущается. Несмотря на внушительные размеры номера, комнаты с черными коврами на полу были заполнены потными мужчинами среднего возраста. Номер располагался в пентхаусе, но полюбоваться видом не удалось, так как шторы оказались плотно задернутыми. Видимо, из-за этого стояла ужасная духота. Пиджаки и галстуки были свалены в кучу на диване у входа, под рукописным лозунгом "Расслабься". Со всех сторон слышались пьяные тосты и грубый хохот, из-за сигарного дыма я с трудом различал обстановку.

Потребовалось приложить немало усилий, чтобы протиснуться к столу с едой, где я взял шампур с говядиной и бутылку "Гролша". Из другой комнаты долетели взрыв смеха и аплодисменты, поэтому я направился туда. Там взгляды присутствовавших были прикованы к стодюймовому проекционному телевизору, где на огромном экране демонстрировался порнофильм. Тела извивались и постанывали под мелодию хриплого саксофона. Люди вокруг меня пытались зевать и притворялись, будто их это не возбуждает. Я удалился, взял еще еды и встал в стороне. Пока жевал, думал: какого черта здесь делаю и почему бы просто потихоньку не уйти?

В этот момент ко мне подошел знакомый патологоанатом с бокалом виски.

– Послушай, – сказал он, кивнув в сторону экрана. – Не ты ли тот парень, который должен объяснять, почему нас это привлекает?

– Вы явно перепутали меня с антропологом.

Он засмеялся:

– Скорее с палеонтологом. Могу поспорить, еще пещерные люди рисовали похабные картинки. А что, если мы сейчас запишем все на пленку, а потом отдадим в большой прокат?

– Есть идея получше. Покажем на следующем благотворительном вечере по сбору средств.

– Да, тридцатисантиметровые члены и влажные киски – это то, что нужно. Только лучше заранее запастись кислородными масками для миссис Принс и других склочниц.

Взрыв хохота у телевизора заставил нас обернуться. Затем раздался громкий звон – видимо, стучали вилкой о бокал, – и шум улегся. Слышен был только приглушенный звук порнофильма. В колонках продолжали звучать стоны и женский голос: "Трахни меня, трахни". Послышался нервный смех, а после внезапно воцарилась напряженная тишина.

Самый толстый и краснолицый из гостей, финансист по имени Беквик, вышел на середину комнаты с пивной кружкой в руках. Его очки съехали на кончик мясистого носа, он попытался их поправить, в результате вылил пенящееся пиво на ковер.

– Давай, Джим! – закричал кто-то.

– Нервишки пошаливают, Джим!

– Вот почему писаки не могут быть хирургами!

Беквик немного покачивался и улыбался во весь рот.

– Ладно, ладно, джентльмены. Это вечеринка или как?

Послышались смех, гиканье и крики.

– Ты-то точно на вечеринке, Джим!

Беквик потер глаза и нос, попытался отдать честь одной рукой и пролил еще пива.

– Поскольку все мы здесь такие серьезные, деловые граждане, у нас никогда и в мыслях нет оставить Господа Бога, жену, страну и моральные обязательства, кроме тех случаев, когда обстоятельства вынуждают. (Взрыв хохота.) Слава Богу, что как раз сейчас и сложились такие обстоятельства, братья! А именно – грядет женитьба нашего достопочтенного, крайне взволнованного друга – доктора Фила Харнсбергера Непобедимого. Да, это он – гроза раковых клеток, известный под именем Терминатор, или Тот, Кто Скрывается За Стальной Дверью! Давай же, Фил, выходи, парень!